Неточные совпадения
Это
прозвучало так обиженно, как будто было сказано не ею. Она ушла, оставив его в пустой, неприбранной комнате, в тишине, почти не нарушаемой робким шорохом дождя. Внезапное решение Лидии уехать, а особенно ее испуг в ответ на
вопрос о женитьбе так обескуражили Клима, что он даже не сразу обиделся. И лишь посидев минуту-две в состоянии подавленности, сорвал очки с носа и, до боли крепко пощипывая усы, начал шагать по комнате, возмущенно соображая...
Эта фраза показалась Климу деланной и пустой, гораздо естественней
прозвучал другой, озабоченный
вопрос Редозубова...
«Да — что вы озорничаете?» —
звучал в памяти возмущенный
вопрос горбатой девочки, и шумел в голове рыдающий шепоток деревенских баб.
— Во мне — ничего не изменилось, — подсказывала ему Лидия шепотом, и ее шепот в ночной, душной темноте становился его кошмаром. Было что-то особенно угнетающее в том, что она ставит нелепые
вопросы свои именно шепотом, как бы сама стыдясь их, а
вопросы ее
звучали все бесстыдней. Однажды, когда он говорил ей что-то успокаивающее, она остановила его...
Вопросы дяди
звучали, как
вопросы экзаменатора, мать была взволнована, отвечала кратко, сухо и как бы виновато.
Эти слова
прозвучали не
вопросом. Самгин на миг почувствовал благодарность к Спивак, но вслед за тем насторожился еще более.
Вопрос остался без ответа. Позвонил, спросил кофе, русские газеты, начал мыться, а в памяти навязчиво
звучало...
— Что защищает эта баррикада? — спросил Клим и даже смутился — до того строго и глупо
прозвучал вопрос, а человек удивленно заглянул в лицо его и сказал...
Печальным гимном той поры были гневные стоны самого чуткого поэта эпохи, и особенно подчеркнуто тревожно
звучал вопрос, обращенный поэтом к народу...
Его
вопросы тотчас оборвали спор, в тишине внятно и насмешливо
прозвучал только один негромкий голос...
В ее
вопросе Климу послышалась насмешка, ему захотелось спорить с нею, даже сказать что-то дерзкое, и он очень не хотел остаться наедине с самим собою. Но она открыла дверь и ушла, пожелав ему спокойной ночи. Он тоже пошел к себе, сел у окна на улицу, потом открыл окно; напротив дома стоял какой-то человек, безуспешно пытаясь закурить папиросу, ветер гасил спички. Четко
звучали чьи-то шаги. Это — Иноков.
«Good bye!» — прощались мы печально на крыльце с старухой Вельч, с Каролиной. Ричард, Алиса, корявый слуга и малаец-повар — все вышли проводить и взять обычную дань с путешественников — по нескольку шиллингов. Дорогой встретили доктора, верхом, с женой, и на
вопрос его, совсем ли мы уезжаем: «Нет», — обманул я его, чтоб не выговаривать еще раз «good bye», которое
звучит не веселей нашего «прощай».
— Кто же убийца, по-вашему, — как-то холодно по-видимому спросил он, и какая-то даже высокомерная нотка
прозвучала в тоне
вопроса.
— Благодарю, Серж. Карамзин — историк; Пушкин — знаю; эскимосы в Америке; русские — самоеды; да, самоеды, — но это
звучит очень мило са-мо-е-ды! Теперь буду помнить. Я, господа, велю Сержу все это говорить мне, когда мы одни, или не в нашем обществе. Это очень полезно для разговора. Притом науки — моя страсть; я родилась быть m-me Сталь, господа. Но это посторонний эпизод. Возвращаемся к
вопросу: ее нога?
С этих пор на некоторое время у меня явилась навязчивая идея: молиться, как следует, я не мог, — не было непосредственно молитвенного настроения, но мысль, что я «стыжусь»,
звучала упреком. Я все-таки становился на колени, недовольный собой, и недовольный подымался. Товарищи заговорили об этом, как о странном чудачестве. На
вопросы я молчал… Душевная борьба в пустоте была мучительна и бесплодна…
Но, не успев подняться, мелодия вдруг падала с каким-то жалобным ропотом, точно волна, рассыпавшаяся в пену и брызги, и еще долго
звучали, замирая, ноты горького недоумения и
вопроса.
Все чаще слышала она от простых людей когда-то пугавшие ее слова: бунт, социалисты, политика; их произносили насмешливо, но за насмешкой неумело прятался пытливый
вопрос; со злобой — и за нею
звучал страх; задумчиво — с надеждой и угрозой.
Звуча наудачу, речь писателя превращается в назойливое сотрясание воздуха. Слово утрачивает ясность, внутреннее содержание мысли ограничивается и суживается. Только один
вопрос стоит вполне определенно: к чему растрачивается пламя души? Кого оно греет? на кого проливает свой свет?
Притом же и адвокатов развелось множество, и всякому хотелось что-нибудь заполучить. Носились даже слухи, что скоро нечего будет «жрать».
Вопрос: честно или нечестно? —
звучал как-то дико, приходилось брать всякие дела, ссылаясь на Шедестанжа и Жюля Фавра, которые-де тоже всякие дела берут. Характер адвокатуры настолько изменился, что в основание судоговорения всецело лег кодекс, вооруженный давностями, апелляционными и кассационными сроками и прочею волокитою.
