Неточные совпадения
То есть я
веду, собственно, к тому, что про растраченные вами эти три тысячи от
госпожи Верховцевой уже многие догадывались в этот месяц и без вашего признания, я слышал эту легенду сам…
— Ну, конечно, дело известное. Я не вытерпел: «Да помилуйте, матушка, что вы за ахинею порете? Какая тут женитьба? я просто желаю узнать от вас, уступаете вы вашу девку Матрену или нет?» Старуха заохала. «Ах, он меня обеспокоил! ах,
велите ему уйти! ах!..» Родственница к ней подскочила и раскричалась на меня. А старуха все стонет: «Чем это я заслужила?.. Стало быть, я уж в своем доме не
госпожа? ах, ах!» Я схватил шляпу и, как сумасшедший, выбежал вон.
—
Повесть госпожи Жбановой?
Вскоре после этого разговора
госпожа Мечникова вышла у своей квартиры из извозчичьей кареты и
повела на черную, облитую зловонными помоями лестницу молодое семнадцатилетнее дитя в легком беленьком платьице и с гладко причесанной русой головкой.
Мать постоянно отвечала, что «
госпожой и хозяйкой по-прежнему остается матушка», то есть моя бабушка, и
велела сказать это крестьянам; но отец сказал им, что молодая барыня нездорова.
Мало ли, много ли тому времени прошло: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — стала привыкать к своему житью-бытью молодая дочь купецкая, красавица писаная, ничему она уж не дивуется, ничего не пугается, служат ей слуги невидимые, подают, принимают, на колесницах без коней катают, в музыку играют и все ее повеления исполняют; и возлюбляла она своего господина милостивого, день ото дня, и видела она, что недаром он зовет ее
госпожой своей и что любит он ее пуще самого себя; и захотелось ей его голоса послушать, захотелось с ним разговор
повести, не ходя в палату беломраморную, не читая словесов огненных.
— «Молодой Дикий» [«Молодой Дикий» — неполное название переводного романа: «Молодой дикий, или опасное стремление первых страстей, сочинение
госпожи Жанлис; 2 части. М., 1809». На самом деле это сочинение Августа Лежюня.], «
Повести Мармонтеля». [«
Повести Мармонтеля». — Жан Франсуа Мармонтель (1723—1799), французский повествователь, драматург и историк литературы.]
Уездные барыни, из которых некоторые весьма секретно и благоразумно
вели куры с своими лакеями, а другие с дьячками и семинаристами, — барыни эти, будто бы нравственно оскорбленные, защекотали как сороки, и между всеми ними, конечно, выдавалась исправница, которая с каким-то остервенением начала ездить по всему городу и рассказывать, что Медиокритский имел право это сделать, потому что пользовался большим вниманием этой
госпожи Годневой, и что потом она сама своими глазами видела, как эта безнравственная девчонка сидела, обнявшись с молодым смотрителем, у окна.
— «Давно мы не приступали к нашему фельетону с таким удовольствием, как делаем это в настоящем случае, и удовольствие это, признаемся, в нас возбуждено не переводными стихотворениями с венгерского, в которых, между прочим, попадаются рифмы вроде «фимиам с вам»; не
повестью госпожи Д…, которая хотя и принадлежит легкому дамскому перу, но отличается такою тяжеловесностью, что мы еще не встречали ни одного человека, у которого достало бы силы дочитать ее до конца; наконец, не учеными изысканиями г. Сладкопевцова «О римских когортах», от которых чувствовать удовольствие и оценить их по достоинству предоставляем специалистам; нас же, напротив, неприятно поразили в них опечатки, попадающиеся на каждой странице и дающие нам право обвинить автора за небрежность в издании своих сочинений (в незнании грамматики мы не смеем его подозревать, хотя имеем на то некоторое право)…»
— Мало ли чего он захочет!.. Кто же ему позволит это?.. Я его запер в кабинет и
велел стеречь! — успокоил и насчет этого
госпожу свою управляющий.
— Ну, ты ему скажи, что пусть пока терпит все, и дай ему от меня десять рублей…
Вели только, чтобы он тебе всякий раз говорил, куда он возит
госпожу свою.
Пойдут друг другу набавлять и набавляют, и опять рассердится Марфа Андревна, вскрикнет: «Я, матушка, своими людьми не торгую», а
госпожа Вихиорова тоже отвечают, что и они не торгуют, так и опять
велят нам с Меттой Ивановной прощаться.
Но в этих платьицах нас на улицу не посылали, а
велят, бывало, одеться, когда обе
госпожи за столом кофе кушают, и чтобы во время их кофею на ковре против их стола бороться.
— Да барин Локотков, — говорит, —
велят матушке, чтоб и им и людям одинаковые пироги печь, а
госпожа Аграфена Ивановна говорят: «я этого понять не могу», и заставляют стряпуху, чтоб людские пироги были хуже.
