Неточные совпадения
Элегантный слуга с бакенбардами, неоднократно жаловавшийся своим знакомым на слабость своих нерв, так испугался, увидав лежавшего на полу господина, что оставил его истекать кровью и убежал за помощью. Через час Варя, жена брата, приехала и с помощью трех явившихся докторов, за которыми она послала во все
стороны и которые приехали
в одно время, уложила раненого на
постель и осталась у него ходить за ним.
Он бросился ловить ее; но мышь не сбегала с
постели, а мелькала зигзагами во все
стороны, скользила из-под его пальцев, перебегала по руке и вдруг юркнула под подушку; он сбросил подушку, но
в одно мгновение почувствовал, как что-то вскочило ему за пазуху, шоркает по телу, и уже за спиной, под рубашкой.
В одно прекрасное утро Тарантьев перевез весь его дом к своей куме,
в переулок, на Выборгскую
сторону, и Обломов дня три провел, как давно не проводил: без
постели, без дивана, обедал у Ольгиной тетки.
На кожаном диване с другой
стороны стола была постлана
постель, и на ней полулежал,
в халате и
в бумажном колпаке, Максимов, видимо больной и ослабевший, хотя и сладко улыбавшийся.
Я вскочил с
постели и отбежал
в сторону.
Его арестовали дома, поставили у дверей спальной с внутренней
стороны полицейского солдата и братом милосердия посадили у
постели больного квартального надзирателя; так что, приходя
в себя после бреда, он встречал слушающий взгляд одного или испитую рожу другого.
На вопрос, сколько ее сожителю лет, баба, глядя вяло и лениво
в сторону, отвечает обыкновенно: «А чёрт его знает!» Пока сожитель на работе или играет где-нибудь
в карты, сожительница валяется
в постели, праздная, голодная; если кто-нибудь из соседей войдет
в избу, то она нехотя приподнимется и расскажет, зевая, что она «за мужа пришла», невинно пострадала: «Его, чёрта, хлопцы убили, а меня
в каторгу».
Оказалось, что Онички нет дома. У маркизы сделалась лихорадка; феи уложили ее
в постель, укутали и сели по
сторонам кровати; Лиза поехала домой, Арапов пошел ночевать к Бычкову, а Персиянцева упросил слетать завтра утром
в Лефортово и привезти ему, Арапову, оставленные им на столе корректуры.
И она привела Павла
в спальную Еспера Иваныча, окна которой были закрыты спущенными зелеными шторами, так что
в комнате царствовал полумрак. На одном кресле Павел увидел сидящую Мари
в парадном платье, приехавшую, как видно, поздравить новорожденного. Она похудела очень и заметно была страшно утомлена. Еспер Иваныч лежал, вытянувшись, вверх лицом на
постели; глаза его как-то бессмысленно блуждали по
сторонам; самое лицо было налившееся, широкое и еще более покосившееся.
Ушла. Я один. Два раза глубоко вздохнул (это очень полезно перед сном). И вдруг какой-то непредусмотренный запах — и о чем-то таком очень неприятном… Скоро я нашел: у меня
в постели была спрятана веточка ландышей. Сразу все взвихрилось, поднялось со дна. Нет, это было просто бестактно с ее
стороны — подкинуть мне эти ландыши. Ну да: я не пошел, да. Но ведь не виноват же я, что болен.
В распределении
постелей обнаружился со
стороны хозяев тот же тонкий расчет.
Бабенькины апартаменты были вытоплены.
В спальной стояла совсем приготовленная
постель, а на письменном столе пыхтел самовар; Афимьюшка оскребала на дне старинной бабенькиной шкатулочки остатки чая, сохранившиеся после Арины Петровны. Покуда настаивался чай, Федулыч, скрестивши руки, лицом к барышне, держался у двери, а по обеим
сторонам стояли скотница и Марковна
в таких позах, как будто сейчас, по первому манию руки, готовы были бежать куда глаза глядят.
Тяжело свалилась с
постели, отвернулась
в сторону и, одеваясь, проныла жалобно и тихо...
Клоус вышел из себя, взбесился, отскочил от
постели, как будто обжегся, и закричал: «Как? без меня! я живу здесь неделю и плачу всякий день деньги, и меня не позвали!..» Красное его лицо побагровело, парик сдвинулся
в сторону, вся его толстая фигурка так была смешна, что родильница принялась хохотать.
Эта фраза точно ужалила больную. Она поднялась с подушки и быстро села на
постели: от этого движения платок на голове сбился
в сторону и жидкие седые волосы рассыпались по плечам. Татьяна Власьевна была просто страшна
в эту минуту: искаженное морщинистое лицо все тряслось, глаза блуждали, губы перекосились.
— А, ваше сиятельство! — воскликнул Миклаков, впрочем, не поднимаясь с
постели и только откладывая
в сторону читаемую им книгу. — Какими судьбами вы занесены из ваших прохлад
в нашу знойную Палестину?
