Неточные совпадения
Кроме того, что этот «деловой и серьезный» человек слишком
уж резко не гармонировал со всею
компанией, кроме того, видно было, что он за чем-то важным пришел, что, вероятно, какая-нибудь необыкновенная причина могла привлечь его
в такую
компанию и что, стало быть, сейчас что-то случится, что-то будет.
Снова вспомнилось, каким индюком держался Тагильский
в компании Прейса. Вероятно, и тогда
уже он наметил себе путь
в сенат. Грубоватый Поярков сказал ему: «Считать — нужно, однако, не забывая, что посредством бухгалтерии революцию не сделаешь». Затем он говорил, что особенное пристрастие к цифрам обнаруживают вульгаризаторы Маркса и что Маркс не просто экономист, а основоположник научно обоснованной философии экономики.
Штольц ровесник Обломову: и ему
уже за тридцать лет. Он служил, вышел
в отставку, занялся своими делами и
в самом деле нажил дом и деньги. Он участвует
в какой-то
компании, отправляющей товары за границу.
Он,
уже после болезни, вошел участником
в одну большую акционерную
компанию, впрочем очень солидную.
В этом ресторане,
в Морской, я и прежде бывал, во время моего гнусненького падения и разврата, а потому впечатление от этих комнат, от этих лакеев, приглядывавшихся ко мне и узнававших во мне знакомого посетителя, наконец, впечатление от этой загадочной
компании друзей Ламберта,
в которой я так вдруг очутился и как будто
уже принадлежа к ней нераздельно, а главное — темное предчувствие, что я добровольно иду на какие-то гадости и несомненно кончу дурным делом, — все это как бы вдруг пронзило меня.
Голландцы, на пути
в Индию и оттуда, начали заходить на мыс и выменивали у жителей провизию. Потом
уже голландская Ост-Индская
компания, по предложению врача фон Рибека, заняла Столовую бухту.
«Вы, верно, не обедали, — сказал Болтин, — а мы
уже кончили свой обед: не угодно ли закусить?» Он привел меня
в кают-компанию, просторную комнату внизу, на кубрике, без окон, но с люком наверху, чрез который падает обильный свет.
—
В лучшем виде, Александр Павлыч…
Уж такая
компания, можно сказать, такая
компания: весь свет насквозь произойди — не найдешь…
Это печальное время совпало как раз с открытием богатейших золотоносных россыпей
в глубине Саянских гор, что было
уже делом Бахарева, который теперь вел дело
в компании с Приваловым.
Разведки
в Саянских горах живо унесли у него последние сбережения, и он принужден был принять к себе
в компанию Привалова, то есть вести дело
уже на приваловские капиталы.
— Ведь вы давеча почему не ушли после «любезно-то лобызаше» и согласились
в такой неприличной
компании оставаться? А потому, что чувствовали себя униженным и оскорбленным и остались, чтобы для реваншу выставить ум. Теперь
уж вы не уйдете, пока им ума своего не выставите.
— Правда, вы не мне рассказывали; но вы рассказывали
в компании, где и я находился, четвертого года это дело было. Я потому и упомянул, что рассказом сим смешливым вы потрясли мою веру, Петр Александрович. Вы не знали о сем, не ведали, а я воротился домой с потрясенною верой и с тех пор все более и более сотрясаюсь. Да, Петр Александрович, вы великого падения были причиной! Это
уж не Дидерот-с!
А между этих дел он сидит, болтает с детьми; тут же несколько девушек участвуют
в этом разговоре обо всем на свете, — и о том, как хороши арабские сказки «Тысяча и одна ночь», из которых он много
уже рассказал, и о белых слонах, которых так уважают
в Индии, как у нас многие любят белых кошек: половина
компании находит, что это безвкусие, — белые слоны, кошки, лошади — все это альбиносы, болезненная порода, по глазам у них видно, что они не имеют такого отличного здоровья, как цветные; другая половина
компании отстаивает белых кошек.
