Неточные совпадения
Сидели мы с Пушкиным однажды вечером
в библиотеке у открытого окна. Народ
выходил из церкви от всенощной;
в толпе я заметил старушку, которая о чем-то горячо с жестами рассуждала с молодой девушкой, очень хорошенькой. Среди болтовни я говорю Пушкину, что любопытно бы знать, о чем так горячатся они, о чем так спорят, идя от молитвы? Он почти не обратил внимания на мои слова, всмотрелся, однако,
в указанную мною чету и на другой день встретил меня стихами...
Вязмитинов встал, взял его под руку и тихо
вышел с ним
в библиотеку Петра Лукича, где Розанов скоро и заснул на одном из диванов.
— Из Шекспира много ведь есть переводов, — полуспросил, полупросто сказал он, сознаваясь внутренне, к стыду своему, что он ни одного из них не знал и даже имя Шекспира встречал только
в юмористических статейках Сенковского [Сенковский Осип Иванович (1800—1858) — востоковед, профессор Петербургского университета, журналист, беллетрист, редактор и соиздатель журнала «
Библиотека для чтения», начавшего
выходить в 1834 году. Писал под псевдонимом Барон Брамбеус.],
в «
Библиотеке для чтения».
— Когда все улягутся. Вот это окошечко
выходит в залу; на него я поставлю свечу: это будет знаком, что я здесь, — продолжала она по-прежнему тихо и скороговоркой. — А вот-с это —
библиотека мужа! — произнесла она опять полным голосом.
Вечера с Васей мы проводили за бильярдом, а весь день с утра читали, не
выходя из
библиотеки. До григорьевской
библиотеки, со времени гимназии, я ни одной книги
в руки не брал и теперь читал без передышки. Пьяная компания перевелась. Евстигнеев опять поступил на телеграф, Дорошка Рыбаков женился на актрисе Орловой и с ней вошел
в состав нашей летней труппы. Оба крошечного роста, невзрачные и удивительно скромные и благовоспитанные. Рассказывали, что, когда их венчали, священник сказал им вместо поучения...
Лакей быстро побежал наверх к графу, который, по решительному отсутствию денег, несколько дней не
выходил из дома, а все время употреблял на то, что читал скабрезные французские романы, отрытые им
в библиотеке Бегушева. На приглашение хозяина он немедленно сошел к нему.
Часа
в два пополудни карета остановилась у крыльца, граф
вышел первый и тотчас распорядился, чтоб была приготовлена отдельная комната, близ
библиотеки, и велел сию же секунду скакать верховому
в город за медиком.
Он ни над кем не смеялся и никого не упрекал, но, когда он
выходил из
библиотеки, где просиживал большую часть дня, и рассеянно блуждал по всему дому, заходя
в людскую, и к сестре, и к студенту, он разносил холод по всему своему пути и заставлял людей думать о себе так, точно они сейчас только совершили что-то очень нехорошее и даже преступное и их будут судить и наказывать.
Володя
вышел от капитана взволнованный и умиленный. Он
в тот же день принялся за историю Шлоссера и дал себе слово основательно заняться английским языком и прочитать всю капитанскую
библиотеку.
На вопрос: кто из тогдашних первых корифеев печатался
в"
Библиотеке", я должен, однако ж, ответить отрицательно.
Вышло это не потому, что у меня не хватило усердия
в привлечении их к журналу. Случилось это, во-первых, оттого, что мое редакторство продолжалось так,
в сущности, недолго; а главное — от причин, от моей доброй воли не зависящих.
Имена Минина и Пожарского всегда шевелили
в душе что-то особенное. Но на них, к сожалению, был оттенок чего-то официального, «казенного», как мы и тогда уже говорили. Наш учитель рисования и чистописания, по прозванию «Трошка», написал их портреты, висевшие
в библиотеке. И Минин у него
вышел почти на одно лицо с князем Пожарским.
Останься он только писателем с тех самых годов, когда он работал у меня
в «
Библиотеке», из него не
вышло бы ни Тэна, ни даже Брандеса, но он выработал бы из себя одного из самых разносторонних и живых «эссеистов» по беллетристике, театру, искусству.
Не знаю, разошелся ли он лично с Некрасовым к тому времени (как
вышло это у Тургенева), но по направлению он, сделавшись редактором «
Библиотеки для чтения» (которую он оживил, но материально не особенно поднял), стал одним из главарей эстетической школы, противником того утилитаризма и тенденциозности, какие он усматривал
в новом руководящем персонале «Современника» —
в Чернышевском и его школе,
в Добролюбове с его «Свистком» и
в том обличительном тоне, которым эта школа приобрела огромную популярность
в молодой публике.
Великий князь тихо
вышел из ризницы и
в библиотеке, бывшей половине короля прусского, увидал графа Милорадовича, по лицу которого и угадал ужасную истину.