Встреть сего посланного Прокофий, тот бы прямо ему объявил, что барыню ихнюю барин его никогда не
велел к себе пускать; но в передней в это время был не он, а один из молодых служителей, который, увидав подъехавшую карету, не дожидаясь даже звонка, отворил дверь и, услыхав, что приехала Домна Осиповна навестить
госпожу Мерову, пошел и сказал о том Минодоре, а та передала об этом посещении Елизавете Николаевне, которая испугалась и встревожилась и послала спросить Александра Ивановича, что позволит ли он ей принять Домну Осиповну.
Дормидоныч, по приказанию
госпожи своей, прежде всего
велел спросить Александра Ивановича, что позволит ли он ей взять с собой попугая, а равно и его, Дормидоныча.
Пойдут друг другу набавлять и набавляют, набавляют, и потом рассердится Марфа Андревна, вскрикнет: «Я, матушка, своими людьми не торгую», а
госпожа Вихиорова тоже отвечают, что и оне не торгуют, — так и опять
велят нам с Меттой Ивановной прощаться.
Но в этих платьицах нас на улицу не посылали, потому там собаки… разорвать могли, а
велят, бывало, одеться, когда обе
госпожи за столом кофей кушают, и чтобы во время их кофею на ковре против их стола бороться.
1-й мужик. Да вот предлегает разговорка, как давеча ваша
госпожа очень как себя гордо
повела.
Наталья Павловна раздета;
Стоит Параша перед ней.
Друзья мои! Параша эта
Наперсница ее затей;
Шьет, моет,
вести переносит,
Изношенных капотов просит,
Порою с барином шалит,
Порой на барина кричит
И лжет пред барыней отважно.
Теперь она толкует важно
О графе, о делах его,
Не пропускает ничего —
Бог
весть, разведать как успела.
Но
госпожа ей наконец
Сказала: «Полно, надоела!» —
Спросила кофту и чепец,
Легла и выйти вон
велела.
Разнеслась по городу быстрокрылая молва о неистовой Мафальде, которая лежит обнаженная на перекрестке улиц и предает свое прекрасное тело ласканиям юношей. И пришли на перекресток мужи и жены, старцы и почтенные
госпожи и дети и широким кругом обступили тесно сплотившуюся толпу неистовых. И подняли громкий крик, укоряли бесстыдных и
повелевали им разойтись, угрожая всею силою родительской власти, и гневом Божиим, и строгою карою от городских властей. Но только воплями распаленной страсти отвечали им юноши.
Это сказалось только на подписке следующего года, которая вдруг сильнейшим образом упала. Но я не думаю, чтобы это вызвано было только историей с
госпожой Толмачевой. Вообще журнал издавался неисправно, и сам П.И. впоследствии горько жаловался мне на то, как
вели дело его пайщики-соредакторы.
Но она также сказала обо мне и своей
госпоже, а это
повело к тому, что едва Ада обтерла прохладною губкою мои раны и покрыла мои плечи принесенною ею льняной туникой, как в переходе, где я лежал на полу, прислонясь боком к дереву, показалась в роскошном убранстве Азелла.
—
Госпожа баронесса! — произнес важно пастор. — Его величество, всемилостивейший наш государь, Петр Алексеевич, приказал вам сказать, что он принял на себя должность свата господина Траутфеттера, и сверх того
повелел мне отдать вручаемую вам при сем цидулку.
— Вам хочется, добрая
госпожа, узнать
повесть моей жизни. Не всякому ее рассказываю; но — не знаю, почему я полюбил вас так скоро, — от вас не утаю ее.
Горничная искренно любила свою
госпожу, и нельзя было не любить ее. Обворожительная своею красотой и детскою добротою сердца, Мариорица казалась существом, похищенным из двух раев — магометова и христианского. Груне гораздо было бы приятнее
повести любовное дело, в котором она могла бы показать все свое мастерство и усердие, нежели шпионить против нее, но выступить из повеления Липмана, обер-гофкомиссара, любимца Биронова и крестника государынина, можно было только положа голову в петлю.
— Я родителей моих не знал, — отвечал Вольдемар, — впрочем,
повесть сиротства, бедности и нужд не может быть занимательна ни для воина, который все это почитает вздором, ни для прекрасной
госпожи, начинающей только жить.
Жаль нам Кете Рабе. Что ж делать? История
велит нам
вести ее к брачному алтарю. Скоро, скоро придется нам легкое имечко ее заменить полновесным именем
госпожи Вульф.
Княжна Людмила Васильевна действительно, со дня приезда в свой дом,
повела жизнь, выходящую из рамок обыденности. Ее дом днем и ночью казался совершенно пустым и необитаемым. Жизнь проявлялась в нем только в людской, где многочисленный штат княжеской прислуги, пополненный выписанными из Зиновьева дворовыми, не хуже великосветских кумушек, перемалывал косточки своей
госпоже, прозванной ее домашними «полуношницей». Княжна действительно превращала день в ночь и наоборот.
Нефора села на своего мула, и красный сириец
повел красивое животное за поводья, не зная, куда его
госпожа отправляется. Он только оглядывался на свою
госпожу при поворотах и распутьях и следовал мановению ее опахала.
Нефора послала за ним второго посла и
велела ему обещать Зенону такую плату, какую сам он захочет, но Зенон ответил послу: «Скажи твоей
госпоже, что я работаю, сколько могу, и сверх силы моей не принимаю заказов.