Мальчик высказал это солидно, без похвальбы, и без всякого глумления над странностью моего
вопроса. По-видимому, он понимал, что перед ним стоит иностранец (кстати: ужасно странно
звучит это слово в применении к русскому путешественнику; по крайней мере, мне большого труда стоило свыкнуться с мыслью, что я где-нибудь могу быть… иностранцем!!), которому простительно не знать немецких обычаев.
А так как процесс нарастания правды трудный и медлительный, то встречаются поколения, которые нарождаются при начале битья, а сходят со сцены, когда битье подходит к концу. Даже передышкой не пользуются. Какой горькой иронией должен
звучать для этих поколений
вопрос об исторических утешениях!
«Уйду я лучше», — решил Кожемякин, тотчас же выбрался из круга людей, не оглядываясь пошёл вниз, по извилистой дорожке между сочных яблонь и густых кустов орешника. Но когда он проходил ворота из сада во двор, за плечом у него почтительно
прозвучало приветствие Тиунова, и, точно ласковые котята, заиграли, запрыгали мягкие
вопросы...
В комнате снова
прозвучал тихий
вопрос...
Теперь следователь спрашивал скучным голосом, не торопясь и, видимо, не ожидая услышать что-либо интересное; а Илья, отвечая, всё ждал
вопроса, подобного
вопросу о времени. Каждое слово, произносимое им,
звучало в груди его, как в пустоте, и как будто задевало там туго натянутую струну. Но следователь уже не задавал ему коварных
вопросов.
— Только? — В
вопросе девушки
звучало разочарование.
— Ну, вы поняли что-нибудь? — резко
прозвучал его
вопрос.
Слово «
вопрос» Тит произнес с какой-то неловкостью, как человек, сознающий, что в его устах он
звучит натянуто и странно.
Это было действительно страшно! Страшен был его
вопрос, ещё страшнее тон
вопроса, в котором
звучала и робкая покорность, и просьба пощады, и последний вздох человека, потерявшего надежду избежать рокового конца. Но ещё страшнее были глаза на мертвенно-бледном мокром лице!..
В рыбьем молчании студентов отчетливо
звучит голос профессора, каждый
вопрос его вызывает грозные окрики глухого голоса, он исходит как будто из-под пола, из мертвых, белых стен, движения тела больного архиерейски медленны и важны.
Он вздрогнул,
вопрос её
звучал строго. Стараясь говорить спокойно, он объяснил ей...
Семенов невольно посмотрел в лицо Бесприютного при этом повторенном
вопросе. Суровые черты бродяги будто размякли, голос
звучал тихо, глубоко и как-то смутно, как у человека, который говорил не совсем сознательно, поглощенный страстным созерцанием. Семенову казалось тоже странным, что бродяга говорит о сестре, тогда как у него были сестры, как будто представление о личности стерлось в его памяти и он вспоминал только о том, что и у него есть сестра, как и у других людей.
— А что надо делать? — спросила она его. Не то тревога, не то досада
звучали в ее
вопросе.
В последних словах
прозвучала горечь и как будто усталость. Свои дальнейшие планы, на наш
вопрос, он изложил с холодным лаконизмом...
И на другой еще день, в том, как поднимал Иуда руку с откинутым большим пальцем, как он смотрел на Фому,
звучал все тот же странный
вопрос...
Но и обратное: как только в стихах
звучал вопрос, сразу являлось подозрение на Петра.
Во всех моих теоретических исканиях и сомнениях теперь все явственнее
звучал мне один мотив, одна затаенная надежда —
вопрос: а если?
— А не думаете ли вы, что она наказана и без того достаточно? — тихо
прозвучал вопрос горбуньи.
И чуждо, дико-нелепо может тут только
прозвучать вопрос Позднышева: «зачем же спать вместе?» Все в одном открыто для другого, нет запретных границ, слияние душевное властно требует слияния телесного.
В
вопросах Теркина
звучало более удивление, чем насмешка.
В
вопросах Павлы Захаровны
звучала злобность. Она любила такие истории глупых разорений, хотя и язвила «господ дворян» за их беспутство.
Вопрос Теркина
прозвучал веско и серьезно.
Вопрос Теркина
прозвучал почти гневно. Он присел к ней ближе и заговорил вполголоса и быстро...
Посредине стола возвышалась широкая, плотная и плечистая фигура местного"батюшки", веселого и речистого"сиге", который напоминал собою самого Рабле. Он ел и пил за троих и каждого ему незнакомого неизменно спрашивал — "какого он прихода?"По-французски, на его жаргоне,
вопрос этот
звучал так...
Слова:"не боитесь", —
звучали каким-то другим
вопросом.
На случай
вопроса, почему избрал я сценой для русского исторического романа Лифляндию, которой одно имя
звучит уже иноземным, скажу, что ни одна страна в России не представляет народному романисту приятнейшего и выгоднейшего места действия.
На
вопрос Шлиппенбаха язык Фюренгофа
прозвучал подобно колокольчику, сжатому посторонним телом...
От этого-то в его ежедневных
вопросах Панкратьевне
звучала неподдельная тревога.
Она вспомнила все, вспомнила недавнее оскорбление и злобная радость
прозвучала в тоне ее
вопроса.
И она говорила теперь «вы», и в тоне, каким произносила это слово,
звучала все та же нерешительность, легкое колебание,
вопрос.