Неточные совпадения
Эти унизительные моменты
души человеческой, это хождение ее по мытарствам, эта животная жажда самоспасения — ужасны и вызывают иногда содрогание и сострадание к преступнику даже
в следователе!
— Когда сидел я
в тюрьме, — было это из-за мастера одного,
задушили у нас на фабрике мастера, — так вот и я тоже сидел, — говорят мне: каторга; всё говорят, сначала
следователь, потом жандармы вмешались, пугают, — а я молодой был и на каторгу не хотелось мне. Плакал, бывало…
— Это такие, я тебе скажу, мошенники, — говорил он, ходя с азартом по комнате,
в то время как Бегушев полулежал на диване и с любопытством слушал его, — такие, что… особенно Янсутский. (На последнего граф очень злился за дочь.) Все знают, что он вместе обделывал разные штуки с Хмуриным, а выходит чист, как новорожденный младенец…
Следователь, надобно отдать ему честь, умел читать
душу у всех нас; но Янсутский и тому отводил глаза: на все у него нашлось или расписочка от Хмурина, или приказ Хмурина!
Совесть его была чиста, и свое положение объяснял он ошибкой и недоразумением; по его мнению, всё произошло только оттого, что
следователи и чиновники молоды и неопытны; ему казалось, что если бы какой-нибудь старый судья поговорил с ним по
душам и подробно, то всё вошло бы
в свою колею.
Он начал пятиться, но не прошел и двух аршин, как почувствовал, что его правая рука слабеет и отекает. Затем вскоре наступил момент, когда он услышал свой собственный
душу раздирающий крик и почувствовал острую боль
в правом плече и влажную теплоту, разлившуюся вдруг по всей руке и по груди… Затем он слышал голос Максима, понял выражение ужаса на лице прибежавшего
следователя…
Свеженькая, хорошенькая, а для уезда очень начитанная и развитая девушка (она сама старалась дополнить пробелы своего образования) и, кроме того, музыкантша и артистка
в душе Анна Аркадьевна не могла не произвести впечатления на молодого следователя-пианиста, а кругленькое приданое, о котором ходили слухи, довершило увлечение молодого человека.
Утром она имела первое свидание с Дмитрием Павловичем Сиротининым, любезно разрешенное ей,
в качестве невесты обвиняемого, судебным
следователем, которому она, хотя и не официально, не
в форме показания, успела высказать все, что у нее было на
душе по поводу дела Сиротинина.
О тогда, если не
задушат этой гласности
в ее зародыше те, кому она по грехам их не понравится, я опишу историю одного события
в моей жизни на поучение
следователям и судьям.
Следователь говорил и — то пожимал плечами, то хватал себя за голову. Он то садился
в экипаж, то шел пешком. Новая мысль, сообщенная ему доктором, казалось, ошеломила его, отравила; он растерялся, ослабел
душой и телом, и когда вернулись
в город, простился с доктором, отказавшись от обеда, хотя еще накануне дал слово доктору пообедать с ним вместе.
Она по целым часам задерживала Кузьму
в беседке и
в разговорах с ним, что называется, «отводила
душу»; она жаловалась ему на
следователей, на людскую несправедливость, на свою горькую долю «беззащитной вдовы». Полупьяный парень тупо слушал ее, со своей стороны пускался
в россказни о своих скитаниях по Москве, о приятелях и собутыльниках.