Неточные совпадения
Стародум. Без нее просвещеннейшая умница — жалкая тварь. (С чувством.) Невежда без
души — зверь. Самый мелкий подвиг ведет его во всякое преступление. Между тем, что он делает, и тем, для чего он делает, никаких весков у него нет. От таких-то
животных пришел я свободить…
Животный ли инстинкт это? или слабый крик
души, заглушенной тяжелым гнетом подлых страстей, еще пробивающийся сквозь деревенеющую кору мерзостей, еще вопиющий: «Брат, спаси!» Не было четвертого, которому бы тяжелей всего была погибающая
душа его брата.
Да, если он —
животное, а не создатель легенд, не способен быть творцом гармонии в своей таинственной
душе».
С тайным, захватывающим дыхание ужасом счастья видел он, что работа чистого гения не рушится от пожара страстей, а только останавливается, и когда минует пожар, она идет вперед, медленно и туго, но все идет — и что в
душе человека, независимо от художественного, таится другое творчество, присутствует другая живая жажда, кроме
животной, другая сила, кроме силы мышц.
В
душе Нехлюдова в этот последний проведенный у тетушек день, когда свежо было воспоминание ночи, поднимались и боролись между собой два чувства: одно — жгучие, чувственные воспоминания
животной любви, хотя и далеко не давшей того, что она обещала, и некоторого самодовольства достигнутой цели; другое — сознание того, что им сделано что-то очень дурное, и что это дурное нужно поправить, и поправить не для нее, а для себя.
Может быть, в глубине
души и было у него уже дурное намерение против Катюши, которое нашептывал ему его разнузданный теперь
животный человек, но он не сознавал этого намерения, а просто ему хотелось побывать в тех местах, где ему было так хорошо, и увидать немного смешных, но милых, добродушных тетушек, всегда незаметно для него окружавших его атмосферой любви и восхищения, и увидать милую Катюшу, о которой осталось такое приятное воспоминание.
О будущей жизни он тоже никогда не думал, в глубине
души нося то унаследованное им от предков твердое, спокойное убеждение, общее всем земледельцам, что как в мире
животных и растений ничто не кончается, а постоянно переделывается от одной формы в другую — навоз в зерно, зерно в курицу, головастик в лягушку, червяк в бабочку, желудь в дуб, так и человек не уничтожается, но только изменяется.
Тот
животный человек, который жил в нем, не только поднял теперь голову, но затоптал себе под ноги того духовного человека, которым он был в первый приезд свой и даже сегодня утром в церкви, и этот страшный
животный человек теперь властвовал один в его
душе.
Эти унизительные моменты
души человеческой, это хождение ее по мытарствам, эта
животная жажда самоспасения — ужасны и вызывают иногда содрогание и сострадание к преступнику даже в следователе!
По его представлению,
душу — тень (ханя) — имеют не только люди,
животные, птицы, рыбы, насекомые, но и растения, и камни, и вообще все неодушевленные предметы.
Мы долго беседовали с ним на эту тему. Он рассказывал мне и о других
животных. Каждое из них было человекоподобное и имело
душу. У него была даже своя классификация их. Так, крупных
животных он ставил отдельно от мелких, умных — отдельно от глупых. Соболя он считал самым хитрым
животным.
Они или истеричные лгуньи, обманщицы, притворщицы, с холодно-развращенным умом и извилистой темной
душой, или же безгранично самоотверженные, слепо преданные, глупые, наивные
животные, которые не знают меры ни в уступках, ни в потере личного достоинства.
Когда я подошел к окну, внимание мое обратила водовозка, которую запрягал в это время кучер, и все мысли мои сосредоточились на решении вопроса: в какое
животное или человека перейдет
душа этой водовозки, когда она околеет?
