Неточные совпадения
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя
в голове, — один из тех людей, которых
в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не
в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по
моде.
Стародум.
В одном. Отец мой непрестанно мне твердил одно и то же: имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое время. На все прочее
мода: на умы
мода, на знания
мода, как на пряжки, на пуговицы.
Бетси, одетая по крайней последней
моде,
в шляпе, где-то парившей над ее головой, как колпачок над лампой, и
в сизом платье с косыми резкими полосами на лифе с одной стороны и на юбке с другой стороны, сидела рядом с Анной, прямо держа свой плоский высокий стан и, склонив голову, насмешливою улыбкой встретила Алексея Александровича.
Я отвечал, что много есть людей, говорящих то же самое; что есть, вероятно, и такие, которые говорят правду; что, впрочем, разочарование, как все
моды, начав с высших слоев общества, спустилось к низшим, которые его донашивают, и что нынче те, которые больше всех и
в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастие, как порок. Штабс-капитан не понял этих тонкостей, покачал головою и улыбнулся лукаво...
Да еще, когда бричка подъехала к гостинице, встретился молодой человек
в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушеньями на
моду, из-под которого видна была манишка, застегнутая тульскою булавкою с бронзовым пистолетом.
— Мне совестно наложить на вас такую неприятную комиссию, потому что одно изъяснение с таким человеком для меня уже неприятная комиссия. Надобно вам сказать, что он из простых, мелкопоместных дворян нашей губернии, выслужился
в Петербурге, вышел кое-как
в люди, женившись там на чьей-то побочной дочери, и заважничал. Задает здесь тоны. Да у нас
в губернии, слава богу, народ живет не глупый:
мода нам не указ, а Петербург — не церковь.
Многие из чиновников и благородного дворянства тоже невольно подумывали об этом и, зараженные мистицизмом, который, как известно, был тогда
в большой
моде, видели
в каждой букве, из которых было составлено слово «Наполеон», какое-то особенное значение; многие даже открыли
в нем апокалипсические цифры.
Одевались они с большим вкусом, разъезжали по городу
в колясках, как предписывала последняя
мода, сзади покачивался лакей, и ливрея
в золотых позументах.
Что до того, как вести себя, соблюсти тон, поддержать этикет, множество приличий самых тонких, а особенно наблюсти
моду в самых последних мелочах, то
в этом они опередили даже дам петербургских и московских.
Многие дамы были хорошо одеты и по
моде, другие оделись во что Бог послал
в губернский город.
Оделась она кое-как, сама собой;
в двух, трех местах схватила неизрезанный кусок ткани, и он прильнул и расположился вокруг нее
в таких складках, что ваятель перенес бы их тотчас же на мрамор, и барышни, одетые по
моде, все казались перед ней какими-то пеструшками.
Только местами вдруг высовывался какой-нибудь не виданный землею чепец или даже какое-то чуть не павлиное перо
в противность всем
модам, по собственному вкусу.
Точно ли так велика пропасть, отделяющая ее от сестры ее, недосягаемо огражденной стенами аристократического дома с благовонными чугунными лестницами, сияющей медью, красным деревом и коврами, зевающей за недочитанной книгой
в ожидании остроумно-светского визита, где ей предстанет поле блеснуть умом и высказать вытверженные мысли, мысли, занимающие по законам
моды на целую неделю город, мысли не о том, что делается
в ее доме и
в ее поместьях, запутанных и расстроенных благодаря незнанью хозяйственного дела, а о том, какой политический переворот готовится во Франции, какое направление принял модный католицизм.
— Понимаю-с: вы истинно желаете такого цвета, какой нонче
в Пе<тербурге
в моду> входит. Есть у меня сукно отличнейшего свойства. Предуведомляю, что высокой цены, но и высокого достоинства.
Но нет: я думаю, ты все был бы тот же, хотя бы даже воспитали тебя по
моде, пустили бы
в ход и жил бы ты
в Петербурге, а не
в захолустье.
Изображу ль
в картине верной
Уединенный кабинет,
Где
мод воспитанник примерный
Одет, раздет и вновь одет?
Всё, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный
И по Балтическим волнам
За лес и сало возит нам,
Всё, что
в Париже вкус голодный,
Полезный промысел избрав,
Изобретает для забав,
Для роскоши, для неги модной, —
Всё украшало кабинет
Философа
в осьмнадцать лет.
Но куклы даже
в эти годы
Татьяна
в руки не брала;
Про вести города, про
модыБеседы с нею не вела.
И были детские проказы
Ей чужды: страшные рассказы
Зимою
в темноте ночей
Пленяли больше сердце ей.
Когда же няня собирала
Для Ольги на широкий луг
Всех маленьких ее подруг,
Она
в горелки не играла,
Ей скучен был и звонкий смех,
И шум их ветреных утех.
Тут был, однако, цвет столицы,
И знать, и
моды образцы,
Везде встречаемые лица,
Необходимые глупцы;
Тут были дамы пожилые
В чепцах и
в розах, с виду злые;
Тут было несколько девиц,
Не улыбающихся лиц;
Тут был посланник, говоривший
О государственных делах;
Тут был
в душистых сединах
Старик, по-старому шутивший:
Отменно тонко и умно,
Что нынче несколько смешно.
