Неточные совпадения
Тяга была прекрасная. Степан Аркадьич убил еще две штуки и Левин двух, из которых одного не нашел. Стало темнеть. Ясная, серебряная Венера низко на западе уже сияла из-за березок своим нежным блеском, и высоко на востоке уже переливался своими красными огнями мрачный Арктурус. Над
головой у себя Левин ловил и терял звезды Медведицы. Вальдшнепы уже перестали летать; но Левин решил подождать еще, пока видная ему ниже сучка
березы Венера перейдет выше его и когда ясны будут везде звезды Медведицы.
Сквозь зеленые ветви молодых
берез просвечивало солнце и бросало на узоры ковра, на мои ноги и даже на плешивую вспотевшую
голову Гаврилы круглые колеблющиеся просветы.
В тени группы молодых
берез стояла на высоких ногах запряженная в крестьянскую телегу длинная лошадь с прогнутой спиной, шерсть ее когда-то была белой, но пропылилась, приобрела грязную сероватость и желтоватые пятна, большая, костлявая
голова бессильно и низко опущена к земле, в провалившейся глазнице тускло блестит мутный, влажный глаз.
Перед домом и за домом был сад, в котором среди облетевших, торчащих
голыми сучьями осин и
берез густо и темно зеленели ели, сосны и пихты.
— А ведь я чего не надумалась здесь про тебя, — продолжала Марья Степановна, усаживая гостя на низенький диванчик из карельской
березы, — и болен-то ты, и на нас-то на всех рассердился, и бог знает какие пустяки в
голову лезут. А потом и не стерпела: дай пошлю Витю, ну, и послала, может, помешала тебе?
А осенний, ясный, немножко холодный, утром морозный день, когда
береза, словно сказочное дерево, вся золотая, красиво рисуется на бледно-голубом небе, когда низкое солнце уж не греет, но блестит ярче летнего, небольшая осиновая роща вся сверкает насквозь, словно ей весело и легко стоять
голой, изморозь еще белеет на дне долин, а свежий ветер тихонько шевелит и гонит упавшие покоробленные листья, — когда по реке радостно мчатся синие волны, мерно вздымая рассеянных гусей и уток; вдали мельница стучит, полузакрытая вербами, и, пестрея в светлом воздухе, голуби быстро кружатся над ней…
При подъеме на крутые горы, в особенности с ношей за плечами, следует быть всегда осторожным. Надо внимательно осматривать деревья, за которые приходится хвататься. Уже не говоря о том, что при падении такого рухляка сразу теряешь равновесие, но, кроме того, обломки сухостоя могут еще разбить
голову. У
берез древесина разрушается всегда скорее, чем кора. Труха из них высыпается, и на земле остаются лежать одни берестяные футляры.
Склоны соседних гор почти совершенно
голые. Только с подветренной стороны группами кое-где растет низкорослый дуб и корявая
береза.
Вместо них появились корявый дубок, маньчжурская рябина с
голыми ветками и слабо опушенными листьями, желтая
береза с мохнатой корой, висящей по стволу лохмотьями, рододендроны с кожистыми, иногда зимующими листьями и белая ясеница.
Спустя несколько дней я гулял по пустынному бульвару, которым оканчивается в одну сторону Пермь; это было во вторую половину мая, молодой лист развертывался,
березы цвели (помнится, вся аллея была березовая), — и никем никого. Провинциалы наши не любят платонических гуляний. Долго бродя, я увидел наконец по другую сторону бульвара, то есть на поле, какого-то человека, гербаризировавшего или просто рвавшего однообразные и скудные цветы того края. Когда он поднял
голову, я узнал Цехановича и подошел к нему.
Приложившись
головой к подушке и скрестив на груди руки, Лаврецкий глядел на пробегавшие веером загоны полей, на медленно мелькавшие ракиты, на глупых ворон и грачей, с тупой подозрительностью взиравших боком на проезжавший экипаж, на длинные межи, заросшие чернобыльником, полынью и полевой рябиной; он глядел… и эта свежая, степная, тучная
голь и глушь, эта зелень, эти длинные холмы, овраги с приземистыми дубовыми кустами, серые деревеньки, жидкие
березы — вся эта, давно им не виданная, русская картина навевала на его душу сладкие и в то же время почти скорбные чувства, давила грудь его каким-то приятным давлением.
На ветвях кедра иль
березыСкрываясь по ночам, она
Минутного искала сна —
Но только проливала слезы,
Звала супруга и покой,
Томилась грустью и зевотой,
И редко, редко пред зарей,
Склонясь ко древу
головой,
Дремала тонкою дремотой...
Стоят по сторонам дороги старые, битые громом
березы, простирая над
головой моей мокрые сучья; слева, под горой, над черной Волгой, плывут, точно в бездонную пропасть уходя, редкие огоньки на мачтах последних пароходов и барж, бухают колеса по воде, гудят свистки.
Темною ратью двигается лес навстречу нам. Крылатые ели — как большие птицы;
березы — точно девушки. Кислый запах болота течет по полю. Рядом со мною идет собака, высунув розовый язык, останавливается и, принюхавшись, недоуменно качает лисьей
головой.
Когда эта часть была устроена, мать-протопопица вдвоем с Фёклинькой придвинули к
головам постели отца Савелия тяжелый, из карельской же
березы, овальный стол на массивной тумбе, поставили на этот стол свечу, стакан воды, блюдце с толченым сахаром и колокольчик.
Зарыли её, как хотелось Матвею, далеко от могилы старого Кожемякина, в пустынном углу кладбища, около ограды, где густо росла жимолость, побегушка и тёмно-зелёный лопух. На девятый день Матвей сам выкосил вокруг могилы сорные травы, вырубил цепкие кусты и посадил на расчищенном месте пять молодых
берёз: две в
головах, за крестом, по одной с боков могилы и одну в ногах.