Понятно, что Клеопатра Петровна о всех своих сердечных отношениях говорила совершенно свободно — и вряд ли в глубине
души своей не сознавала, что для нее все уже кончено на свете, и если предавалась иногда материальным заботам, то в этом случае в ней чисто говорил один только
животный инстинкт всякого живого существа, желающего и стремящегося сохранить и обеспечить свое существование.
Чаще всего мне казалось, что он в народе усматривает подходящую anima vilis, [«гнусную
душу», то есть подопытное
животное (лат.)] над которою всего удобнее производить опыты канцелярских преобразований и которую, ради успеха этих преобразований, позволительно даже слегка поуродовать.
Ужели же, хотя в виду того, что простец съедобен, — что он представляет собою лучшую anima vilis, [«гнусную
душу», то есть подопытное
животное (лат.)] на которой может осуществляться закон борьбы за существование, — ужели в виду хоть этих удобств найдется себялюбец из «крепких», настолько ограниченный, чтобы желать истребления «простеца» или его окончательного обессиления?
И вот я делаю вещи, к которым у меня совершенно не лежит
душа, исполняю ради
животного страха жизни приказания, которые мне кажутся порой жестокими, а порой бессмысленными.
В эти минуты он чувствовал у себя на глазах слезы, но в
душе его вместе с нежностью и умилением и с самоотверженной преданностью ворочалась слепая,
животная ревность созревшего самца.
На улицах быстро темнело. По шоссе бегали с визгом еврейские ребятишки. Где-то на завалинках у ворот, у калиток, в садах звенел женский смех, звенел непрерывно и возбужденно, с какой-то горячей,
животной, радостной дрожью, как звенит он только ранней весной. И вместе с тихой, задумчивой грустью в
душе Ромашова рождались странные, смутные воспоминания и сожаления о никогда не бывшем счастье и о прошлых, еще более прекрасных вёснах, а в сердце шевелилось неясное и сладкое предчувствие грядущей любви…
А между тем эта самая революционерка Катя Турчанинова была в
душе очень добрая и самоотверженная женщина, всегда непосредственно предпочитавшая чужую выгоду, удовольствие, благосостояние своей выгоде, удовольствию, благосостоянию и всегда истинно радовавшаяся возможности сделать кому-нибудь — ребенку, старику,
животному — приятное.
— Если бы ты,
душа моя, только знала, что я, бывши больным, перенес от этого
животного… — проговорил он.
«
Животное! — бормотал он про себя, — так вот какая мысль бродит у тебя в уме… а! обнаженные плечи, бюст, ножка… воспользоваться доверчивостью, неопытностью… обмануть… ну, хорошо, обмануть, а там что? — Та же скука, да еще, может быть, угрызение совести, а из чего? Нет! нет! не допущу себя, не доведу и ее… О, я тверд! чувствую в себе довольно чистоты
души, благородства сердца… Я не паду во прах — и не увлеку ее».
— Это просто объяснить! — отвечал ей первоначально Сверстов. — У человека есть плоть, то есть кости, мясо и нервы, и
душа божественная, а у
животных только кости, мясо и нервы.
Учение Христа только тогда имеет силу, когда оно требует полного совершенства, т. е. слияния божеской сущности, находящейся в
душе каждого человека, с волей бога, — соединения сына с отцом. Только это освобождение сына божия, живущего в каждом человеке, из
животного и приближение его к отцу и составляет жизнь по учению Христа.
Учение Христа тем отличается от прежних учений, что оно руководит людьми не внешними правилами, а внутренним сознанием возможности достижения божеского совершенства. И в
душе человека находятся не умеренные правила справедливости и филантропии, а идеал полного, бесконечного божеского совершенства. Только стремление к этому совершенству отклоняет направление жизни человека от
животного состояния к божескому настолько, насколько это возможно в этой жизни.
Андрей. Жена есть жена. Она честная, порядочная, ну, добрая, но в ней есть при всем том нечто принижающее ее до мелкого, слепого, этакого шершавого
животного. Во всяком случае, она не человек. Говорю вам как другу, единственному человеку, которому могу открыть свою
душу. Я люблю Наташу, это так, но иногда она кажется мне удивительно пошлой, и тогда я теряюсь, не понимаю, за что, отчего я так люблю ее или, по крайней мере, любил…
Что делать Юрию? — в деревне, в глуши? — следовать ли за отцом! — нет, он не находит удовольствия в войне с
животными; — он остался дома, бродит по комнатам, ищет рассеянья, обрывает клочки раскрашенных обоев; чудные занятия для
души и тела; — но что-то мелькнуло за углом… женское платье; — он идет в ту сторону, и вступает в небольшую комнату, освещенную полуденным солнцем; ее воздух имел в себе что-то особенное, роскошное; он, казалось, был оживлен присутствием юной пламенной девушки.
Я должен вам признаться, милые слушатели, что Борис Петрович — боялся смерти!.. чувство, равно свойственное человеку и собаке, вообще всем
животным… но дело в том, что смерть Борису Петровичу казалась ужаснее, чем она кажется другим
животным, ибо в эти минуты тревожная
душа его, обнимая все минувшее, была подобна преступнику, осужденному испанской инквизицией упасть в колючие объятия мадоны долорозы (madona dolorosa), этого искаженного, богохульного, страшного изображения святейшей святыни…
Тела живых существ исчезли в прахе, и вечная материя обратила их в камни, в воду, в облака, а
души их всех слились в одну. Общая мировая
душа — это я… я… Во мне
душа и Александра Великого, и Цезаря, и Шекспира, и Наполеона, и последней пиявки. Во мне сознания людей слились с инстинктами
животных, и я помню все, все, все, и каждую жизнь в себе самой я переживаю вновь.
И так велика была власть
души Соломона, что повиновались ей даже
животные: львы и тигры ползали у ног царя, и терлись мордами о его колени, и лизали его руки своими жесткими языками, когда он входил в их помещения.
Нежной
души человек был Ларион, и все
животные понимали это; про людей того не скажу — не в осуждение им, а потому, что, знаю, — человека лаской не накормишь.
И от этой мысли атлет вдруг почувствовал себя беспомощным, растерянным и слабым, как заблудившийся ребенок, и в его
душе тяжело шевельнулся настоящий
животный страх, темный, инстинктивный ужас, который, вероятно, овладевает молодым быком, когда его по залитому кровью асфальту вводят на бойню.
Генерал (Татьяне). Пошлите его ко мне, я буду в столовой пить чай с коньяком и с поручиком… х-хо-хо! (Оглядывается, прикрыв рот рукой.) Благодарю, поручик! У вас хорошая память, да! Это прекрасно! Офицер должен помнить имя и лицо каждого солдата своей роты. Когда солдат рекрут, он хитрое
животное, — хитрое, ленивое и глупое. Офицер влезает ему в
душу и там все поворачивает по-своему, чтобы сделать из
животного — человека, разумного и преданного долгу…
Весь ужас их положения в том, что им некогда о
душе подумать, некогда вспомнить о своем образе и подобии; голод, холод,
животный страх, масса труда, точно снеговые обвалы, загородили им все пути к духовной деятельности, именно к тому самому, что отличает человека от
животного и составляет единственное, ради чего стоит жить.
На улицах ни
души не встретишь, разве только петух перейдет чрез мостовую, мягкую, как подушка, от лежащей на четверть пыли, которая при малейшем дожде превращается в грязь, и тогда улицы городка Б. наполняются теми дородными
животными, которых тамошний городничий называет французами.
