Неточные совпадения
Он слушал и химию, и философию прав, и профессорские углубления во все тонкости политических наук, и всеобщую историю человечества в таком огромном
виде, что
профессор в три года успел только прочесть введение да развитие общин каких-то немецких городов; но все это оставалось в голове его какими-то безобразными клочками.
Товарищи никогда не могли постигнуть, где он находил время для занятий наукой, но тем не менее все экзамены и очередные работы он сдавал отлично и с первого курса был на
виду у
профессоров.
И что же! выискался
профессор, который не только не проглотил этого слова, не только не подавился им в
виду десятков юношей, внимавших ему, не только не выразился хоть так, что как, дескать, ни печально такое орудие, но при известных формах общежития представляется затруднительным обойти его, а прямо и внятно повествовал, что кнут есть одна из форм, в которых высшая идея правды и справедливости находит себе наиболее приличное осуществление.
Однако, едва только я вступил в светлую паркетную залу, наполненную народом, и увидел сотни молодых людей в гимназических мундирах и во фраках, из которых некоторые равнодушно взглянули на меня, и в дальнем конце важных
профессоров, свободно ходивших около столов и сидевших в больших креслах, как я в ту же минуту разочаровался в надежде обратить на себя общее внимание, и выражение моего лица, означавшее дома и еще в сенях как бы сожаление в том, что я против моей воли имею
вид такой благородный и значительный, заменилось выражением сильнейшей робости и некоторого уныния.
Разочаровавшись в этом, я сейчас же, под заглавием «первая лекция», написанным в красиво переплетенной тетрадке, которую я принес с собою, нарисовал восемнадцать профилей, которые соединялись в кружок в
виде цветка, и только изредка водил рукой по бумаге, для того чтобы
профессор (который, я был уверен, очень занимается мною) думал, что я записываю.
Студент. Вот видите ли. Для меня самого жизнь в Москве наскучила: бедность, отсутствие труда, постоянно вознаграждаемого… По аудиториям шляться прискучило, слушать болтовню
профессоров (все пустые башки)… Упитанных барчонков учить — еще глупее. У меня в
виду была другая жизнь. В Петербурге, изволите ли видеть, есть кружок людей, которые затеяли некоторое хорошее дело. Они устроили коммуну. Вот к этим людям и я хотел присоединиться…
И опять-таки
профессор сообщал нам все это с самым серьезным и невозмутимым
видом; я смотрел ему в глаза, смеясь в душе, и думал: «Ну, разве же ты не авгур?
Профессор с серьезным
видом, как будто совершал что-то очень важное, определял у него границы тупости, степень смещения средостения и т. п.
Вследствие этого, они требуют от
профессора, чтобы он перед своими слушателями кокетничал модными, либеральными фразами, притягивал факты своей науки к любимым модным тенденциям, хотя бы то было ни к селу, ни к городу, и вообще имел бы в
виду не научную истину, а легкое приложение того-сего из своей науки к современным вопросам жизни.
Спрашиваю, кто сидит посреди — говорят мне:
профессор финансового права; а вот тот рядом — Иван Ефимович Андреевский,
профессор полицейского права и государственных законов; а вон тот бодрый старичок с военным
видом — Ивановский, у которого тоже приходилось сдавать целых две науки разом: международное право и конституционное, которое тогда уже называлось"государственное право европейских держав".
Клинику внутренних болезней дельно и с большою пользою для студентов сел
профессор Генрих Унферрихт — уравновешенный, всегда спокойный, розовощекий красавец с русыми усами, полный равномерного полнотою,
видом похожий на бурша.
Никита Иваныч.–Имеется в
виду Н. И. Крылов (1807–1879),
профессор Московского университета, занимавший кафедру римского права с 1836 по 1870 г.
Но вечер скорее расстроил его, чем одушевил. Собралось человек шесть-семь, больше
профессора из молодых, один учитель, два писателя. Были и дамы, Разговор шел о диспуте. Смеялись над магистрантом, потом пошли пересуды и анекдоты. За ужином было шумно, но главной нотой было все-таки сознание, что кружки развитых людей — капля в этом море московской бытовой жизни…"Купец"раздражал всех. Иван Алексеевич искренне излился и позабавил всех своими на
вид шутливыми, но внутренне горькими соображениями.
(Общий дневник. Почерк Нинки.) — Вдруг телеграмма из Харькова от
профессора Яснопольского: «Согласен выставить свою кандидатуру». К Борису. Быстро выработали план действий. Теперь не зевать, сразу ахнуть выборы и прекратить прием дальнейших заявлений. Собрали студфракцию. Постановлено, обязательна стопроцентная явка на выборы. «Да ведь Левка и Андрей больны!» — «Под их
видом пусть другие ребята». — «Да разве можно?» — «А
профессора нас всех в лицо знают?» — «Ха-ха-ха-ха! Здорово!»
Стр. 39.…покойник Тимофей Николаевич… — Имеется в
виду Грановский Тимофей Николаевич (1813–1855), русский историк, общественный деятель западнической ориентации; с 1839 г.
профессор всеобщей истории Московского университета, славившийся своим ораторским искусством.
— Что вы там ни говорите, барон, про своего Арапа, собака, нет слов, хорошая, но до моего Артура ей далеко. На
вид она у меня не мудреная, по душе скажу, даже и порода не чиста, но ума палата, да не собачьего, сударь вы мой, а человеческого ума. Не собака — золото; только не говорит, а заговорит —
профессор. Вы что это, господин ментор, в усы смеетесь, или не верите? — обратился он к Гиршфельду.