Неточные совпадения
Хлестаков. Нет, я влюблен
в вас. Жизнь моя на волоске. Если вы не увенчаете постоянную любовь мою, то я недостоин земного
существования. С пламенем
в груди прошу руки вашей.
Искусственные примеси сверху донизу опутали Глупов, и ежели можно сказать, что
в общей экономии его
существования эта искусственность была небесполезна, то с не меньшею правдой можно утверждать и то, что люди, живущие под гнетом ее, суть люди не весьма счастливые.
И остался бы наш Брудастый на многие годы пастырем вертограда [Вертоград (церковно-славянск.) — сад.] сего и радовал бы сердца начальников своею распорядительностью, и не ощутили бы обыватели
в своем
существовании ничего необычайного, если бы обстоятельство совершенно случайное (простая оплошность) не прекратило его деятельности
в самом ее разгаре.
По плечам рассыпались русые, почти пепельные кудри, из-под маски глядели голубые глаза, а обнаженный подбородок обнаруживал
существование ямочки,
в которой, казалось, свил свое гнездо амур.
Положим, что прецедент этот не представлял ничего особенно твердого; положим, что
в дальнейшем своем развитии он подвергался многим случайностям более или менее жестоким; но нельзя отрицать, что, будучи однажды введен, он уже никогда не умирал совершенно, а время от времени даже довольно вразумительно напоминал о своем
существовании.
Был, говорит он,
в древности народ, головотяпами именуемый, и жил он далеко на севере, там, где греческие и римские историки и географы предполагали
существование Гиперборейского моря.
А так как вопрос этот длинный, а руки у них коротки, то очевидно, что
существование вопроса только поколеблет их твердость
в бедствиях, но
в положении существенного улучшения все-таки не сделает.
«Откуда взял я это? Разумом, что ли, дошел я до того, что надо любить ближнего и не душить его? Мне сказали это
в детстве, и я радостно поверил, потому что мне сказали то, что было у меня
в душе. А кто открыл это? Не разум. Разум открыл борьбу за
существование и закон, требующий того, чтобы душить всех, мешающих удовлетворению моих желаний. Это вывод разума. А любить другого не мог открыть разум, потому что это неразумно».
— Сережа? Что Сережа? — оживляясь вдруг, спросила Анна, вспомнив
в первый paз зa всё утро о
существовании своего сына.
И мало того: лет двадцать тому назад он нашел бы
в этой литературе признаки борьбы с авторитетами, с вековыми воззрениями, он бы из этой борьбы понял, что было что-то другое; но теперь он прямо попадает на такую,
в которой даже не удостоивают спором старинные воззрения, а прямо говорят: ничего нет, évolution, подбор, борьба за
существование, — и всё.
— Какие же могут быть сомнения
в существовании Бога? — с чуть заметною улыбкой поспешно сказал он.
— Я во всем сомневаюсь. Я сомневаюсь иногда даже
в существовании Бога, — невольно сказал Левин и ужаснулся неприличию того, что он говорил. Но на священника слова Левина не произвели, как казалось, впечатления.
Он знал, что у ней есть муж, но не верил
в существование его и поверил
в него вполне, только когда увидел его, с его головой, плечами и ногами
в черных панталонах;
в особенности когда он увидал, как этот муж с чувством собственности спокойно взял ее руку.
Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности
существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете
в действительность Печорина?
И, может быть,
в сем же самом Чичикове страсть, его влекущая, уже не от него, и
в холодном его
существовании заключено то, что потом повергнет
в прах и на колени человека пред мудростью небес.
— Как
в цене? — сказал опять Манилов и остановился. — Неужели вы полагаете, что я стану брать деньги за души, которые
в некотором роде окончили свое
существование? Если уж вам пришло этакое, так сказать, фантастическое желание, то с своей стороны я передаю их вам безынтересно и купчую беру на себя.
Не знаю, сколько времени пробыл я
в этом положении, не знаю,
в чем состояло оно; знаю только то, что на время я потерял сознание своего
существования и испытывал какое-то высокое, неизъяснимо-приятное и грустное наслаждение.
Губернатор подошел к Одинцовой, объявил, что ужин готов, и с озабоченным лицом подал ей руку. Уходя, она обернулась, чтобы
в последний раз улыбнуться и кивнуть Аркадию. Он низко поклонился, посмотрел ей вслед (как строен показался ему ее стан, облитый сероватым блеском черного шелка!) и, подумав: «
В это мгновенье она уже забыла о моем
существовании», — почувствовал на душе какое-то изящное смирение…
— Редкий тип совершенно счастливого человека. Женат на племяннице какого-то архиерея, жену зовут — Агафья, а
в словаре Брокгауза сказано: «Агафья — имя святой, действительное
существование которой сомнительно».
«По отношению к действительности каждый из нас является истцом, каждый защищает интересы своего «я» от насилия над ним.