Елпидифор Мартыныч выслушал Марфушу с внимательным и нахмуренным лицом и потом, посадив ее вместе с собой на пролетку, поехал к Елизавете Петровне, которую нашел лежащею боком на
постели; лицо ее было уткнуто
в подушку, одна из ног вывернута
в сторону и совершенно обнажена.
Даже когда я лег
в постель, то и тут последнею мыслью моею было: к сожалению, должно признаться, хотя, с другой
стороны, нельзя не сознаться…
Надобно было обходить полыньи, перебираться по сложенным вместе шестам через трещины; мать моя нигде не хотела сесть на чуман, и только тогда, когда дорога, подошед к противоположной
стороне, пошла возле самого берега по мелкому месту, когда вся опасность миновалась, она почувствовала слабость; сейчас
постлали на чуман меховое одеяло, положили подушки, мать легла на него, как на
постель, и почти лишилась чувств:
в таком положении дотащили ее до ямского двора
в Шуране.
Восточная
сторона неба уже наливалась молочно-розовым светом, когда мы, пожелав друг другу спокойной ночи, растянулись на своих
постелях; звезды тихо гасли; прииск оставался
в тумане, который залил до краев весь лог и белой волной подступал к самой конторе.
мне не раз приходилось уже говорить о наших поездках к родным, которые отец считал обязательными со
стороны приличия или пристойности, как он выражался. Бедная мать, проводившая большую часть времени
в постели, только чувствуя себя лучше по временам, выезжала лишь поблизости и едва ли не
в один дом Борисовых. Зато отец счел бы великим упущением не съездить за Волхов, верст за сто к неизменной куме своей Любови Неофитовне и не представить ей вышедшую из института дочь, падчерицу и меня — студента.
Какая мысль направила его первое движение и была ли у него
в то мгновение хоть какая-нибудь мысль, — но как будто кто-то подсказал ему, что надо делать: он схватился с
постели, бросился с простертыми вперед руками, как бы обороняясь и останавливая нападение, прямо
в ту
сторону, где спал Павел Павлович.
«Эге-ге, встань, Филипп!.. Вот так штука! — вдруг подумал он, подымаясь
в темноте с
постели, точно его кто стукнул молотком по темени. — Да я ж и забыл: ведь это возвращается из города то самое облачко, которое недавно покатилось туда, да еще мы с жидовским наймитом дивились, что оно летит себе без ветру. Да и теперь ветер, кажись, невелик и не с той
стороны. Погоди! История, кажется, тут не простая…»
Наконец уехал последний гость. Красный круг на дороге закачался, поплыл
в сторону, сузился и погас — это Василий унес с крыльца лампу.
В прошлые разы обыкновенно, проводив гостей, Петр Дмитрич и Ольга Михайловна начинали прыгать
в зале друг перед другом, хлопать
в ладоши и петь: «Уехали! уехали! уехали!» Теперь же Ольге Михайловне было не до того. Она пошла
в спальню, разделась и легла
в постель.
— Что тебе? — спросил он, подойдя к
постели. Он глядел
в сторону, шевелил губами и улыбался детски-беспомощно.
Матрена. Вестимо, что уж не по голове гладил, только то, что битье тоже битью бывает розь;
в этаком азарте человек, не ровен тоже час, как и ударит…
В те поры, не утерпевши материнским сердцем своим, вбежала
в избу-то, гляжу, он сидит на лавке и пена у рту, а она уж
в постелю повалилась: шлык на
стороне, коса растрепана и лицо закрыто!.. Другие сутки вот лежит с той поры, словечка не промолвит, только и сказала, чтоб зыбку с ребенком к ней из горенки снесли, чтоб и его-то с голоду не уморить…
— Вот и ладно. Но, но, не топырься! — говорил Никита, уминая
в санях принесенную кухаркиным мужем свеже-обмолоченную овсяную солому. — А теперь вот давай дерюжку так
постелим, а сверху веретье. Вот так-то, вот так-то и хорошо будет сидеть, — говорил он, делая то, что говорил, — подтыкая веретье сверх соломы со всех
сторон вокруг сиденья.
— Какой праздник — отец умирает! Хозяин умирает! — плаксиво и зло хрипел отец, хлопая ладонями по
постели и всё перекатывая голову со
стороны на
сторону. Уши у него были примятые, красные, точно кожа с них сошла. Он глядел
в лицо сына мутными, налитыми кровью глазами и всё бормотал непрерывно, жалобно, а сзади себя Николай слышал предостерегающий голос тётки...
Покуда она сдвигала лавки и
стелила на них сено, Николай Николаевич вышел на крыльцо. Ни впереди, ни по
сторонам ничего не было видно, кроме плотного, серого, влажного тумана, и высокое крыльцо, казалось, плавало
в нем, как лодка
в море. И когда он вернулся обратно
в избу, то его лицо, волосы и одежда были холодны и мокры, точно они насквозь пропитались едким болотным туманом.
