Неточные совпадения
— Дарья Александровна, — сказал он, — так
выбирают платье или не знаю какую покупку, а не любовь. Выбор сделан, и тем
лучше… И повторенья быть не может.
Если бы я
выбирал одним разумом, я ничего не мог бы найти
лучше».
Мазурка началась. Грушницкий
выбирал одну только княжну, другие кавалеры поминутно ее
выбирали; это явно был заговор против меня; тем
лучше: ей хочется говорить со мною, ей мешают, — ей захочется вдвое более.
И
выбрать вместо этого что же? — переписыванье бумаг, что может несравненно
лучше производить ничему не учившийся кантонист!» И еще раз дал себе названье дурака Андрей Иванович Тентетников.
«Самая лучшая минута, нельзя
лучше и
выбрать!»
— Возьмем на прицел глаза и ума такое происшествие: приходят к молодому царю некоторые простодушные люди и предлагают: ты бы, твое величество,
выбрал из народа людей поумнее для свободного разговора, как
лучше устроить жизнь. А он им отвечает: это затея бессмысленная. А водочная торговля вся в его руках. И — всякие налоги. Вот о чем надобно думать…
Он чувствовал себя окрепшим. Все испытанное им за последний месяц утвердило его отношение к жизни, к людям. О себе сгоряча подумал, что он действительно независимый человек и, в сущности, ничто не мешает ему
выбрать любой из двух путей, открытых пред ним. Само собою разумеется, что он не пойдет на службу жандармов, но, если б издавался
хороший, независимый от кружков и партий орган, он, может быть, стал бы писать в нем. Можно бы неплохо написать о духовном родстве Константина Леонтьева с Михаилом Бакуниным.
Он, должно быть, неумный, даже
хорошую жену не мог
выбрать, жена у него маленькая, некрасивая и злая.
— Молчи, пожалуйста! — с суеверным страхом остановил его Аянов, — еще накличешь что-нибудь! А у меня один геморрой чего-нибудь да стоит! Доктора только и знают, что вон отсюда шлют: далась им эта сидячая жизнь — все беды в ней видят! Да воздух еще: чего
лучше этого воздуха? — Он с удовольствием нюхнул воздух. — Я теперь
выбрал подобрее эскулапа: тот хочет летом кислым молоком лечить меня: у меня ведь закрытый… ты знаешь? Так ты от скуки ходишь к своей кузине?
Фаддеев встретил меня с раковинами. «Отстанешь ли ты от меня с этою дрянью?» — сказал я, отталкивая ящик с раковинами, который он, как блюдо с устрицами, поставил передо мной. «Извольте посмотреть, какие есть
хорошие», — говорил он,
выбирая из ящика то рогатую, то красную, то синюю с пятнами. «Вот эта, вот эта; а эта какая славная!» И он сунул мне к носу. От нее запахло падалью. «Что это такое?» — «Это я чистил: улитки были, — сказал он, — да, видно, прокисли». — «Вон, вон! неси к Гошкевичу!»
— Ну, твое счастье… Прежде старики сами
выбирали женихов детям да невест, а нынче пошло уж другое. Тебе
лучше знать, что тебе нравится; только не ошибись…
— Папа, не плачь… а как я умру, то возьми ты
хорошего мальчика, другого… сам
выбери из них из всех,
хорошего, назови его Илюшей и люби его вместо меня…
— Ах, какой ты! Все мешаешь. Ты слушай, сиди смирно. Ведь тут, мне кажется, главное то, чтобы с самого начала, когда
выбираешь немногих, делать осмотрительно, чтобы это были в самом деле люди честные,
хорошие, не легкомысленные, не шаткие, настойчивые и вместе мягкие, чтобы от них не выходило пустых ссор и чтобы они умели
выбирать других, — так?
— Он здесь хозяин и сам, что ему любо,
выберет, а вы уж позвольте. Знаю я, что вы до любовинки охотник. Вот, кажется,
хороший кусочек?
Выбрать именно это место, а не какое-нибудь другое, побудили, как пишет Мицуль, роскошные луга,
хороший строевой лес, судоходная река, плодородная земля… «По-видимому, — пишет этот фанатик, видевший в Сахалине обетованную землю, — нельзя было и сомневаться в успешном исходе колонизации, но из 8 человек, высланных с этою целью на Сахалин в 1862 г., только 4 поселились около реки Дуйки».
Если
выбирают какую-нибудь приречную долину, то не потому, что она
лучше других исследована и наиболее пригодна для культуры, а потому только, что она находится недалеко от центра.
Каждый
выбирает; без кислых гримас, без усмешек, а совершенно серьезно, относясь «по-человечеству» и к некрасоте, и к старости, и к арестантскому виду; он присматривается и хочет угадать по лицам: какая из них
хорошая хозяйка?
Выбрав луговину, около которой слышны перепелиные бои и на которой трава повыше или, что еще
лучше, растут небольшие кустики дикого персика или чилизника, охотник бережно расстилает по их верхушкам свою сеть, а сам ложится возле одного ее края.