Как он, она была одета
Всегда по
моде и к лицу;
Но, не спросясь ее совета,
Девицу повезли к венцу.
И, чтоб ее рассеять горе,
Разумный муж уехал вскоре
В свою деревню, где она,
Бог знает кем окружена,
Рвалась и плакала сначала,
С супругом чуть не развелась;
Потом хозяйством занялась,
Привыкла и довольна стала.
Привычка свыше нам дана:
Замена счастию она.
Латынь из
моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по-латыни,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale,
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли
Бытописания земли;
Но дней минувших анекдоты,
От Ромула до наших дней,
Хранил он
в памяти своей.
Мазурка раздалась. Бывало,
Когда гремел мазурки гром,
В огромной зале всё дрожало,
Паркет трещал под каблуком,
Тряслися, дребезжали рамы;
Теперь не то: и мы, как дамы,
Скользим по лаковым доскам.
Но
в городах, по деревням
Еще мазурка сохранила
Первоначальные красы:
Припрыжки, каблуки, усы
Всё те же; их не изменила
Лихая
мода, наш тиран,
Недуг новейших россиян.
К ней дамы подвигались ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей;
Девицы проходили тише
Пред ней по зале; и всех выше
И нос и плечи подымал
Вошедший с нею генерал.
Никто б не мог ее прекрасной
Назвать; но с головы до ног
Никто бы
в ней найти не мог
Того, что
модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовется vulgar. (Не могу…
Но та, сестры не замечая,
В постеле с книгою лежит,
За листом лист перебирая,
И ничего не говорит.
Хоть не являла книга эта
Ни сладких вымыслов поэта,
Ни мудрых истин, ни картин,
Но ни Виргилий, ни Расин,
Ни Скотт, ни Байрон, ни Сенека,
Ни даже Дамских
Мод Журнал
Так никого не занимал:
То был, друзья, Мартын Задека,
Глава халдейских мудрецов,
Гадатель, толкователь снов.
— Зря ты, Клим Иванович, ежа предо мной изображаешь, — иголочки твои не страшные, не колют. И напрасно ты возжигаешь огонь разума
в сердце твоем, — сердце у тебя не горит, а — сохнет. Затрепал ты себя — анализами, что ли, не знаю уж чем! Но вот что я знаю: критически мыслящая личность Дмитрия Писарева, давно уже лишняя
в жизни, вышла из
моды, — критика выродилась
в навязчивую привычку ума и — только.
Свою биографию Елена рассказала очень кратко и прерывая рассказ длинными паузами: бабушка ее Ивонна Данжеро была акробаткой
в цирке, сломала ногу, а потом сошлась с тамбовским помещиком, родила дочь, помещик помер, бабушка открыла магазин
мод в Тамбове.
В помещение под вывеской «Магазин
мод» входят, осторожно и молча, разнообразно одетые, но одинаково смирные люди, снимают верхнюю одежду, складывая ее на прилавки, засовывая на пустые полки; затем они, «гуськом» идя друг за другом, спускаются по четырем ступенькам
в большую, узкую и длинную комнату, с двумя окнами
в ее задней стене, с голыми стенами, с печью и плитой
в углу, у входа: очевидно — это была мастерская.
— Вы — не
в духе? — осведомился Туробоев и, небрежно кивнув головою, ушел, а Самгин, сняв очки, протирая стекла дрожащими пальцами, все еще видел пред собою его стройную фигуру, тонкое лицо и насмешливо сожалеющий взгляд модного портного на человека, который одет не по
моде.
— С-стервоза, — сказал он, присвистывая. —
В большой
моде… Высокой цены. Сейчас ее содержит один финансист, кандидат
в министры торговли…
— Прозевал книгу, уже набирают. Достал оттиски первых листов. Прозевал, черт возьми! Два сборничка выпустил, а третий — ускользнул. Теперь, брат, пошла
мода на сборники. От беков, Луначарского, Богданова, Чернова и до Грингмута, монархиста, все предлагают товар мыслишек своих оптом и
в розницу. Ходовой товар. Что будем есть?
— Нет, ей-богу, ты подумай, — лежит мужчина
в постели с женой и упрекает ее, зачем она французской революцией не интересуется! Там была какая-то мадам, которая интересовалась, так ей за это голову отрубили, — хорошенькая карьера, а? Тогда такая парижская
мода была — головы рубить, а он все их сосчитал и рассказывает, рассказывает… Мне казалось, что он меня хочет запугать этой… головорубкой, как ее?
— Обычная русская квасоварня. Балаган,
в котором показывают фокусы, вышедшие из
моды.
— Зайдемте сюда, я поправлюсь, — предложил Правдин, открывая дверь магазина дамских
мод, и как раз
в этот момент часть демонстрантов попятилась назад, втолкнув Самгина
в магазин.
— Обрейте бороду! — сказала она, — вы будете еще лучше. Кто это выдумал такую нелепую
моду — бороды носить? У мужиков переняли! Ужели
в Петербурге все с бородами ходят?
