Неточные совпадения
Дойдя до конца проспекта, он увидал, что выход ко
дворцу прегражден двумя рядами мелких солдат. Толпа придвинула Самгина вплоть к солдатам, он остановился с края фронта, внимательно разглядывая пехотинцев, очень захудалых, несчастненьких. Было их, вероятно, меньше двух сотен, левый фланг упирался в стену здания на углу Невского, правый — в решетку сквера. Что они могли сделать против нескольких тысяч людей, стоявших на всем протяжении от Невского
до Исакиевской площади?
От вопросов столь крупной, так сказать, государственной важности дело точно в том же направлении
доходило и
до частностей: Шульц начал хвалить нашу общественную жизнь, наш Петербург с его каналами, мостами и
дворцами.
Говорили, будто ко
дворцу со стороны Петропавловской крепости плыл какой-то необыкновенный пловец, в которого один из стоявших у
дворца часовых выстрелил и пловца ранил, а проходивший инвалидный офицер бросился в воду и спас его, за что и получили: один — должную награду, а другой — заслуженное наказание. Нелепый слух этот
дошел и
до подворья, где в ту пору жил осторожный и неравнодушный к «светским событиям» владыко, благосклонно благоволивший к набожному московскому семейству Свиньиных.
Бесцеремонность в распространении этих подметных листков
дошла до того, что во время заутрени в Светлое Воскресенье в самом Зимнем
дворце, при многолюднейшем собрании, было разбросано во многих экземплярах воззвание «к русским офицерам». Оно валялось на подоконниках, на мебели, и многие из офицеров, не выключая и весьма почтенных генералов, совершенно неожиданно находили у себя в заднем кармане, вместе с носовым платком, и эту прокламацию.
Таким образом победители
дошли до королевского
дворца.
На заводах Петра и Луки дела шли не так плохо, потому что над ними, худо ли, хорошо ли, наблюдали сами владельцы, но опекуны имущества Григория были не лучше селезневских опекунов и точно так же, разоряя постепенно его заводы,
дошли наконец
до того, что в один прекрасный день все уцелевшее дорогое движимое имущество селезневского
дворца будто бы сгорело в находившейся в конце садовой аллеи каменной беседке, в которой и печи-то никогда не было!
— И
до меня такие ведомости, сиятельнейший князь,
доходили, — промолвил губернатор, — а когда Матвей Михайлович из самого
дворца матушки-государыни подлинные ведомости привез, значит, оне вероятия достойны.
Да засажу я их, чертей-старичков, в отдельный
дворец, — пей-ешь, хочь пуговки напрочь, — а кругом строгий караул поставлю.
До той поры их, иродов сивоусых, не выпущу, пока
до настоящей точки не
дойдут… Аль у нас в России золота под землей не хватит, аль реки наши осокой заросли, али земля наша каменная, али народ русский в поле обсевок? Почему ж эдакую прорву лет из решета в сито переливаем, а так
до правильной жизни и не достигли?
Выходя из
дворца, он был в состоянии человека, который слышит, что за горою режут лучшего его друга. Стоны умирающего под ножом разбойника
доходят до него и отдаются в его сердце; а он не может на помощь — ужасная гора их отделяет. Все, наконец, тихо, все мрачно вокруг него… Или не скорее ль можно сравнить состояние его с состоянием человека, который в припадке безумия зарезал своего друга и, опомнившись, стоит над ним?
— Княжна умирает, — повторила служанка, выскочив в коридор, и этот возглас раздался по
дворцу и
дошел осторожно, шепотом,
до изголовья государыни.
Общее ликование, повторяем, было в Петербурге. Да и немудрено, так как разгар национального чувства, овладевшего русскими в описываемое нами время,
дошел до своего апогея. Русские люди видели, что наверху при падении одного немца возникал другой, а дела все ухудшались. Про верховных иностранцев и их деяния в народе ходили чудовищные слухи. Народ говорил, указывая на окна
дворца цесаревны...
Не
доходя до него, граф Миних послал Манштейна к караулу
дворца, заявил караульным офицерам, чтобы они вышли для получения известия чрезвычайной важности.