Неточные совпадения
В сей крайности вознамерились они сгоряча меня на всю жизнь несчастным сделать, но я тот удар отклонил, предложивши
господину градоначальнику обратиться за помощью в Санкт-Петербург, к часовых и органных дел
мастеру Винтергальтеру, что и было ими выполнено в точности.
Разговор сначала не клеился, но после дело пошло, и он начал даже получать форс, но… здесь, к величайшему прискорбию, надобно заметить, что люди степенные и занимающие важные должности как-то немного тяжеловаты в разговорах с дамами; на это
мастера господа поручики и никак не далее капитанских чинов.
Обломов с упреком поглядел на него, покачал головой и вздохнул, а Захар равнодушно поглядел в окно и тоже вздохнул.
Барин, кажется, думал: «Ну, брат, ты еще больше Обломов, нежели я сам», а Захар чуть ли не подумал: «Врешь! ты только
мастер говорить мудреные да жалкие слова, а до пыли и до паутины тебе и дела нет».
Прочие дворяне сидели на диванах, кучками жались к дверям и подле окон; один, уже, немолодой, но женоподобный по наружности помещик, стоял в уголку, вздрагивал, краснел и с замешательством вертел у себя на желудке печаткою своих часов, хотя никто не обращал на него внимания; иные
господа, в круглых фраках и клетчатых панталонах работы московского портного, вечного цехового
мастера Фирса Клюхина, рассуждали необыкновенно развязно и бойко, свободно поворачивая своими жирными и голыми затылками; молодой человек, лет двадцати, подслеповатый и белокурый, с ног до головы одетый в черную одежду, видимо робел, но язвительно улыбался…
— Барыня приказала, — продолжал он, пожав плечами, — а вы погодите… вас еще в свинопасы произведут. А что я портной, и хороший портной, у первых
мастеров в Москве обучался и на енаралов шил… этого у меня никто не отнимет. А вы чего храбритесь?.. чего? из господской власти вышли, что ли? вы дармоеды, тунеядцы, больше ничего. Меня отпусти на волю — я с голоду не умру, я не пропаду; дай мне пашпорт — я оброк хороший взнесу и
господ удоблетворю. А вы что? Пропадете, пропадете, словно мухи, вот и все!
Когда речь дошла до хозяина, то мать вмешалась в наш разговор и сказала, что он человек добрый, недальний, необразованный и в то же время самый тщеславный, что он, увидев в Москве и Петербурге, как живут роскошно и пышно знатные богачи, захотел и сам так же жить, а как устроить ничего не умел, то и нанял себе разных
мастеров, немцев и французов, но, увидя, что дело не ладится, приискал какого-то промотавшегося
господина, чуть ли не князя, для того чтобы он завел в его Никольском все на барскую ногу; что Дурасов очень богат и не щадит денег на свои затеи; что несколько раз в год он дает такие праздники, на которые съезжается к нему вся губерния.
Заинтересуйся в это время Клеопатрой Петровной какой-нибудь
господин с обеспеченным состоянием — она ни минуты бы не задумалась сделаться его любовницей и ушла бы к нему от Павла; но такого не случилось, а время между тем, этот великий
мастер разрубать все гордиевы узлы человеческих отношений, решило этот вопрос гораздо проще и приличнее.
— Сделайте милость!
Господин капитан, ваша очередь угощать. Сам я мало курю; а вот у меня великий любитель и
мастер по табачной части
господин капитан!
Великий
мастер. Да умрем смертию праведных и да уподобимся им кончиною нашею!
Господь есть бог наш, той есть с нами до смерти.
После этой речи великого
мастера братья, поцеловавшись, запели довольно нескладно на голос: «Коль славен наш
господь в Сионе...
Великий
мастер. Человек скитается, яко тень, яко цвет сельный отцветает. Сокровиществует и не весть кому соберет, умрет и ничего из славы сей земли с собой не понесет. Наг приходит в мир сей и наг уходит.
Господь даде,
господь и взя.
Петр. А ведь кто его знает! На грех
мастера нет. Он с виду-то
барин добрый. Да ты поскорей, завтра же чем свет; а в полдень мы с тятенькой придем, ты мне скажешь.
Он родился князем; и жил и умер, храня свой титул не как титул, но и как родовое достоинство. Он начал русским
барином, — а кончил испанским дворянином и «сохранился» в это время, когда так мало
мастеров сохраняться во всей чистоте при всей бедности.
— Чего ему делается? Хошь бы прибрал
господь… А новости у нас плохие… Этто человек под поезд бросился… Неприятности… Стрелочник, мол, не доглядел… А как тут доглядишь… Вот тут и еще один все шатается… На грех
мастера нет… Что с ним сделаешь? Не прогонишь…
В доме у него было около двадцати комнат, которые Бегушев занимал один-одинехонек с своими пятью лакеями и толстым поваром Семеном — великим
мастером своего дела, которого переманивали к себе все клубы и не могли переманить: очень Семену покойно и прибыльно было жить у своего
господина. Убранство в доме Бегушева, хоть и очень богатое, было все старое: более десяти лет он не покупал ни одной вещички из предметов роскоши, уверяя, что на нынешних рынках даже бронзы порядочной нет, а все это крашеная медь.