К тому же это шелк, она его треплет по камню три версты, из одной только
моды, а муж пятьсот рублей
в сенате
в год получает: вот где взятки-то сидят!
Она, как женщина, не хотела быть смешною
в своем платье и поняла, что каждая женщина должна иметь свой костюм, чего тысячи и сотни тысяч женщин никогда не поймут — только бы одеться по
моде.
Улеглись ли партии? сумел ли он поддержать порядок, который восстановил? тихо ли там? — вот вопросы, которые шевелились
в голове при воспоминании о Франции. «
В Париж бы! — говорил я со вздохом, — пожить бы там,
в этом омуте новостей, искусств,
мод, политики, ума и глупостей, безобразия и красоты, глубокомыслия и пошлостей, — пожить бы эпикурейцем, насмешливым наблюдателем всех этих проказ!» «А вот Испания с своей цветущей Андалузией, — уныло думал я, глядя
в ту сторону, где дед указал быть испанскому берегу.
Масленников весь рассиял, увидав Нехлюдова. Такое же было жирное и красное лицо, и та же корпуленция, и такая же, как
в военной службе, прекрасная одежда. Там это был всегда чистый, по последней
моде облегавший его плечи и грудь мундир или тужурка; теперь это было по последней
моде статское платье, так же облегавшее его сытое тело и выставлявшее широкую грудь. Он был
в вицмундире. Несмотря на разницу лет (Масленникову было под 40), они были на «ты».
Привалов шел за Василием Назарычем через целый ряд небольших комнат, убранных согласно указаниям
моды последних дней. Дорогая мягкая мебель, ковры, бронза, шелковые драпировки на окнах и дверях — все дышало роскошью, которая невольно бросалась
в глаза после скромной обстановки кабинета.
В небольшой голубой гостиной стояла новенькая рояль Беккера; это было новинкой для Привалова, и он с любопытством взглянул на кучку нот, лежавших на пюпитре.
Одет он был
в какой-то коричневый пиджак, очевидно от лучшего портного, но уже поношенный, сшитый примерно еще третьего года и совершенно уже вышедший из
моды, так что из светских достаточных людей таких уже два года никто не носил.
Но убранство комнат также не отличалось особым комфортом: мебель была кожаная, красного дерева, старой
моды двадцатых годов; даже полы были некрашеные; зато все блистало чистотой, на окнах было много дорогих цветов; но главную роскошь
в эту минуту, естественно, составлял роскошно сервированный стол, хотя, впрочем, и тут говоря относительно: скатерть была чистая, посуда блестящая; превосходно выпеченный хлеб трех сортов, две бутылки вина, две бутылки великолепного монастырского меду и большой стеклянный кувшин с монастырским квасом, славившимся
в околотке.
Говорю сие не
в осуждение, ибо продолжали меня любить и весело ко мне относиться; но
в том, что
мода действительно
в свете царица немалая,
в этом все же надо сознаться.
Я даже и общество бросил и гораздо реже стал появляться
в гостях, кроме того что и
мода на меня начала проходить.
Барыни сели чинным полукругом, одетые по запоздалой
моде,
в поношенных и дорогих нарядах, все
в жемчугах и бриллиантах, мужчины толпились около икры и водки, с шумным разногласием разговаривая между собою.
Моды нигде не соблюдаются с таким уважением, как
в Петербурге, это доказывает незрелость нашего образования: наши платья чужие.
— Нет, братцы,
в ту пору последние
моды пришли, я и купил себе манжеты на заячьем меху с отворотами!
Лица их, впрочем, значительно портило употребление белил и румян, а также совсем черные зубы,
в подражание городским купчихам, у которых
в то время была такая
мода.
Так как
в то время существовала
мода подстригать деревья (
мода эта проникла
в Пошехонье… из Версаля!), то тени
в саду почти не существовало, и весь он раскинулся на солнечном припеке, так что и гулять
в нем охоты не было.
— Хорошие-то французы, впрочем, не одобряют. Я от Егорова к Сихлерше [Известный
в то время магазин
мод.] забежал, так она так-таки прямо и говорит: «Поверите ли, мне даже француженкой называться стыдно! Я бы, говорит, и веру свою давно переменила, да жду, что дальше будет».
— Это еще что! каклеты
в папильотках выдумали! — прибавляет полковник, — возьмут,
в бумагу каклетку завернут, да вместе с соусом и жарят. Мне, признаться, Сенька-повар вызывался сделать, да я только рукой махнул. Думаю: что уж на старости лет новые
моды заводить! А впрочем, коли угодно, завтра велю изготовить.
В семидесятых годах формы у студентов еще не было, но все-таки они соблюдали
моду, и студента всегда можно было узнать и по манерам, и по костюму. Большинство, из самых радикальных, были одеты по
моде шестидесятых годов: обязательно длинные волосы, нахлобученная таинственно на глаза шляпа с широченными полями и иногда — верх щегольства — плед и очки, что придавало юношам ученый вид и серьезность. Так одевалось студенчество до начала восьмидесятых годов, времени реакции.