Неточные совпадения
Подумайте не
о мертвых душах, а <
о> своей живой душе, да и с Богом на другую дорогу!
«Лазарь воскрес!» — и Клим
подумал, что евангельские легенды
о воскресении
мертвых как-то не закончены, ничего не говорят ни уму, ни сердцу.
Мертвых мы с тобой никогда не воротим, а
о живых следует
подумать.
Но чем более я
думаю о том, как сойти христианству с
мертвой точки и вступить на новый творческий путь, тем более прихожу к тому, что это есть путь эсхатологического христианства, верного мессианской идее.
Она любила
думать о себе, как
о мертвой: лежит она, раба божия Татьяна, в сосновом гробу, скрестив на груди отработавшие руки, тихо и Мирно лежит, и один бог видит ее материнскую душу.
— Эх ты… Ты вот что знай — любит тот, кто учит… Твердо это знай… И насчет смерти не
думай… Безумно живому человеку
о смерти
думать. «Екклезиаст» лучше всех
о ней
подумал,
подумал и сказал, что даже псу живому лучше, чем
мертвому льву…
«Вздор — ручка. Никакого значения не имеет. Ты сломал ее уже
мертвому младенцу. Не
о ручке нужно
думать, а
о том, что мать жива».
Статья эта трактовала
о России и показывала, что Бенни, даже и после прочтения в тюрьме «
Мертвых душ», все-таки нимало не научился понимать Россию и все-таки
думал, что социалистическая революция в ней не только неминуема, но и возможна теперь же, при наличном изобилии Чичиковых и Ноздревых.
Сначала она
думала о том, что хорошо бы отравиться, чтобы вернувшийся Рябовский застал ее
мертвою, потом же она унеслась мыслями в гостиную, в кабинет мужа и вообразила, как она сидит неподвижно рядом с Дымовым и наслаждается физическим покоем и чистотой и как вечером сидит в театре и слушает Мазини.
Он как
мертвый висел на кушаке, голова его тоже висела и билась
о края колодца. Лицо было сине-багровое. Его вынули, сняли с веревки и положили на землю.
Думали, что он
мертвый; но он вдруг тяжело дохнул, стал перхать и ожил.
И опять его потянуло внутрь. Он перешел улицу, нырнул в калитку мимо того же дворника и обошел кругом по тротуару всю площадь двора. Что-то особенно притягательное для него было в этой внутренности дома Калакуцкого. Ни на один миг не всплыла перед ним
мертвая голова с запекшейся раной, пистолет на полу, письмо танцовщице. Подрядчик не существовал для него. Не
думал он и
о возможности такой смерти. Мало ли сколько жадных аферистов! Туда им и дорога!.. Свою жизнь нельзя так отдавать… Она дорого стоит.
Греясь, он
думал о том, как всё это — и метель, и изба, и старик, и
мертвое тело, лежавшее в соседней комнате, — как всё это было далеко от той жизни, какой он хотел для себя, и как всё это было чуждо для него, мелко, неинтересно.
Екатерина Ивановна. Он пишет мне
о матери, что она также теперь хочет моего возвращения. За что не любила меня эта женщина? — она добрая и любит всех, а ко мне относилась так дурно, всегда в чем-то подозревала… Ну,
подумайте, разве я виновата, что я… красива, а Георгий всегда занят работой, и я всегда одна? Нет, нет, я не стану отвечать, я
мертвая, я в гробу. На мне и белое платье оттого, что я в гробу. Вы не слушаете меня?
Рассказ Зинаиды Сергеевны
о ее сближении во время жизни в Несвицком с Дарьей Васильевной Потемкиной, редкое посещение ею княгини здесь и постоянное
о ней со стороны старухи, казалось бы, прежде беспричинное соболезнование, не вызываемое в таком мере рождением
мертвого ребенка, — так по крайней мере
думала Екатерина Романовна, — давали последней в руки нить к некоторому разъяснению мучившего ее вопроса, и она ухватилась за эту нить, поистине ариаднину, которая, быть может, была способна вывести ее из лабиринта тайны, которая окружала прошлое княгини Зинаиды Сергеевны.
Вельзевул не считал времени. Он лежал неподвижно в черном мраке и
мертвой тишине и старался не
думать о том, что было, и все-таки
думал и бессильно ненавидел виновника своей погибели.
«Что-то тут есть», —
подумал казак и стал примечать. Когда молодая полячка вышла ночью к тарантасу, он притворился, что спит, и явственно услыхал мужской голос из ящика. Рано утром он пошел в полицию и заявил
о том, что полячки, какие ему поручены, не добром едут, а вместо
мертвых везут какого-то живого человека в ящике.
Я и сам люблю Павлушу и без содрогания не могу
подумать, что, быть может, сейчас, в эту самую минуту, как я пишу его имя, его убивают или уже давно он мертв и похоронен; вчера ночью, случайно проснувшись, я долго потом не мог уснуть от какой-то нелепой и мучительной раздвоенности в душе: решительно не могу
думать о Павлуше как
о живом и в то же время не имею никакого права
думать о нем как
о мертвом.