Неточные совпадения
— В конюшню! — сказал он и
достал было
письма, чтобы прочесть их, но потом раздумал, чтобы не развлекаться до осмотра лошади. — «Потом»!…
Но он был в затруднении, о чем думать: о
письме ли старосты, о переезде ли на новую квартиру, приняться ли сводить счеты? Он терялся в приливе житейских забот и все лежал, ворочаясь с боку на бок. По временам только слышались отрывистые восклицания: «Ах, Боже мой! Трогает жизнь, везде
достает».
Когда, отдохнув после трудного обеда, все собрались к чаю, вдруг пришел воротившийся из города обломовский мужик, и уж он
доставал,
доставал из-за пазухи, наконец насилу
достал скомканное
письмо на имя Ильи Иваныча Обломова.
Она открыла ящик,
достала оттуда запечатанное
письмо на синей бумаге, которое прислал ей Марк рано утром через рыбака. Она посмотрела на него с минуту, подумала — и решительно бросила опять нераспечатанным в стол.
Она подумала, подумала, потом опустила руку в карман,
достала и другое
письмо, пробежала его глазами, взяла перо, тщательно вымарала некоторые слова и строки в разных местах и подала ему.
Он отодвинул рукопись в сторону, живо порылся в ящике между
письмами и
достал оттуда полученное за месяц
письмо от художника Кирилова, пробежал его глазами, взял лист почтовой бумаги и сел за стол.
— Напишите вексель — вот бумага. Затем пойдете и
достанете денег, а я буду ждать, но неделю — не больше. Деньги принесете — отдам вексель и тогда и
письмо отдам.
— Слушай, — пробормотал он, — Альфонсина… Альфонсина споет… Альфонсина была у ней; слушай: я имею
письмо, почти
письмо, где Ахмакова говорит про тебя, мне рябой
достал, помнишь рябого — и вот увидишь, вот увидишь, пойдем!
Нехлюдов отдал
письмо графини Катерины Ивановны и,
достав карточку, подошел к столику, на котором лежала книга для записи посетителей, и начал писать, что очень жалеет, что не застал, как лакей подвинулся к лестнице, швейцар вышел на подъезд, крикнув: «подавай!», а вестовой, вытянувшись, руки по швам, замер, встречая и провожая глазами сходившую с лестницы быстрой, не соответственной ее важности походкой невысокую тоненькую барыню.
— Как долго! Нет, у меня не
достанет терпенья. И что ж я узнаю из
письма? Только «да» — и потом ждать до среды! Это мученье! Если «да», я как можно скорее уеду к этой даме. Я хочу знать тотчас же. Как же это сделать? Я сделаю вот что: я буду ждать вас на улице, когда вы пойдете от этой дамы.
От него мне удалось
достать еще два
письма Николая Андреевича, тоже писанные из-за границы.
Совершенно случайно, при помощи сестры моей, Варвары Ардалионовны Птицыной, я
достал от короткой приятельницы ее, Веры Алексеевны Зубковой, помещицы и вдовы, одно
письмо покойного Николая Андреевича Павлищева, писанное к ней от него двадцать четыре года назад из-за границы.
Все наши посылают вам дружеские поклоны. Не перечитываю
письма; дополните смысл, где его не будет
доставать.
Исторический рассказ 24 сентября,в 6 часов после обеда, я с Матвеем отправились в Тобольск в виде опыта, чтобы
достать визы всем малолетним дворянам Ялуторовска. Утром заставил их всех написать просьбы в губернское правление. Это было вследствие
письма Лебедя, который мне сказал, наконец, что местная власть, не знаю почему, ждет прошения от лиц под благотворным действием манифеста. Значит, не все одинаково понимают его действие.
Наконец, сегодня, то есть 21 августа, явился Пальм и завтра утром увозит Дурова, который непременно сам заедет к вам. Вопрос в том, застанет ли он вас дома. Во всяком случае, у вас на столе будет и рукопись и это
письмо… [Дальше — просьба
достать для петрашевца С. Ф. Дурова сочинения Фурье. Дуров уехал в Москву 22 августа (неизданное
письмо Пущина к жене от 24 августа).]
И Вихров с этими словами
достал из письменного стола
письмо и начал его читать Живину...
В Перцово он доехал совершенно благоразумно и благополучно, вручил Клеопатре Петровне
письмо и потом отправился к Марье, которая в это время стирала в прачечной. Та ему очень обрадовалась: сейчас стала поить его чаем и
достала даже водки для него. Иван начал все это попивать и рассказывать не без прибавлений разные разности.