В борьбе за материальные интересы люди иногда являются личными врагами, но ведь жизнь не сводится вся целиком к уголовному и гражданскому процессу, теория борьбы за
существование не должна поглощать и не поглощает высших интересов духа, не угашает священного стремления человека познать самого себя».
— «Если, говорит,
в столице, где размещен корпус гвардии, существует департамент полиции и еще многое такое, — оказалось возможным шестинедельное
существование революционного совета рабочих депутатов, если возможны
в Москве баррикады, во флоте — восстания и по всей стране — дьявольский кавардак, так все это надобно понимать как репетицию революции…»
«Философия права — это попытка оправдать бесправие», — говорил он и говорил, что, признавая законом борьбу за
существование, бесполезно и лицемерно искать
в жизни место религии, философии, морали.
Пред весною исчез Миша, как раз
в те дни, когда для него накопилось много работы, и после того, как Самгин почти примирился с его
существованием. Разозлясь, Самгин решил, что у него есть достаточно веский повод отказаться от услуг юноши. Но утром на четвертый день позвонил доктор городской больницы и сообщил, что больной Михаил Локтев просит Самгина посетить его. Самгин не успел спросить, чем болен Миша, — доктор повесил трубку; но приехав
в больницу, Клим сначала пошел к доктору.
— Естественно, вы понимаете, что
существование такого кружка совершенно недопустимо, это — очаг заразы. Дело не
в том, что Михаила Локтева поколотили. Я пришел к вам потому, что отзывы Миши о вас как человеке культурном… Ну, и — вообще, вы ему импонируете морально, интеллектуально… Сейчас все заняты мелкой политикой, — Дума тут, — но, впрочем, не
в этом дело! — Он, крякнув, раздельно, внушительно сказал...
— Не знаю, чему и кого обучает Поярков, — очень сухо сказал Самгин. — Но мне кажется, что
в культурном мире слишком много… странных людей,
существование которых свидетельствует, что мир этот — нездоров.
— Истина буддизма
в аксиоме: всякое
существование есть страдание, но
в страдание оно обращается благодаря желанию. Непрерывный рост страданий благодаря росту желаний и, наконец, смерть — убеждают человека
в иллюзорности его стремления достигнуть личного блага.
— «Человечество — многомиллионная гидра пошлости», — это Иванов-Разумник. А вот Мережковский: «Люди во множестве никогда не были так малы и ничтожны, как
в России девятнадцатого века». А Шестов говорит так: «Личная трагедия есть единственный путь к субъективной осмысленности
существования».
Она усмехнулась и, облизав губы кончиком языка, не сказала ничего, но, видимо, ждала еще каких-то вопросов. Самгин вспомнил случайно прочитанное
в словаре Брокгауза: «Агафья, имя святой, действительное
существование которой сомнительно».
Как мыслитель и как художник, он ткал ей разумное
существование, и никогда еще
в жизни не бывал он поглощен так глубоко, ни
в пору ученья, ни
в те тяжелые дни, когда боролся с жизнью, выпутывался из ее изворотов и крепчал, закаливая себя
в опытах мужественности, как теперь, нянчась с этой неумолкающей, волканической работой духа своей подруги!
Постепенная осадка или выступление дна морского и осыпка горы совершались над всеми и, между прочим, над Анисьей: взаимное влечение Анисьи и хозяйки превратилось
в неразрывную связь,
в одно
существование.
Он с громкими вздохами ложился, вставал, даже выходил на улицу и все доискивался нормы жизни, такого
существования, которое было бы и исполнено содержания, и текло бы тихо, день за днем, капля по капле,
в немом созерцании природы и тихих, едва ползущих явлениях семейной мирно-хлопотливой жизни. Ему не хотелось воображать ее широкой, шумно несущейся рекой, с кипучими волнами, как воображал ее Штольц.
Изменив службе и обществу, он начал иначе решать задачу
существования, вдумывался
в свое назначение и, наконец, открыл, что горизонт его деятельности и житья-бытья кроется
в нем самом.
Я сказал вам, что люблю вас, вы ответили тем же — слышите ли, какой диссонанс звучит
в этом? Не слышите? Так услышите позже, когда я уже буду
в бездне. Посмотрите на меня, вдумайтесь
в мое
существование: можно ли вам любить меня, любите ли вы меня? «Люблю, люблю, люблю!» — сказали вы вчера. «Нет, нет, нет!» — твердо отвечаю я.
Ему грустно и больно стало за свою неразвитость, остановку
в росте нравственных сил, за тяжесть, мешающую всему; и зависть грызла его, что другие так полно и широко живут, а у него как будто тяжелый камень брошен на узкой и жалкой тропе его
существования.
С летами волнения и раскаяние являлись реже, и он тихо и постепенно укладывался
в простой и широкий гроб остального своего
существования, сделанный собственными руками, как старцы пустынные, которые, отворотясь от жизни, копают себе могилу.
Ольга довоспиталась уже до строгого понимания жизни; два
существования, ее и Андрея, слились
в одно русло; разгула диким страстям быть не могло: все было у них гармония и тишина.
