Неточные совпадения
«Но эти слова говорят лишь о том, что я умею не выдавать себя. Однако роль внимательного
слушателя и наблюдателя откуда-то со
стороны, из-за угла, уже не достойна меня. Мне пора быть более активным. Если я осторожно начну ощипывать с людей павлиньи перья, это будет очень полезно для них. Да.
В каком-то псалме сказано: «ложь во спасение». Возможно, но — изредка и — «во спасение», а не для игры друг с другом».
— Да, я родился недалеко отсюда и иду теперь из Женевы на выборы
в нашем местечке; я еще не имею права подать голос
в собрании, но зато у меня остается другой голос, который не пойдет
в счет, но который, может быть, найдет
слушателей. Если вам все равно, пойдемте со мной; дом моей матери к вашим услугам, с сыром и вином; а завтра посмотрите, как наша
сторона одержит верх над стариками.
Рыжий, захлебываясь словами, всё время говорил о чем-то на ухо человеку с бакенбардами, точно отвечал учителю, хорошо зная урок и гордясь этим. Его
слушателю было щекотно и любопытно, он легонько качал головою из
стороны в сторону, и на его плоском лице рот зиял, точно щель на рассохшейся доске. Иногда ему хотелось сказать что-то, он начинал странным, мохнатым голосом...
Правда, впоследствии, когда пение становится для высших классов общества преимущественно искусством, когда
слушатели начинают быть очень требовательны
в отношении к технике пения, — за недостатком удовлетворительного пения инструментальная музыка старается заменить его и является как нечто самостоятельное; правда, что она имеет и полное право обнаруживать притязания на самостоятельное значение при усовершенствовании музыкальных инструментов, при чрезвычайном развитии технической
стороны игры и при господстве предпочтительного пристрастия к исполнению, а не к содержанию.
Этот рассказ так расположил
слушателей к лежавшей во гробе бабушке, что многие попеременно вставали и подходили, чтобы посмотреть ей
в лицо. И как это было уже вечером, когда все сидевшие здесь сторонние люди удалялись, то вскоре остались только мы вдвоем — я и Лина. Но и нам пора было выйти к баронессе, и я встал и подошел ко гробу старушки с одной
стороны, а Лина — с другой. Оба мы долго смотрели
в тихое лицо усопшей, потом оба разом взглянули друг на друга и оба враз произнесли...
Голос Менделя-отца слегка дрогнул. Израиль слушал с серьезным и заинтересованным видом. Лицо Фроима выражало равнодушие. Он вспомнил агаду, но мораль ее, по-видимому, ему не нравилась. Быть может даже, он уже пародировал ее
в уме. Но отец этого не видел. Инстинктом рассказчика-художника он чувствовал, где самый внимательный его
слушатель, и повернулся
в сторону дяди, который, опершись на ручку кресла, очевидно, ждал конца.
Голос у него то и дело срывался с басовых нот на теноровые, простые слова его речи как-то сами собой, без усилий со
стороны слушателей, одно за другим плотно укладывались
в их памяти. Светлые глаза его горели, и весь он был пропитан пылом своей молодой страсти к делу.
Но он не скоро дождался ответа, и то, как
слушатели отозвались на его вопрос, не могло показаться ему удовлетворительным. Майор Форов, первый из выслушавших эту повесть Гордановского обращения, встал с места и, презрительно плюнув, отошел к окну. Бодростин повторил ему свой вопрос, но получил
в ответ одно коротенькое: «наплевать». Потом, сожалительно закачав головой, поднялся и молча направился
в сторону Евангел. Бодростин и его спросил, но священник лишь развел руками и сказал...
Бродяга бормочет и глядит не на
слушателей, а куда-то
в сторону. Как ни наивны его мечтания, но они высказываются таким искренним, задушевным тоном, что трудно не верить им. Маленький ротик бродяги перекосило улыбкой, а все лицо, и глаза, и носик застыли и отупели от блаженного предвкушения далекого счастья. Сотские слушают и глядят на него серьезно, не без участия. Они тоже верят.
— Нет, — сказал мне пастор, с которым я вступил
в разговор при его выходе из кирки: — нет, они этого еще не делали, и им пока не
в чем раскаиваться. Но мои прихожане живут
в тесном соседстве и
в беспрестанном общении с русскими, у которых это делается, — я видел вред такого ужасного поведения со
стороны русских родителей и счел долгом предупредить своих
слушателей, чтобы они не научились следовать примеру своих русских соседей. Мои прихожане плакали от сожаления к чужим детям.