Неточные совпадения
— Я уже не
говорю о том, что я, например, не без чувствительных для себя пожертвований, посадил мужиков на оброк и отдал им свою землю исполу. [«Отдать землю исполу» — отдавать землю в аренду за половину урожая.] Я считал это своим долгом, самое благоразумие в этом случае повелевает, хотя другие
владельцы даже не помышляют об этом: я
говорю о науках, об образовании.
Вот и начал Александр Владимирыч, и
говорит: что мы, дескать, кажется, забыли, для чего мы собрались; что хотя размежевание, бесспорно, выгодно для
владельцев, но в сущности оно введено для чего? — для того, чтоб крестьянину было легче, чтоб ему работать сподручнее было, повинности справлять; а то теперь он сам своей земли не знает и нередко за пять верст пахать едет, — и взыскать с него нельзя.
[Я не
говорю о немногих
владельцах более или менее значительных оброчных имений, которые имели усадьбы в других губерниях, а в нашей стороне даже наездом не показывались.]
Говорили, будто
владельцу этой усадьбы не давали спать покойники, чуть не ежедневно провозимые на польское и лютеранское кладбища; в защиту от них он и воздвиг «фигуру».
Обстановка жизни
говорит только о бедности и ни о чем другом. Крыши на избах покрыты корьем и соломой, дворов и надворных построек нет вовсе; 49 домов еще не окончены и, по-видимому, брошены своими хозяевами. 17
владельцев ушли на заработки.
В подобных городках и теперь еще живут с такими средствами, с которыми в Петербурге надо бы умереть с голоду, живя даже на Малой Охте, а несколько лет назад еще как безнуждно жилось-то с ними в какой-нибудь Обояни, Тиму или Карачеве, где за пятьсот рублей становился целый дом, дававший своему
владельцу право, по испитии третьей косушечки,
говорить...
— Здравствуйте, Вихров! —
говорил он, привставая и осматривая Вихрова с головы до ног: щеголеватая и несколько артистическая наружность моего героя, кажется, понравилась Плавину. — Что вы, деревенский житель, проприетер [Проприетер — собственник,
владелец (франц.).], богач? —
говорил он, пододвигая стул Вихрову, сам садясь и прося и его то же сделать.
Кроме того, по всему этому склону росли в наклоненном положении огромные кедры, в тени которых стояла не то часовня, не то хижина, где, по словам старожилов, спасался будто бы некогда какой-то старец, но другие объясняли проще,
говоря, что прежний
владелец — большой между прочим шутник и забавник — нарочно старался придать этой хижине дикий вид и посадил деревянную куклу, изображающую пустынножителя, которая, когда кто входил в хижину, имела свойство вставать и кланяться, чем пугала некоторых дам до обморока, доставляя тем хозяину неимоверное удовольствие.
«А, какая там жизнь!» или: «Живем, как горох при дороге!» А иные посмелее принимались рассказывать иной раз такое, что не всякий соглашался слушать. К тому же у них тянулась долгая тяжба с соседним помещиком из-за чинша [Чинш (польск.) — плата, вносимая
владельцу земли за ее бессрочную наследственную аренду.], которую лозищане сначала проиграли, а потом вышло как-то так, что наследник помещика уступил…
Говорили, что после этого Лозинские стали «еще гордее», хотя не стали довольнее.
— Уверены ли вы, Степан Алексеич, что они поехали в Мишино? — спросил вдруг дядя. — Это, брат, двадцать верст отсюда, — прибавил он, обращаясь ко мне, — маленькая деревенька, в тридцать душ; недавно приобретена от прежних
владельцев одним бывшим губернским чиновником. Сутяга, каких свет не производил! Так по крайней мере о нем
говорят; может быть, и ошибочно. Степан Алексеич уверяет, что Обноскин именно туда ехал и что этот чиновник теперь ему помогает.
Я
говорю всё это, основываясь на самых точных новых сведениях, благосклонно доставленных мне Е. И. Бареновским и полученных им от теперешнего
владельца деревни Узытамак г-на Алкина.
— Я почти уверен, что откажу вам, — сказал Гез, — тем более что это судно не принадлежит мне. Его
владелец — Браун, компания «Арматор и Груз». Прошу вас сойти вниз, где нам будет удобнее
говорить.
