Неточные совпадения
А
в ожидании этого готовая и созданная ему отцом теория деятельности и жизни, теория взяток и лукавства, миновав главное и достойное ее поприще
в провинции, применилась ко всем мелочам его ничтожного
существования в Петербурге, вкралась во все его приятельские отношения за недостатком официальных.
Изменив службе и обществу, он начал иначе решать задачу
существования, вдумывался
в свое назначение и, наконец, открыл, что горизонт его деятельности и житья-бытья кроется
в нем самом.
Старинная связь была неистребима между ними. Как Илья Ильич не умел ни встать, ни лечь спать, ни быть причесанным и обутым, ни отобедать без помощи Захара, так Захар не умел представить себе другого барина, кроме Ильи Ильича, другого
существования, как одевать, кормить его, грубить ему, лукавить, лгать и
в то же время внутренне благоговеть перед ним.
Ему грустно и больно стало за свою неразвитость, остановку
в росте нравственных сил, за тяжесть, мешающую всему; и зависть грызла его, что другие так полно и широко живут, а у него как будто тяжелый камень брошен на узкой и жалкой тропе его
существования.
Он знал цену этим редким и дорогим свойствам и так скупо тратил их, что его звали эгоистом, бесчувственным. Удержанность его от порывов, уменье не выйти из границ естественного, свободного состояния духа клеймили укором и тут же оправдывали, иногда с завистью и удивлением, другого, который со всего размаха летел
в болото и разбивал свое и чужое
существование.
Как такой человек мог быть близок Обломову,
в котором каждая черта, каждый шаг, все
существование было вопиющим протестом против жизни Штольца? Это, кажется, уже решенный вопрос, что противоположные крайности, если не служат поводом к симпатии, как думали прежде, то никак не препятствуют ей.
Она все колола его легкими сарказмами за праздно убитые годы, изрекала суровый приговор, казнила его апатию глубже, действительнее, нежели Штольц; потом, по мере сближения с ним, от сарказмов над вялым и дряблым
существованием Обломова она перешла к деспотическому проявлению воли, отважно напомнила ему цель жизни и обязанностей и строго требовала движения, беспрестанно вызывала наружу его ум, то запутывая его
в тонкий, жизненный, знакомый ей вопрос, то сама шла к нему с вопросом о чем-нибудь неясном, не доступном ей.
Я сказал вам, что люблю вас, вы ответили тем же — слышите ли, какой диссонанс звучит
в этом? Не слышите? Так услышите позже, когда я уже буду
в бездне. Посмотрите на меня, вдумайтесь
в мое
существование: можно ли вам любить меня, любите ли вы меня? «Люблю, люблю, люблю!» — сказали вы вчера. «Нет, нет, нет!» — твердо отвечаю я.
Он с громкими вздохами ложился, вставал, даже выходил на улицу и все доискивался нормы жизни, такого
существования, которое было бы и исполнено содержания, и текло бы тихо, день за днем, капля по капле,
в немом созерцании природы и тихих, едва ползущих явлениях семейной мирно-хлопотливой жизни. Ему не хотелось воображать ее широкой, шумно несущейся рекой, с кипучими волнами, как воображал ее Штольц.
Постепенная осадка или выступление дна морского и осыпка горы совершались над всеми и, между прочим, над Анисьей: взаимное влечение Анисьи и хозяйки превратилось
в неразрывную связь,
в одно
существование.
Как ни наслаждалась она присутствием Штольца, но по временам она лучше бы желала не встречаться с ним более, пройти
в жизни его едва заметною тенью, не мрачить его ясного и разумного
существования незаконною страстью.
Ольга довоспиталась уже до строгого понимания жизни; два
существования, ее и Андрея, слились
в одно русло; разгула диким страстям быть не могло: все было у них гармония и тишина.
Как мыслитель и как художник, он ткал ей разумное
существование, и никогда еще
в жизни не бывал он поглощен так глубоко, ни
в пору ученья, ни
в те тяжелые дни, когда боролся с жизнью, выпутывался из ее изворотов и крепчал, закаливая себя
в опытах мужественности, как теперь, нянчась с этой неумолкающей, волканической работой духа своей подруги!
Даже если муж и превышает толпу умом — этой обаятельной силой
в мужчине, такие женщины гордятся этим преимуществом мужа, как каким-нибудь дорогим ожерельем, и то
в таком только случае, если ум этот остается слеп на их жалкие, женские проделки. А если он осмелится прозирать
в мелочную комедию их лукавого, ничтожного, иногда порочного
существования, им делается тяжело и тесно от этого ума.
Штольц был глубоко счастлив своей наполненной, волнующейся жизнью,
в которой цвела неувядаемая весна, и ревниво, деятельно, зорко возделывал, берег и лелеял ее. Со дна души поднимался ужас тогда только, когда он вспоминал, что Ольга была на волос от гибели, что эта угаданная дорога — их два
существования, слившиеся
в одно, могли разойтись; что незнание путей жизни могло дать исполниться гибельной ошибке, что Обломов…
Он смотрел на настоящий свой быт, как продолжение того же обломовского
существования, только с другим колоритом местности и, отчасти, времени. И здесь, как
в Обломовке, ему удавалось дешево отделываться от жизни, выторговать у ней и застраховать себе невозмутимый покой.
С летами волнения и раскаяние являлись реже, и он тихо и постепенно укладывался
в простой и широкий гроб остального своего
существования, сделанный собственными руками, как старцы пустынные, которые, отворотясь от жизни, копают себе могилу.
Неточные совпадения
Хлестаков. Нет, я влюблен
в вас. Жизнь моя на волоске. Если вы не увенчаете постоянную любовь мою, то я недостоин земного
существования. С пламенем
в груди прошу руки вашей.
Искусственные примеси сверху донизу опутали Глупов, и ежели можно сказать, что
в общей экономии его
существования эта искусственность была небесполезна, то с не меньшею правдой можно утверждать и то, что люди, живущие под гнетом ее, суть люди не весьма счастливые.
И остался бы наш Брудастый на многие годы пастырем вертограда [Вертоград (церковно-славянск.) — сад.] сего и радовал бы сердца начальников своею распорядительностью, и не ощутили бы обыватели
в своем
существовании ничего необычайного, если бы обстоятельство совершенно случайное (простая оплошность) не прекратило его деятельности
в самом ее разгаре.
По плечам рассыпались русые, почти пепельные кудри, из-под маски глядели голубые глаза, а обнаженный подбородок обнаруживал
существование ямочки,
в которой, казалось, свил свое гнездо амур.
Положим, что прецедент этот не представлял ничего особенно твердого; положим, что
в дальнейшем своем развитии он подвергался многим случайностям более или менее жестоким; но нельзя отрицать, что, будучи однажды введен, он уже никогда не умирал совершенно, а время от времени даже довольно вразумительно напоминал о своем
существовании.