Будь он самый грубый,
животный человек, но если в
душе его не замерло народное чувство, если в нем не перестало биться русское сердце, звуки Глинки навеют на него тихий восторг и на думные очи вызовут даже невольную сладкую слезу, и эту слезу, как заветное сокровище, не покажет он ни другу-приятелю, ни отцу с матерью, а разве той одной, к кому стремятся добрые помыслы любящей
души…
Все это так. Но как быть иначе, где выход? Отказаться от живосечения — это значит поставить на карту все будущее медицины, навеки обречь ее на неверный и бесплодный путь клинического наблюдения. Нужно ясно сознать все громадное значение вивисекций для науки, чтобы понять, что выход тут все-таки один —
задушить в себе укоры совести, подавить жалость и гнать от себя мысль о том, что за страдающими глазами пытаемых
животных таится живое страдание.
Уже много лет тому назад люди начали понимать несогласие наказания с высшими свойствами
души человека и стали придумывать разные учения, посредством которых можно бы было оправдать это низшее,
животное влечение.
Настоящая сила не в том, кто побеждает других, а в том, кто побеждает себя, не позволяет
животному властвовать над.
душой.
Первые подобны упрямым
животным, которых хозяин тащит веревкою за шею в тот приют, где
животное найдет и защиту и корм.
Животное напрасно мучает,
душит себя, стараясь противиться хозяину. Оно будет приведено туда, куда должны прийти все.
Мы не знаем и не можем знать, для чего мы живем. И потому нельзя бы было нам знать, что нам делать и чего не делать, если бы у нас не было желания блага. Это желание верно указывает нам, что нам делать, если только мы понимаем свою жизнь не как
животное, а как
душу в теле. И это самое благо, какого желает наша
душа, и дано нам в любви.
Один доказывает нам, что нет тела, другой — что нет
души, третий — что между
душой и телом нет связи, четвертый — что человек
животное, пятый — что бог только зеркало.
Чем сострадательнее мы будем ко всем
животным, тем лучше будет для
души нашей.
Сказать, что я не могу воздержаться от дурного дела, всё равно что сказать, что я не человек, а
животное. Люди часто говорят это, но сколько бы они ни говорили это, они в
душе своей знают, что, пока они живы, они могут перестать делать дурное и начать делать доброе.
Не поднимай руки против брата твоего и не проливай крови никаких других существ, населяющих землю, — ни людей, ни домашних
животных, ни зверей, ни птицы; в глубине твоей
души вещий голос тебе запрещает ее проливать, ибо кровь — это жизнь, а жизнь ты не можешь вернуть.
Тщеславие есть первое, самое грубое средство против
животной похоти. Но потом надо лечиться от лекарства. Лечение одно: жить для
души.
Тожественность личности воскресшей с ранее жившею установляется единством сверхвременного и бессмертного человеческого духа, оживляющего тело, а чрез посредство
животной души индивидуальность сообщается и телу.
Врач Эриксимах говорит об Эросе: «На основании медицины, нашего искусства, думается мне, можно видеть, что Эрос имеет власть не только над
душами людей, силою красоты, но силою многого другого и над прочим, как над телами всех
животных, так и над произрастающим из земли, словом сказать, над всем существующим (εν πασι τοις ού'σι), что бог этот велик и дивен и имеет влияние над всем (επί παν τείνει) в делах, как божеских, так и человеческих» (186 а) [Ср.
Бог приводит к человеку всех
животных и птиц, «чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую
душу живую, так и было имя ей» (Быт. 2:19).
Припадем коленами на мать сыру землю,
Пролием мы слезы, как быстрые реки,
Воздохнем в печали к создателю света:
«Боже ты наш, Боже, Боже отец наших,
Услыши ты, Боже, сию ти молитву,
Сию ти молитву, как блудного сына,
Приклони ты ухо к сердечному стону,
Прими ты к престолу текущие слезы,
Пожалей, создатель, бедное созданье,
Предели нас, Боже, к избранному стаду,
Запиши, родитель, в
животную книгу,
Огради нас, бедных, своею оградой,
Приди в наши
души с небесной отрадой,
Всех поставь нас, Боже,
Здесь на крепком камне,
Чтоб мы были крепки во время печали...