— Voilà m-r Pigassoff enterré, [Вот
господин Пигасов и уничтожен (фр.).] — проговорила Дарья Михайловна. — Какой вы
мастер определять человека! Впрочем, Пигасов, вероятно, и не понял бы вас. А любит он только собственную свою особу.
«Вот что! — подумал Федосей, поглаживая усы. — Время думать об девках, когда петля на шее!» — эй
барин! — молвил он осмелившись; — брось ее!.. что теперь за свиданья… опасно показаться в селе… пожалуй, на грех
мастера нет… ох! кабы ты знал, что болтает народ.
— Я говорю, чтоб вы меня извинили, Крестьян Иванович, в том, что я, сколько мне кажется, не
мастер красно говорить, — сказал
господин Голядкин полуобиженным тоном, немного сбиваясь и путаясь. — В этом отношении я, Крестьян Иванович, не так, как другие, — прибавил он с какою-то особенною улыбкою, — и много говорить не умею; придавать слогу красоту не учился. Зато я, Крестьян Иванович, действую; зато я действую, Крестьян Иванович!
— Я не
мастер красно говорить, Крестьян Иванович; я уже вам имел честь доложить, Крестьян Иванович, что я не
мастер красно говорить, — сказал
господин Голядкин, на этот раз резким и решительным тоном.
Господин Голядкин, уж разумеется, был не интригант и лощить паркет сапогами не
мастер…» Так уж случилось.
— Ну, Урал!.. Эка красота! Велик
мастер господь по украшению земли: леса, реки, горы — хорошо положил!
— А,
барин! — крикнул вдруг Бесприютный, подаваясь всем могучим корпусом вперед, и скверное циничное ругательство сорвалось с его языка. — Ва-апро-сы, — продолжал с горькой язвительностью, — я, брат, и сам спрашивать
мастер… Нет, ты мне скажи: за что я отвечать должон — вот что. А то ва-апросы! На цигарки я твою книгу искурил… ха-ха!.. Се-естра! У меня у самого сестра.
Ведь вот пристрастился же этот
господин к вбиванию гвоздиков и сделался весьма искусным
мастером своего дела: почему же не быть ему искусным плотником, сапожником, обойщиком?
Бар и барынь все бранят
Под рукою,
Презирать их каждый рад
За спиною;
Но столкнися с мудрецом
Барин знатный,
Иль красотка брось тайком
Взор приятный:
Вдруг начнет иное петь
Наш Сенека,
Переменится медведь
В человека;
Смотришь, — он, как и другой,
Гибок, тонок,
Мастер кстати делать свой
Падам-до-ног.
День меркнет, приходит ночная пора,
Скрыпят у застенка ворота,
Заплечные входят опять
мастера,
Опять зачалася работа.
«Ну, что же, назвал ли злодеев гонец?»
«Царь, близок ему уж приходит конец,
Но слово его всё едино,
Он славит свого
господина...
Барин дал ему денег и говорит: «Оставайся у меня работать: строй ты мне мельницы, только водяные да конные — на это ты
мастер, а вперед за то не берись, чего и поумнее тебя люди не сделали».
— Ты только пойми эту подлость барскую! Мне, мне — Леониду Александровичу Печерникову, — посмели сказать, что я захотел проехать на даровщинку! И все сразу полетело к черту, — все понимание нашей неоплатной задолженности перед трудовым народом, все благородно-либеральные фразы…
Господа! Что Же это? Только на слова вы
мастера? А чуть до дела, — дрейфуем позорнейшим образом?
В самом доме было множество комнат; зала, две гостиных, угольная составляли так называемую парадную часть дома. Убранство их было несколько странно, хотя не отличалось от домов других московских
бар средней руки, по состоянию к которым принадлежал и князь Прозоровский. Рядом с вычурной мебелью попадались стулья домашнего, грубого изделия из простого дерева, окрашенные желтой краской; рядом с картинами заграничных
мастеров висела мазня доморощенного крепостного живописца.
Постель, напыщенная и вздутая, как толстая купчиха, с двумя пирамидами подушек, китайский фарфор в шкапе за стеклом, картина великого
мастера в золотой раме, украденные из дворца, и рядом с нею лубочные эстампы с изображением, как мыши кота погребают и русского ада, в котором жарят, пекут, вешают за язык, за ребро, за ногу, во всех возможных положениях, — вот что составляло главное украшение знаменитого жилища
господ Кульковских.
Вот, думаю, когда я достал себе, наконец, к этому делу настоящего
мастера! И очень был этому рад, да и как рад-то! Откровенно скажу вам — с самой казенной точки зрения, — потому что… и архиерей ведь тоже,
господа, человек, и ему надокучит, когда одна власть пристает: «крести», а другая — «пусти»… Ну их совсем! скорей как-нибудь кончить в одну сторону, и как попался ловкий креститель, так пусть уже зауряд все крестит, авось и людям спокойнее станет.