Горюшина, в голубой кофточке и серой юбке, сидела на скамье под яблоней, спустив белый шёлковый платок с
головы на плечи, на её светлых волосах и на шёлке платка играли розовые пятна солнца; поглаживая щёки свои веткой
берёзы, она задумчиво смотрела в небо, и губы её двигались, точно женщина молилась.
Корявые
берёзы, уже обрызганные жёлтым листом, ясно маячили в прозрачном воздухе осеннего утра, напоминая оплывшие свечи в церкви. По узким полоскам пашен, качая
головами, тихо шагали маленькие лошади; синие и красные мужики безмолвно ходили за ними, наклонясь к земле, рыжей и сухой, а около дороги, в затоптанных канавах, бедно блестели жёлтые и лиловые цветы. Над пыльным дёрном неподвижно поднимались жёсткие бессмертники, — Кожемякин смотрел на них и вспоминал отзвучавшие слова...
Другой раз он видел её летним вечером, возвращаясь из Балымер: она сидела на краю дороги, под
берёзой, с кузовом грибов за плечами. Из-под ног у неё во все стороны расползлись корни дерева. Одетая в синюю юбку, белую кофту, в жёлтом платке на
голове, она была такая светлая, неожиданная и показалась ему очень красивой. Под платком, за ушами, у неё были засунуты грозди ещё неспелой калины, и бледно-розовые ягоды висели на щеках, как серьги.
Темная зелень хвои сливалась в необыкновенную гармонию с искрившейся белизной снежных покровов, создавая неувядавшую гармонию красок и тонов, особенно рядом с мертвыми остовами осин,
берез и черемух, которые так жалко таращили свои набухавшие
голые ветви.
Ему представилось огромное, мокрое поле, покрытое серыми облаками небо, широкая дорога с
берёзами по бокам. Он идёт с котомкой за плечами, его ноги вязнут в грязи, холодный дождь бьёт в лицо. А в поле, на дороге, нет ни души… даже галок на деревьях нет, и над
головой безмолвно двигаются синеватые тучи…
«Да, тому, кто в годы постоянные вошел, тому женская прелесть даже и скверна», — мелькнуло в
голове Долинского, и вдруг причудилась ему Москва, ее Малый театр, купец Толстогораздов, живая жизнь, с людьми живыми, и все вы, всепрощающие, всезабывающие, незлобивые люди русские, и сама ты, наша плакучая
береза, наша ораная Русь просторная.
В логах еще лежал снег, точно изъеденный червями; по проталинам зеленела первая весенняя травка, но
березы были еще совсем
голы и печально свесили свои припухшие красноватые ветви.
Из-под холщовой, длинной, ниже колен, рубахи жалобно торчали кости горба, почти скрывая большую
голову, в прямых, светлых волосах; чтоб волосы не падали на лицо, Никита повязал их веткой
берёзы.
Он был так умен, что, идя в поле, охотник не брал его на руку, а только отворял чулан, в котором он сидел, — ястреб вылетал и садился на какую-нибудь крышу; охотник, не обращал на него внимания и отправлялся, куда ему надобно; через несколько времени ястреб догонял его и садился ему на
голову или на плечо, если хозяин не подставлял руки; иногда случалось, что он долго не являлся к охотнику, но, подходя к знакомым
березам, мимо которых надо было проходить (если идти в эту сторону), охотник всегда находил, что ястреб сидит на дереве и дожидается его; один раз прямо с дерева поймал он перепелку, которую собака спугнула нечаянно, потому что тут прежде никогда не бывало перепелок.
В тени группы
берёз был разостлан яркий ковёр, на нём стоял самовар, испуская струйки пара и голубой дым, а около него, присев на корточки, возилась Маша с чайником в руке. Лицо у неё было красное, счастливое, волосы на
голове мокрые.
Мы выехали за город. Кругом было голо и желто. Трава еще не думала пробиваться, а
березы стояли
голыми метелками. Наш коробок мягко катился по укатанной глинистой дороге, забирая в гору. В стороне зеленел сосновый мелкий лесок.
Я глянул вдоль аллеи и увидел молодого воробья с желтизной около клюва и пухом на
голове. Он упал из гнезда (ветер сильно качал
берёзы аллеи) и сидел неподвижно, беспомощно растопырив едва прораставшие крылышки.
Голова у него кружилась. В аллее, запущенной и тенистой, из кленов пополам с липами и
березами, он присел на деревянную скамью, в самом конце, сиял шляпу и отер влажный лоб.
Солнце садилось. Нежно и сухо все золотилось кругом. Не было хмурых лиц. Светлая, пьяная радость шла от красивой работы. И пьянела
голова от запаха сена. Оно завоевало все, — сено на укатанной дороге, сено на ветвях
берез, сено в волосах мужчин и на платках баб. Федор Федорович смотрел близорукими глазами и улыбался.
Я долго чистил снег. Прозрачно серела чаща
голых сучьев и прутьев. Над
березами кружились галки и вороны. Вдали звонили к вечерне. Солнце село.
Березы закивали кудрявыми
головами или пустили по ветру длинные косы; черные сосны вытянули свои крючковатые руки, то с угрозой вверх, то преграждая дорогу; зашептала осина, и кругом путника стали ходить те причудливые видения, которые воображение представляет нам в подобных случаях.
Ширяев прижимал к груди
голову Катерины Николаевны и целовал ее лоб, где от него отходили мягкие волосы. В просвете между
березами, над пчельником, светил месяц.
Березы перед месяцем казались черными, а воздух за ними — прозрачно-синим и очень глубоким. Пахло спелою рожью.