В то время как она, расстроенная огорчением от дочери и
в расстройстве налившая много рому
в свой пунш,
уже давно храпела, Михаил Иваныч Сторешников ужинал
в каком-то моднейшем ресторане с другими кавалерами, приходившими
в ложу.
В компании было еще четвертое лицо, — француженка, приехавшая с офицером. Ужин приближался к концу.
«Видишь ли, Прохоров, — сказал бригадир от имени всей честной
компании, — все мы поднялись на твое приглашение; остались дома только те, которым
уже невмочь, которые совсем развалились да у кого остались одни кости без кожи, но и тут один не утерпел — так хотелось ему побывать у тебя…»
В эту минуту маленький скелет продрался сквозь толпу и приближился к Адриану.
Едва успевали кончить один молебен, как
уже раздавалось новое приглашение: «Кому угодно молебен?
в путь шествующим? пожалуйте!» — и опять набиралась
компания желающих.
При этом пил красное и белое вино, а подремав с полчаса, уезжал домой спать, чтобы с восьми вечера быть
в Купеческом клубе, есть целый вечер по особому заказу
уже с большой
компанией и выпить шампанского.
В трактире всегда сидели свои люди, знали это, и никто не обижался. Но едва не случилась с ним беда. Это было
уже у Тестова, куда он перешел от Турина.
В зал пришел переведенный
в Москву на должность начальника жандармского управления генерал Слезкин. Он с
компанией занял стол и заказывал закуску. Получив приказ, половой пошел за кушаньем, а вслед ему Слезкин крикнул командирским голосом...
Это был самый степенный из всех московских трактиров, кутежей
в нем не было никогда. Если
уж какая-нибудь
компания и увлечется лишней чаркой водки благодаря «хренку с уксусом» и горячей ветчине, то вовремя перебирается
в кабинеты к Бубнову или
в «Славянский базар», а то и прямо к «Яру».
«Пройдясь по залам, уставленным столами с старичками, играющими
в ералаш, повернувшись
в инфернальной, где
уж знаменитый „Пучин“ начал свою партию против „
компании“, постояв несколько времени у одного из бильярдов, около которого, хватаясь за борт, семенил важный старичок и еле-еле попадал
в своего шара, и, заглянув
в библиотеку, где какой-то генерал степенно читал через очки, далеко держа от себя газету, и записанный юноша, стараясь не шуметь, пересматривал подряд все журналы, он направился
в комнату, где собирались умные люди разговаривать».
В известный день его приглашают на «мельницу» поиграть
в банк — другой игры на «мельницах» не было, — а к известному часу там
уж собралась стройно спевшаяся
компания шулеров, приглашается и исполнитель, банкомет, умеющий бить наверняка каждую нужную карту, — и деньги азартного вора переходят
компании.
Галактиона удивило, что вся
компания, пившая чай
в думе, была
уже здесь — и двое Ивановых, и трое Поповых, и Полуянов, и старичок с утиным носом, и доктор Кочетов. Галактион подумал, что здесь именины, но оказалось, что никаких именин нет. Просто так, приехали — и делу конец.
В большой столовой во всю стену был поставлен громадный стол, а на нем десятки бутылок и десятки тарелок с закусками, — у хозяина был собственный ренсковый погреб и бакалейная торговля.
Этот Шахма был известная степная продувная бестия; он любил водить
компанию с купцами и разным начальством. О его богатстве ходили невероятные слухи, потому что
в один вечер Шахма иногда проигрывал по нескольку тысяч, которые платил с чисто восточным спокойствием. По наружности это был типичный жирный татарин, совсем без шеи, с заплывшими
узкими глазами.
В своей степи он делал большие дела, и купцы-степняки не могли обойти его власти. Он приехал на свадьбу за триста верст.