Пробовали мы его в свою компанию залучить, однако пользы не оказалось никакой; первое дело, что отец отпускал ему самую малую сумму, всего тысяч десять на серебро в год, и, следовательно, денег у него в наличности не бывало; второе дело, что хотя он заемные
письма и с охотою давал, но уплаты по ним приходилось ждать до смерти отца, а это в нашем быту не расчет; третье дело, чести в нем совсем не было никакой: другой, если ткнуть ему кулаком в рожу или назвать при всех подлецом, так из кожи вылезет, чтобы
достать деньги и заплатить, а этот ничего, только смеется.
— Значит, идет! — проговорил он и тотчас же,
достав пачку почтовой бумаги, выбрал из нее самый чистый, лучший лист и принялся, надев очки, писать на нем своим старинным, круглым и очень красивым почерком, по временам останавливаясь, потирая лоб и постоянно потея. Изготовленное им
письмо было такого содержания...
Петр Иваныч медленно положил
письмо на стол, еще медленнее
достал сигару и, покатав ее в руках, начал курить. Долго обдумывал он эту штуку, как он называл ее мысленно, которую сыграла с ним его невестка. Он строго разобрал в уме и то, что сделали с ним, и то, что надо было делать ему самому.
— В самом деле, бедный! Как это
достает тебя? Какой страшный труд: получить раз в месяц
письмо от старушки и, не читая, бросить под стол или поговорить с племянником! Как же, ведь это отвлекает от виста! Мужчины, мужчины! Если есть хороший обед, лафит за золотой печатью да карты — и все тут; ни до кого и дела нет! А если к этому еще случай поважничать и поумничать — так и счастливы.
— Неправда! неправда! — сказала Лизавета Александровна и тотчас же побежала к бюро и
достала оттуда
письмо, которое подала Александру. — Она не больна, но очень тоскует.
— Знаете что, — промолвила Марья Николаевна: она либо опять не расслышала Санина, либо не почла за нужное отвечать на его вопрос. — Мне ужасно надоел этот грум, который торчит за нами и который, должно быть, только и думает о том, когда, мол, господа домой поедут? Как бы от него отделаться? — Она проворно
достала из кармана записную книжечку. — Послать его с
письмом в город? Нет… не годится. А! вот как! Это что такое впереди? Трактир?
— Но где ж вы могли
достать эти
письма? — проговорил Лябьев.
Арина Петровна
достает из кармана
письмо и отдает Иудушке, который читает...
Достав отсюда из своей фотографической коллекции несколько карточек членов императорской фамилии, Термосесов почистил резинкой и ножичком те из них, которые ему показались запыленными, и потом, положив их в конвертик, начал писать
письмо в Петербург к какому-то несуществующему своему приятелю.
Секретарь, стоя за стулом Борноволокова, глядел через его плечо в бумагу и продолжал диктовать: «Подлец Термосесов непостижимым и гениальным образом
достал мое собственноручное
письмо к вам, в котором я, по неосторожности своей, написал то самое, что вы на этом листке читаете выше, хотя это теперь написано рукой того же негодяя Термосесова».
Хаджи-Мурат быстро встал. И,
достав в переметных сумах портфель, вынул оттуда два пожелтевшие
письма и подал их Лорис-Меликову.
Письма были от генерала Клюгенау. Лорис-Меликов прочел. В первом
письме было...
Когда Лорис-Меликов кончил первое
письмо, Хаджи-Мурат
достал другое
письмо, но, не отдавая его еще в руки Лорис-Меликова, рассказал, как он отвечал на это первое
письмо.
— Да чего злитесь,
достану вам
письмо. Нечего бояться, я вас не выдам. Разве я такая скотина? Душа-то и у меня есть.
Варвара порылась в карманах, словно искала засунутое куда-то
письмо, потом
достала его и подала Передонову. Он оставил еду и с жадностью накинулся на
письмо. Прочел и обрадовался. Вот, наконец, ясное и положительное обещание. Никаких сомнений у него не явилось. Он наскоро кончил завтрак и пошел показывать
письмо знакомым и приятелям.
Передонов проворно вынул из кармана бумажник,
достал из него
письмо в оболочке и показал Вершиной, не выпуская из рук.
В три часа убранная Вава сидела в гостиной, где уж с половины третьего было несколько гостей и поднос, стоявший перед диваном, утратил уже половину икры и балыка, как вдруг вошел лакей и подал Карпу Кондратьичу
письмо. Карп Кондратьич
достал из кармана очки, замарал им стекла грязным платком и, как-то, должно быть, по складам, судя по времени, прочитавши записку в две строки, возвестил голосом, явно не спокойным...