Он был
владельцем канатного завода, имел в городе у пристаней лавочку. В этой лавочке, до потолка заваленной канатом, веревкой, пенькой и паклей, у него была маленькая каморка со стеклянной скрипучей дверью. В каморке стоял большой, старый, уродливый стол, перед ним — глубокое кресло, и в нем Маякин сидел целыми днями, попивая чай, читая «Московские ведомости». Среди купечества он пользовался уважением, славой «мозгового» человека и очень любил ставить на вид древность своей породы,
говоря сиплым голосом...
Последний
владелец, от которого мыза наконец дошла ко мне, тоже, как
говорят, потратился: усовершенствовал парк, меблировал дом, пытался расчистить некоторые канавы и пр.
Благо неведущим. Знание,
говорят, старит, а мы каждочасно молодеем. «Изба моя с краю, ничего не знаю» — успокоительнее этого девиза выдумать нельзя. Особливо ежели жить с умом, то можно даже деньги при помощи этого девиза нажить. Вот, например,
владелец двух кабаков, которые держат меня в осаде справа и слева, — тот только и
говорит: «Не нашего, сударь, это ума дело».
Говорит и стелет да стелет кругом паутину…
Но известно мне, что года три тому назад бывший
владелец тоже «значительно исправил» плотину, и, вероятно, ему тоже
говорили: теперь она на двадцать лет пойдет!
Остальные
владельцы ходят в свой виноградник — или, как здесь
говорят, — «в сад» только два раза в год: в начале осени — для сбора ягод, а в конце — для обрезки, производимой самым варварским образом.
Если жилые помещичьи усадьбы александровского времени, за некоторыми исключениями, принадлежали к известному типу, о котором я
говорил по поводу Новоселок, то заезжие избы в имениях, где
владельцы не проживали, носили, в свою очередь, один и тот же характер исправной крестьянской избы.
«Гораздо несчастнее холопства, —
говорит он, — было состояние земледельцев свободных, которые, нанимая землю в поместьях или в отчинах у дворян, обязывались трудиться для них свыше сил человеческих, не могли ни двух дней в неделе работать на себя, переходили к иным
владельцам и обманывались в надежде на лучшую долю: ибо временные корыстолюбивые господа или помещики нигде не жалели, не берегли их для будущего.
Что же касалось людей других сословий, то с этими было еще меньше хлопот: о мещанах нечего было и
говорить, так как они земли не пашут и хлеба не сеют — стало быть, у них неурожая и не было, и притом о них давно было сказано, что они «все воры», и, как воры, они, стало быть, могут достать себе все, что им нужно; а помещичьи «крепостные» люди были в таком положении, что о них нечего было и беспокоиться, — они со дня рождения своего навеки были предоставлены «попечению
владельцев», и те о них пеклись…
Начало свежеть, пошли длинные тени… Она все еще бродила между соснами. Опять тоска стала проползать ей в грудь. Куда идти ему навстречу?.. К Мироновке? Он, кажется,
говорил что-то про
владельцев усадьбы.
И по ясному лицу прошлась тень, точно будто он не хотел дурно
говорить про бывшего
владельца.
— Позвольте, Василий Иваныч, доложить вам, перебил Первач, — что и в даче Низовьева есть целое урочище, по которому сам
владелец еще не имеет вполне ясного представления о ценности этого участка. Он ждет окончательной оценки от меня… Я уже не
говорю о лесе Ивана Захарыча и усадьбе с парком, если бы вы пожелали приобрести их… Без моего мнения это дело не может состояться.
Зимой — именно в то время, в которое происходит начало действия нашего романа, — зимой,
говорю я, сад с окованными водами, с голыми деревьями, этикетно напудренными морозом, с пустыми дорожками, по которым жалобно гуляет ветер, с остовами статуй, беспорядочно окутанных тогами, как саванами, еще живее представляет ужас, царствующий около его
владельца.
— Упокой его душу в селениях праведных! —
говорили, кланяясь,
владельцы вещей.
Я полагаю, —
говорил он воодушевляясь, — что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только
владельцев мужиков, которых мы отдаем ему и бр… chair à canon, [мясо для пушек,] которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.