Какие молодцы попадали сюда на службу
уже после реформы 1884 г., видно из приказов о смещении с должностей, о предании суду или из официальных заявлений о беспорядках по службе, доходивших «до наглого разврата» (приказ № 87-й 1890 г.), или из анекдотов и рассказов, вроде хотя бы рассказа о каторжном Золотареве, человеке зажиточном, который водил
компанию с чиновниками, кутил с ними и играл
в карты; когда жена этого каторжника заставала его
в обществе чиновников, то начинала срамить его за то, что он водит
компанию с людьми, которые могут дурно повлиять на его нравственность.
Он от радости задыхался: он ходил вокруг Настасьи Филипповны и кричал на всех: «Не подходи!» Вся
компания уже набилась
в гостиную. Одни пили, другие кричали и хохотали, все были
в самом возбужденном и непринужденном состоянии духа. Фердыщенко начинал пробовать к ним пристроиться. Генерал и Тоцкий сделали опять движение поскорее скрыться. Ганя тоже был со шляпой
в руке, но он стоял молча и все еще как бы оторваться не мог от развивавшейся пред ним картины.
Первое неприятное впечатление Лизаветы Прокофьевны у князя — было застать кругом него целую
компанию гостей, не говоря
уже о том, что
в этой
компании были два-три лица ей решительно ненавистные; второе — удивление при виде совершенно на взгляд здорового, щеголевато одетого и смеющегося молодого человека, ступившего им навстречу, вместо умирающего на смертном одре, которого она ожидала найти.
Один лишь генерал Епанчин, только сейчас пред этим разобиженный таким бесцеремонным и смешным возвратом ему подарка, конечно, еще более мог теперь обидеться всеми этими необыкновенными эксцентричностями или, например, появлением Рогожина; да и человек, как он, и без того
уже слишком снизошел, решившись сесть рядом с Птицыным и Фердыщенком; но что могла сделать сила страсти, то могло быть, наконец, побеждено чувством обязанности, ощущением долга, чина и значения и вообще уважением к себе, так что Рогожин с
компанией, во всяком случае
в присутствии его превосходительства, был невозможен.
— Я бы удивился, совсем, впрочем, не зная света (я сознаюсь
в этом), тому, что вы не только сами остались
в обществе давешней нашей
компании, для вас неприличной, но и оставили этих… девиц выслушивать дело скандальное, хотя они
уже всё прочли
в романах.
— И даже, князь, вы изволили позабыть, — проскользнул вдруг между стульями неутерпевший Лебедев, чуть не
в лихорадке, — изволили позабыть-с, что одна только добрая воля ваша и беспримерная доброта вашего сердца была их принять и прослушать и что никакого они права не имеют так требовать, тем более что вы дело это
уже поручили Гавриле Ардалионовичу, да и то тоже по чрезмерной доброте вашей так поступили, а что теперь, сиятельнейший князь, оставаясь среди избранных друзей ваших, вы не можете жертвовать такою
компанией для этих господ-с и могли бы всех этих господ, так сказать, сей же час проводить с крыльца-с, так что я,
в качестве хозяина дома, с чрезвычайным даже удовольствием-с…
Зачем шатался на прииски Петр Васильич, никто хорошенько не знал, хотя и догадывались, что он спроста не пойдет время тратить. Не таковский мужик… Особенно недолюбливал его Матюшка, старавшийся
в компании поднять на смех или устроить какую-нибудь каверзу. Петр Васильич относился ко всему свысока, точно дело шло не о нем. Однако он не укрылся от зоркого и опытного взгляда Кишкина. Раз они сидели и беседовали около огонька самым мирным образом. Рабочие
уже спали
в балагане.
В то время пока Карачунский все это думал и передумывал, его судьба
уже была решена
в глубинах главного управления
компании Балчуговских промыслов: он был отрешен от должности, а на его место назначен молодой инженер Оников.
Карачунский рассказывал подробно, как добывают золото
в Калифорнии,
в Африке,
в Австралии, какие громадные
компании основываются, какие страшные капиталы затрачиваются, какие грандиозные работы ведутся и какие баснословные дивиденды получаются
в результате такой кипучей деятельности. Родион Потапыч только недоверчиво покачивал головой, а с другой стороны, очень
уж хорошо рассказывал барин, так хорошо, что даже слушать его обидно.
Родион Потапыч сидел на своей Рублихе и ничего не хотел знать. Благодаря штольне углубление дошло
уже до сорок шестой сажени. Шахта стоила громадных денег, но за нее поэтому так и держались все. Смертельная болезнь только может подтачивать организм с такой последовательностью, как эта шахта. Но Родион Потапыч один не терял веры
в свое детище и боялся только одного: что
компания не даст дальнейших ассигновок.
Эти шламы образовали на дворе фабрики целую гору, и
компания пустила их
в промывку
уже для себя.
— Вот я и привел нарочно писателя: авось, мол, он вас остепенит. Я
уж Иван Иваныча (Зачатиевского) к ним не однажды
в компанию припускал — для степенности, значит, — а они, не будь просты, возьмут да и откомандируют его
в кондитерскую за конфектами!
Затем мы сели ужинать, и он спросил шампанского. Тут же подсела целая
компания подручных устроителей ополчения. Все было
уже сформировано и находилось, так сказать, начеку. Все смеялось, пило и с доверием глядело
в глаза будущему. Но у меня не выходило из головы:"Придут нецыи и на вратах жилищ своих начертают:"Здесь стригут, бреют и кровь отворяют"".
Когда я вошел на «Интеграл» — все
уже были
в сборе, все на местах, все соты гигантского, стеклянного улья были полны. Сквозь стекло палуб — крошечные муравьиные люди внизу — возле телеграфов, динамо, трансформаторов, альтиметров, вентилей, стрелок, двигателей, помп, труб.
В кают-компании — какие-то над таблицами и инструментами — вероятно, командированные Научным Бюро. И возле них — Второй Строитель с двумя своими помощниками.
Вон мелькнули
в окнах четыре фигуры за четвероугольным столом, предающиеся деловому отдохновению за карточным столом; вот из другого окна столбом валит дым, обличающий собравшуюся
в доме веселую
компанию приказных, а быть может, и сановников; вот послышался вам из соседнего дома смех, звонкий смех, от которого вдруг упало
в груди ваше юное сердце, и тут же, с ним рядом, произносится острота, очень хорошая острота, которую вы
уж много раз слышали, но которая,
в этот вечер, кажется вам особенно привлекательною, и вы не сердитесь, а как-то добродушно и ласково улыбаетесь ей.
Я наконец освобождаюсь и вхожу
в горницу,
в которой присутствует
уж большая
компания.
— Стара стала, слаба стала! Шли мы, я помню,
в восемьсот четырнадцатом, походом —
в месяц по четыре ведра на брата выходило! Ну-с, четырежды восемь тридцать два — кажется, лопнуть можно! — так нет же, все
в своем виде! такая
уж компания веселая собралась: всё ребята были теплые!
Наконец, нельзя терять из вида и того, что старший сын совсем
уж поспел — хоть сейчас вези
в гимназию. Убежденный помещик начинает задумываться и все больше и больше обращается к прошлому. У него много товарищей; некоторые из них
уж действительные статские советники, а один даже тайный советник есть. Все получают содержание, которое их обеспечивает; сверх того, большинство участвует
в промышленных
компаниях, пользуется учредительскими паями…
Теперь он состоит где-то чиновником особых поручений, а сверх того, имеет выгодные частные занятия.
В одной
компании директорствует,
в другой выбран членом ревизионной комиссии. Пробует и сам сочинять проекты новых предприятий и, быть может, будет иметь успех. Словом сказать, хлопочет и суетится так же, как и
в деревне, но
уже около более прибыльных мелочей.