Старинная связь была неистребима между ними. Как Илья Ильич не умел ни встать, ни лечь спать, ни быть причесанным и обутым, ни отобедать без помощи Захара, так Захар не умел представить себе другого барина, кроме Ильи Ильича, другого
существования, как одевать, кормить его, грубить ему, лукавить, лгать и
в то же время внутренне благоговеть перед ним.
Он смотрел на настоящий свой быт, как продолжение того же обломовского
существования, только с другим колоритом местности и, отчасти, времени. И здесь, как
в Обломовке, ему удавалось дешево отделываться от жизни, выторговать у ней и застраховать себе невозмутимый покой.
Как ни наслаждалась она присутствием Штольца, но по временам она лучше бы желала не встречаться с ним более, пройти
в жизни его едва заметною тенью, не мрачить его ясного и разумного
существования незаконною страстью.
А
в ожидании этого готовая и созданная ему отцом теория деятельности и жизни, теория взяток и лукавства, миновав главное и достойное ее поприще
в провинции, применилась ко всем мелочам его ничтожного
существования в Петербурге, вкралась во все его приятельские отношения за недостатком официальных.
Он знал цену этим редким и дорогим свойствам и так скупо тратил их, что его звали эгоистом, бесчувственным. Удержанность его от порывов, уменье не выйти из границ естественного, свободного состояния духа клеймили укором и тут же оправдывали, иногда с завистью и удивлением, другого, который со всего размаха летел
в болото и разбивал свое и чужое
существование.
Как такой человек мог быть близок Обломову,
в котором каждая черта, каждый шаг, все
существование было вопиющим протестом против жизни Штольца? Это, кажется, уже решенный вопрос, что противоположные крайности, если не служат поводом к симпатии, как думали прежде, то никак не препятствуют ей.
Она все колола его легкими сарказмами за праздно убитые годы, изрекала суровый приговор, казнила его апатию глубже, действительнее, нежели Штольц; потом, по мере сближения с ним, от сарказмов над вялым и дряблым
существованием Обломова она перешла к деспотическому проявлению воли, отважно напомнила ему цель жизни и обязанностей и строго требовала движения, беспрестанно вызывала наружу его ум, то запутывая его
в тонкий, жизненный, знакомый ей вопрос, то сама шла к нему с вопросом о чем-нибудь неясном, не доступном ей.
Даже если муж и превышает толпу умом — этой обаятельной силой
в мужчине, такие женщины гордятся этим преимуществом мужа, как каким-нибудь дорогим ожерельем, и то
в таком только случае, если ум этот остается слеп на их жалкие, женские проделки. А если он осмелится прозирать
в мелочную комедию их лукавого, ничтожного, иногда порочного
существования, им делается тяжело и тесно от этого ума.
Штольц был глубоко счастлив своей наполненной, волнующейся жизнью,
в которой цвела неувядаемая весна, и ревниво, деятельно, зорко возделывал, берег и лелеял ее. Со дна души поднимался ужас тогда только, когда он вспоминал, что Ольга была на волос от гибели, что эта угаданная дорога — их два
существования, слившиеся
в одно, могли разойтись; что незнание путей жизни могло дать исполниться гибельной ошибке, что Обломов…
«Такой умок выработала себе, между прочим,
в долгом угнетении, обессилевшая и рассеянная целая еврейская нация, тайком пробиравшаяся сквозь человеческую толпу, хитростью отстаивавшая свою жизнь, имущество и свои права на
существование».
И
в то же время, среди этой борьбы, сердце у него замирало от предчувствия страсти: он вздрагивал от роскоши грядущих ощущений, с любовью прислушивался к отдаленному рокотанью грома и все думал, как бы хорошо разыгралась страсть
в душе, каким бы огнем очистила застой жизни и каким благотворным дождем напоила бы это засохшее поле, все это былие, которым поросло его
существование.
«Что за
существование, — размышлял он, — остановить взгляд на явлении, принять образ
в себя, вспыхнуть на минуту и потом холодеть, скучать и насильственно или искусственно подновлять
в себе периодическую охоту к жизни, как ежедневный аппетит!
— Есть ли такой ваш двойник, — продолжал он, глядя на нее пытливо, — который бы невидимо ходил тут около вас, хотя бы сам был далеко, чтобы вы чувствовали, что он близко, что
в нем носится частица вашего
существования, и что вы сами носите
в себе будто часть чужого сердца, чужих мыслей, чужую долю на плечах, и что не одними только своими глазами смотрите на эти горы и лес, не одними своими ушами слушаете этот шум и пьете жадно воздух теплой и темной ночи, а вместе…
Райский узнал, что Тушин встречал Веру у священника, и даже приезжал всякий раз нарочно туда, когда узнавал, что Вера гостит у попадьи. Это сама Вера сказывала ему. И Вера с попадьей бывали у него
в усадьбе, прозванной Дымок, потому что издали, с горы,
в чаще леса, она только и подавала знак своего
существования выходившим из труб дымом.