Высаживанье это производится таким образом: весною, как только окажутся проталины, из клетки, где куропатки провели зиму, разбирают самцов и самок в отдельные коробки, наблюдая, чтобы в них входил воздух и чтобы в тесноте куропатки не задохлись; потом едут в избранное для высиживанья место, для чего
лучше выбирать мелкий кустарник, где бы впоследствии было удобно стрелять, преимущественно в озимом поле, потому что там не пасут стад и не ездят туда для пашни крестьяне, обыкновенно пускающие своих лошадей, во время полдневного отдыха, в близлежащий кустарник; в ржаное поле вообще никто почти до жатвы не ходит и не мешает высаженным куропаткам выводиться.
И способ-то
хороший выбрал!..
— Ну, недотрога-царевна, пойдешь за меня? — повторял Кишкин. —
Лучше меня жениха не найдешь… Всего-то я поживу года три, а потом ты богатой вдовой останешься. Все деньги на тебя в духовной запишу… С деньгами-то потом любого да лучшего жениха
выбирай.
Здоровье матери было
лучше прежнего, но не совсем хорошо, а потому, чтоб нам можно было воспользоваться летним временем, в Сергеевке делались приготовления к нашему переезду: купили несколько изб и амбаров; в продолжение Великого поста перевезли и поставили их на новом месте, которое
выбирать ездил отец мой сам; сколько я ни просился, чтоб он взял меня с собою, мать не отпустила.
Разумея то, что в твои лета тебе надо уже иметь какую-нибудь бабу-забавку, я при оном полагаю, что гораздо бы
лучше тебе для сего
выбрать девку простую, чем срамить тем своего брата-дворянина.
— Да, но бог знает — это понимание не
лучше ли нынешнего городско-развратного взгляда на женщину. Пушкин очень любил и знал хорошо женщин, и тот, однако, для романа своего
выбрал совершенно безупречную женщину!.. Сколько вы ни усиливайте вашего воображения, вам выше Татьяны — в нравственном отношении — русской женщины не выдумать.
На это отец объявил матушке, что он теперь припоминает, какая это госпожа; что он в молодости знал покойного князя Засекина, отлично воспитанного, но пустого и вздорного человека; что его в обществе звали «le Parisien», [Парижанин (фр.).] по причине его долгого житья в Париже; что он был очень богат, но проиграл все свое состояние — и неизвестно почему, чуть ли не из-за денег, — впрочем, он бы мог
лучше выбрать, — прибавил отец и холодно улыбнулся, — женился на дочери какого-то приказного, а женившись, пустился в спекуляции и разорился окончательно.
— Нет, ты мне про женщин, пожалуйста, — отвечает, — не говори: из-за них-то тут все истории и поднимаются, да и брать их неоткуда, а ты если мое дитя нянчить не согласишься, так я сейчас казаков позову и велю тебя связать да в полицию, а оттуда по пересылке отправят.
Выбирай теперь, что тебе
лучше: опять у своего графа в саду на дорожке камни щелкать или мое дитя воспитывать?
«Нет, Иван, мне, точно, твоего дарования не понять, а
лучше служи ты сам у меня конэсером и
выбирай ты, а я только буду деньги платить».
Взял я и мужикам
хорошую лошадь по своим познаниям
выбрал, а они мне за это вина и угощенья и две гривны денег, и очень мы тут погуляли.
«Теперь, — говорят, — тебе, Иван, самому трудно быть, тебе ни воды принесть, ни что прочее для себя сготовить неловко. Бери, — говорят, — брат, себе теперь Наташу, — мы тебе
хорошую Наташу дадим, какую хочешь
выбирай».
Хорошо было бы
выбрать полк, стоящий в губернском городе или, по крайней мере, в большом и богатом уездном, где
хорошее общество, красивые женщины, знакомства, балы, охота и мало ли чего еще из земных благ.
Некоторые утверждали, что для этого надобно
выбрать особых комиссаров и назначить им жалованье; наконец князь Индобский, тоже успевший попасть в члены комитета, предложил деньги, предназначенные для помещичьих крестьян, отдать помещикам, а раздачу вспомоществований крестьянам казенным и мещанам возложить на кого-либо из членов комитета; но когда ни одно из сих мнений его не было принято комитетом, то князь высказал свою прежнюю мысль, что так как дела откупов тесно связаны с благосостоянием народным, то не благоугодно ли будет комитету пригласить господ откупщиков, которых тогда много съехалось в Москву, и с ними посоветоваться, как и что тут
лучше предпринять.
— Здешняя портниха; она очень
хорошая мастерица. Потом я сама материю и приклад
выбирала и показывала ей, как надобно сделать.
— Пусть она молится, одна ли в храмах, или при служении церковном, — это все равно, и пусть
выберет себе духовника
хорошего.
Еще одна особенность: местные дворяне не любили князя. Он жил изолированною, занятою жизнью, не ездил в гости, не украшал своим присутствием уездных сборищ и пикников, да и сам не делал приемов, хотя имел
хороший доход и держал отличного повара. В отместку за такое"неякшание"его постоянно
выбирали попечителем хлебных магазинов, несмотря на то, что он лично никогда не ездил на дворянские выборы. И ему стоило больших хлопот и расходов, чтоб избавиться от навязанной должности.