К объяснению всего этого ходило, конечно, по губернии несколько темных и неопределенных слухов, вроде того, например, как чересчур
уж хозяйственные
в свою пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у князя под опекой; участие
в постройке дома на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы
в Петербурге
в одной торговой
компании,
в которой князь был распорядителем и
в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения князя к одному очень важному и значительному лицу, его прежнему благодетелю, который любил его, как родного сына, а потом вдруг удалил от себя и даже запретил называть при себе его имя, и, наконец, очень тесная дружба с домом генеральши, и ту как-то различно понимали: кто обращал особенное внимание на то, что для самой старухи каждое слово князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для него не жалела и, как известно по маклерским книгам, лет пять назад дала ему под вексель двадцать тысяч серебром, а другие говорили, что m-lle Полина дружнее с князем, чем мать, и что, когда он приезжал, они, отправив старуху спать, по нескольку часов сидят вдвоем, затворившись
в кабинете — и так далее…
Ф.К. Иванов был все. Он любил кутнуть, и даже нередко, но пока матрица не отлита, пока он не просмотрит оттиска, — из редакции не выходил. Но когда газету спускали
в машину, Федор Константинович мчался на лихаче к «Яру» или
в «Золотой якорь», где его
уже ждала
компания во главе с номинальным редактором Виктором Николаевичем Пастуховым, сыном редактора.
Тут
уж Юлия Михайловна решительно прогнала было Лямшина, но
в тот же вечер наши целою
компанией привели его к ней, с известием, что он выдумал новую особенную штучку на фортепьяно, и уговорили ее лишь выслушать.
Там Софья Антроповна, старушка из благородных, давно
уже проживавшая у Юлии Михайловны, растолковала ему, что та еще
в десять часов изволила отправиться
в большой
компании,
в трех экипажах, к Варваре Петровне Ставрогиной
в Скворешники, чтоб осмотреть тамошнее место для будущего,
уже второго, замышляемого праздника, через две недели, и что так еще три дня тому было условлено с самою Варварой Петровной.
Таким образом все недоумения были устранены, и ничто
уже не мешало нам приступить к дальнейшей разработке. Три главные вопроса представлялись: 1) что удобнее
в подобном предприятии:
компания ли на акциях или товарищество на вере? 2) сколько
в том и другом случае следует выпустить акций или паев? и 3) какую номинальную цену назначить для тех или других?
Раньше чем Термосесов и его
компания пришли на раут к исправнику, Туберозов провел
уже более часа
в уединенной беседе с предводителем Тугановым. Старый протопоп жаловался важному гостю на то самое, на что он жаловался
в известном нам своем дневнике, и получал
в ответ те же старые шутки.
— Вот видишь ли… Тут эти вот шестеро — агенты или, по-нашему, факторы Тамани-холла… Это, видишь ли, такая, скажем, себе
компания… Скоро выборы. И они хотят выбрать
в мэры над городом своего человека. И всех тогда назначат тоже своих… Ну, и тогда
уже делают
в городе что хотят…
Мало-помалу стали распространяться и усиливаться слухи, что майор не только строгонек, как говорили прежде, но и жесток, что забравшись
в свои деревни, особенно
в Уфимскую, он пьет и развратничает, что там у него набрана
уже своя
компания, пьянствуя с которой, он доходит до неистовств всякого рода, что главная беда:
в пьяном виде немилосердно дерется безо всякого резону и что
уже два-три человека пошли на тот свет от его побоев, что исправники и судьи обоих уездов, где находились его новые деревни, все на его стороне, что одних он задарил, других запоил, а всех запугал; что мелкие чиновники и дворяне перед ним дрожкой дрожат, потому что он всякого, кто осмеливался делать и говорить не по нем, хватал середи бела дня, сажал
в погреба или овинные ямы и морил холодом и голодом на хлебе да на воде, а некоторых без церемонии дирал немилосердно какими-то кошками.