Он порылся в своем бумажнике,
достал оттуда измятое
письмо и прочел...
Долинский наморщил лоб. Рука, которою был надписан конверт, на первый взгляд показалась ему незнакомою, и он долго не хотел читать этого
письма. Но, наконец, сломал печать,
достал листок и остолбенел. Записка была писана несомненно Анной Михайловной...
— Какая гадкая женщина! — сказала она сама с собою, кладя
письмо в столик и
доставая оттуда почтовую бумагу. Лицо Анны Михайловны приняло свое спокойное выражение, и она, выбрав себе перо по руке, писала следующее...
Трудно поручиться,
достало ли бы у Долинского холодности не исполнить просьбу Веры Сергеевны, если бы он прочел это послание; но он не читал ни одного из ее
писем.
Простившись с ним, я подошел к фонарю и еще раз прочел
письмо. И я вспомнил, живо вспомнил, как весной, утром, она пришла ко мне на мельницу, легла и укрылась полушубочком — ей хотелось походить на простую бабу. А когда, в другой раз, — это было тоже утром, — мы
доставали из воды вершу, то на нас с прибрежных ив сыпались крупные капли дождя, и мы смеялись…
Беркутов. Написали
письмо от имени Купавина вашему племяннику и два векселя,
достали из кладовой старую конторскую книгу и положили их туда. (Увидав на столе книгу.) Вот в такую книгу. (Берет книгу и развертывает.) Да вот они здесь! И в книге счет выведен… помарки, почистки. Прекрасно! Вещественные доказательства…
Эта бесстыдная, этот изверг Настасья требует двести рублей серебром и за это клянется
достать обратно
письмо.
Она
достает из своей дорожной сумочки платок и вместе с ним вытаскивает несколько
писем, которые с ее колен падают на пол. Я подбираю их с полу и на одном из них узнаю почерк Михаила Федоровича и нечаянно прочитываю кусочек какого-то слова «страсти…».
Достав фонарь, я пошел осмотреть избу кругом — никаких следов, только один лес глухо шумел под напором ветра да где-то дико вскрикивал филин; вернувшись в комнату, я нашел Александру Васильевну в передней избе, она стояла у письменного стола и, обернувшись ко мне, указала рукой на листик почтовой бумаги, на котором было начато
письмо.
Она
достала из кармана несколько
писем и подала мне.
Кистер сложил и запечатал
письмо, встал, подошел к окну, выкурил трубку, подумал немного и вернулся к столу. Он
достал небольшой листок почтовой бумаги, тщательно обмакнул перо в чернила, но долго не начинал писать, хмурил брови, поднимал глаза к потолку, кусал конец пера… Наконец, он решился — и в течение четверти часа сочинил следующее послание...
Стоя на одном колене и на другом обвязывая развязавшийся узел, я почти безотчетно
достал из кармана полученное
письмо и сказал: «Пожалуйста, прочтите», а сам опять опустил глаза к узлу и когда поднял их, то увидал, что за минуту перед этим свежее и спокойное лицо Лины было покрыто слезами.
«Он», по-видимому, ничего не подозревал и спросил себе прибор для чая. Третьеклассный оффициант в грязной ситцевой рубахе и засаленном пиджаке подал чайник с кипятком и грязный стакан. «Он» брезгливо поморщился, не торопясь,
достал из узелка полотенце и привел стакан в надлежащий вид. Из свертка выпал при этом узенький желтоватый конверт, на котором тонким женским почерком было написано: Михаилу Петровичу Половецкому. Он поднял его, пробежал лежавшее в нем
письмо, разорвал и бросил в воду.
Чувство мое заставило меня сделать это, потому что когда я возвратился в Петербург, то через два же месяца получил от Ольги Петровны
письмо, где она умоляла меня
достать и выслать к ней двести тысяч франков, которыми она могла бы заплатить долги свои; а иначе ей угрожала опасность быть посаженной в тюрьму!..
Студент запечатал
письмо, аккуратно заткнул для чего-то пробкой чернильницу, встал с кровати и
достал из кармана тужурки браунинг. Перевел предохранитель с «sur» на «feu» [«безопасно»… «огонь» (фр.)]. Расставив ноги для устойчивости, зажмурился. И вдруг, быстро поднеся обеими руками револьвер к правому виску, он нажал гашетку.
Придя домой, Толпенников боязливо отложил в сторону этот портфель, в котором он чувствовал присутствие изученного им дела, осторожно повесил жилет, не решаясь
достать из его кармана золотые и еще раз взглянуть на них, и отвернулся от стола, в котором лежали начатые
письма к отцу и к Зине.