— Нет, ребятушки, — сказал Перстень, — меня не просите. Коли вы и не пойдете с князем, все ж нам дорога не одна. Довольно я погулял здесь, пора на родину. Да мы же и повздорили немного, а порванную веревку как ни вяжи, все узел будет. Идите с князем, ребятушки, или
выберите себе другого атамана, а
лучше послушайтесь моего совета, идите с князем; не верится мне после нашего дела, чтобы царь и его и вас не простил!
— Великий государь! — воскликнул он, — изо всех твоих милостей эта самая большая! Грех было бы мне чиниться на твоем подарке! Уж
выберу в твоей оружейной что ни на есть лучшее! Только, — прибавил он, немного подумав, — коли ты, государь, не жалеешь своей сабли, то дозволь
лучше отвезти ее от твоего царского имени Ермолаю Тимофеичу!
— Ты так Варваре и скажи, — уговаривал Рутилов. — Сперва место, а то, мол, я так не очень-то верю. Место получишь, а там и венчайся, с кем вздумаешь. Вот ты
лучше из моих сестер возьми, — три, любую
выбирай. Барышни образованные, умные, без лести сказать, не чета Варваре. Она им в подметки не годится.
«
Выберу целковый похуже, поистрёпанней, — выдумывал он, шагая вдоль заборов, — и пошлю ему с припиской: за пользование женой твоей
хорошей, с твоего на то согласия. Нельзя этого — Марфу заденешь! А — за что её? Ну, и несчастна же она! И глупа! Изобью Алёшку…»
Конечно, с точки зрения государственной
лучше, если помпадур
выбирает себе помпадуршу из низкого звания, ибо это содействует слиянию сословий.
— Ну, так ты уж сама придумывай, Олеся, как
лучше. Тебе придется
выбирать между мной и бабушкой. Но только знай одно — что без тебя мне и жизнь будет противна.
— Ох, Гордей Евстратыч, Гордей Евстратыч… Всякий
лучше выбирает, да только не всякому счастки выпадают. Может, и мы не по себе дерево ищем…
— Осьмой день!
Хорошего же гонца
выбрал мой будущий зять! Ну, молодец, если б ты служил мне, а не пану Гонсевскому…
Когда я вас увидала, все мое
хорошее, молодое во мне пробудилось… то время, когда я еще не
выбрала своего жребия, все, что лежит там, в той светлой полосе, за этими десятью годами…
Во всякой толпе есть человек, которому тяжело в ней, и не всегда для этого нужно быть
лучше или хуже её. Можно возбудить в ней злое внимание к себе и не обладая выдающимся умом или смешным носом: толпа
выбирает человека для забавы, руководствуясь только желанием забавляться. В данном случае выбор пал на Илью Лунёва. Наверное, это кончилось бы плохо для Ильи, но как раз в этот момент его жизни произошли события, которые сделали школу окончательно не интересной для него, в то же время приподняли его над нею.
— Трудно? Тебе? Врёшь ты! — вскричал Илья, вскочив с кровати и подходя к товарищу, сидевшему под окном. — Мне — трудно, да! Ты — что? Отец состарится — хозяин будешь… А я? Иду по улице, в магазинах вижу брюки, жилетки… часы и всё такое… Мне таких брюк не носить… таких часов не иметь, — понял? А мне — хочется… Я хочу, чтобы меня уважали… Чем я хуже других? Я —
лучше! А жулики предо мной кичатся, их в гласные
выбирают! Они дома имеют, трактиры… Почему жулику счастье, а мне нет его? Я тоже хочу…
Тогда оставалось бы только
выбрать мальчикам
хорошего наставника и посвятить всю жизнь тому, чтобы воспитывать их как можно
лучше и серьезнее.
Фекла. Ну что ж ты, мать моя, так вспорхнулась?
Лучше выбирать: один не придется, другой придется.
Фекла. А коли хочешь поплотнее, так возьми Ивана Павловича. Уж
лучше нельзя
выбрать никого. Уж тот, неча сказать, барин так барин: мало в эти двери не войдет, — такой славный.
Дулебов. А кто виноват? Чтобы брать большие бенефисы, нужно знакомство
хорошее, нужно уметь его
выбрать, уметь обходиться… Я могу вам назвать лиц десять, которых нужно привлечь на свою сторону; вот и великолепные бенефисы будут: и призы, и подарки. Это дело простое, давно всем известное. Нужно принимать у себя порядочных людей… А где же тут! Что это такое? Кто сюда поедет?
Удовольствие доктора Зеленского заключалось в том, что, когда назначенные из кадет к выпуску в офицеры ожидали высочайшего приказа о производстве, он
выбирал из них пять-шесть человек, которых знал, отличал за способности и любил. Он записывал их больными и помещал в лазарете, рядом с своей комнатой, давал им читать книги
хороших авторов и вел с ними долгие беседы о самых разнообразных предметах.