И маленькое, худенькое тело трепетно билось
в его руках, и маленькое, никому не нужное сердечко стало таким огромным, что
в него вошел бы весь бесконечно страдающий мир. Николай хмуро, исподлобья метнул взор по
сторонам. С
постели тянулись к нему страшные
в своей бескровной худобе руки бабушки, и голос,
в котором уже слышались отзвуки иной жизни, хриплым, рыдающим звуком просил...
Больной был мужик громадного роста, плотный и мускулистый, с загорелым лицом; весь облитый потом, с губами, перекошенными от безумной боли, он лежал на спине, ворочая глазами; при малейшем шуме, при звонке конки на улице или стуке двери внизу больной начинал медленно выгибаться: затылок его сводило назад, челюсти судорожно впивались одна
в другую, так что зубы трещали, и страшная, длительная судорога спинных мышц приподнимала его тело с
постели; от головы во все
стороны расходилось по подушке мокрое пятно от пота.
Знакомое дикое завывание раздалось вдруг над самой моей головой. Я вскочила с
постели и бросилась к окну: расположившись на кровле одной из пристроек, великанша выла
в голос, раскачиваясь из
стороны в сторону. Теперь, вместо прежнего грузинского костюма, какая-то белая простыня нелепо драпировала огромную фигуру, а распущенные волосы Мариам спадали, подобно черным водопадам, вдоль груди и спины.
Что мне оставалось делать, кроме как повиноваться? Когда я вошла
в спальню, Эмилия сидела на своей
постели, раскачиваясь во все
стороны, точно у нее болели зубы.
Великанша втащила меня
в большую круглую комнату с огромным окном и опустила на широкую
постель, застланную ветхим, но дорогим одеялом с княжеским гербом посередине, с грудой подушек и малиновым балдахином под княжеской короной, окружавшим со всех
сторон это огромное ложе.
В Венгрии он узнал о смерти любимой женщины. Весть об этой смерти была жестокой платой, свалившей его на
постель. Провалявшись
в горячке, он поселился
в гольдаугенском лесу и, собирая со всех
сторон сведения, написал повесть о красавице Ильке. Проезжая
в прошлом году чрез гольдаугенский лес, я познакомился с д’Омареном и читал его повесть.
Я, чтобы не мешать людям работать и ожидая каждую минуту, что мне предложат лечь
в постель, сидел
в стороне от стола на походной кривоногой кровати инженера и скучал.
Вечером и ночью мерещились ему младенчик, верба, рыба, битые гуси, и Марфа, похожая
в профиль на птицу, которой хочется пить, и бледное, жалкое лицо Ротшильда, и какие-то морды надвигались со всех
сторон и бормотали про убытки. Он ворочался с боку на бок и раз пять вставал с
постели, чтобы поиграть на скрипке.
Юрик вскочил с
постели и, как был, босой,
в одной ночной рубашонке, подбежал к окну. Глухой крик ужаса сорвался с губ Юрика, и он едва удержался на ногах от испуга. Находящийся неподалеку от господского дома домик птичницы Аксиньи пылал, как свеча, со всех
сторон охваченный пламенем.
Юрик сдержал свое слово: и он, и его братья теперь решили всячески ублажать и радовать добряка Гросса. Хотя Юрик еще не выздоровел вполне и оставался
в постели, но старался всеми силами облегчить доброму Гроссу его уход за ним. Капризы и требования Юрика разом прекратились, и из упрямого, настойчивого и требовательного больного он превратился
в трогательно покорного ребенка. Бобка и Сережа, видя такое смирение со
стороны своего «главаря» Юрика, стали, по своему обыкновению, подражать ему во всем.
— Дайте мне, ваше сиятельство, с мыслями собраться… Как и речь свою начать, не придумаю… К приезду-то вашему да к беседе этой я уже с полгода, как к исповеди готовилась, даже слегла
в постель, истомившися, думала перед вами во всех моих прежних грехах покаяться, да и
в сторону… а тут ноне еще грех прибавился, так и не соображу…
— Из нашего разговора с вами у
постели больной, — продолжал между тем князь, — я вынес предположение, что лечение гипнотизмом особенно применимо к болезням, причины которых лежат
в нравственной, духовной
стороне человека, на каковую
сторону гипнотизер может действовать почти неотразимо. Полагаю, что я прав.
Яков Потапович тихо вошел
в келью и без слов со
стороны матери Досифеи, только глазами показавшей ему на лежавшую
в постели княжну, понял эту страшную истину.
Вероятно, Леонтина лежала уже
в постели, а ее камеристка стояла или сидела где-нибудь по сю
сторону ширм, отделявших кровать от остальной комнаты.
Она лежала
в постели на спине
в прямом положении, с наклоненною несколько головою на левую
сторону, обе руки сложены вместе, на животе, с протянутыми пальцами.
Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал от того, что
в розовой
постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну
сторону и согревая другую; что, когда он бывало надевал свои бальные, узкие башмаки, он точно так же страдал как и теперь, когда он шел уже совсем босой (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками.