Неточные совпадения
Этот Шахма был известная степная продувная бестия; он любил водить
компанию с купцами и разным начальством. О его богатстве ходили невероятные слухи, потому что
в один вечер Шахма иногда проигрывал по нескольку тысяч, которые платил с чисто восточным спокойствием. По наружности это был типичный жирный татарин, совсем без шеи, с заплывшими
узкими глазами.
В своей степи он делал большие дела, и купцы-степняки не могли обойти его власти. Он приехал на свадьбу за триста верст.
Галактиона удивило, что вся
компания, пившая чай
в думе, была
уже здесь — и двое Ивановых, и трое Поповых, и Полуянов, и старичок с утиным носом, и доктор Кочетов. Галактион подумал, что здесь именины, но оказалось, что никаких именин нет. Просто так, приехали — и делу конец.
В большой столовой во всю стену был поставлен громадный стол, а на нем десятки бутылок и десятки тарелок с закусками, — у хозяина был собственный ренсковый погреб и бакалейная торговля.
Неточные совпадения
Кроме того, что этот «деловой и серьезный» человек слишком
уж резко не гармонировал со всею
компанией, кроме того, видно было, что он за чем-то важным пришел, что, вероятно, какая-нибудь необыкновенная причина могла привлечь его
в такую
компанию и что, стало быть, сейчас что-то случится, что-то будет.
Снова вспомнилось, каким индюком держался Тагильский
в компании Прейса. Вероятно, и тогда
уже он наметил себе путь
в сенат. Грубоватый Поярков сказал ему: «Считать — нужно, однако, не забывая, что посредством бухгалтерии революцию не сделаешь». Затем он говорил, что особенное пристрастие к цифрам обнаруживают вульгаризаторы Маркса и что Маркс не просто экономист, а основоположник научно обоснованной философии экономики.
Штольц ровесник Обломову: и ему
уже за тридцать лет. Он служил, вышел
в отставку, занялся своими делами и
в самом деле нажил дом и деньги. Он участвует
в какой-то
компании, отправляющей товары за границу.
Он,
уже после болезни, вошел участником
в одну большую акционерную
компанию, впрочем очень солидную.
В этом ресторане,
в Морской, я и прежде бывал, во время моего гнусненького падения и разврата, а потому впечатление от этих комнат, от этих лакеев, приглядывавшихся ко мне и узнававших во мне знакомого посетителя, наконец, впечатление от этой загадочной
компании друзей Ламберта,
в которой я так вдруг очутился и как будто
уже принадлежа к ней нераздельно, а главное — темное предчувствие, что я добровольно иду на какие-то гадости и несомненно кончу дурным делом, — все это как бы вдруг пронзило меня.