Неточные совпадения
Иначе расскажу
Всю правду батюшке, с досады.
Вы знаете, что я собой не дорожу.
Подите. — Стойте, будьте рады,
Что при свиданиях со мной
в ночной
тишиДержались более вы робости во нраве,
Чем даже днем, и при людя́х, и въяве;
В вас меньше дерзости, чем кривизны души.
Сама довольна тем, что
ночью всё узнала,
Нет укоряющих свидетелей
в глазах,
Как давеча, когда я
в обморок упала,
Здесь Чацкий был…
Во вторую половину
ночи все небо покрылось тучами. От Дерсу я научился распознавать погоду и приблизительно мог сказать, что предвещают тучи
в это время года: тонкие слоистые облака во время штиля, если они лежат полосами на небе, указывают на ветер, и чем дольше стоит такая
тишь, тем сильнее будет ветер.
Стояла китайская фанзочка много лет
в тиши, слушая только шум воды
в ручье, и вдруг все кругом наполнилось песнями и веселым смехом. Китайцы вышли из фанзы, тоже развели небольшой огонек
в стороне, сели на корточки и молча стали смотреть на людей, так неожиданно пришедших и нарушивших их покой. Мало-помалу песни стрелков начали затихать. Казаки и стрелки последний раз напились чаю и стали устраиваться на
ночь.
Четверту
ночь к нему ходила
Она и пищу приносила;
Но пленник часто всё молчал,
Словам печальным не внимал;
Ах! сердце полное волнений
Чуждалось новых впечатлений;
Он не хотел ее любить.
И что за радости
в чужбине,
В его плену,
в его судьбине?
Не мог он прежнее забыть…
Хотел он благодарным быть,
Но сердце жаркое терялось
В его страдании немом,
И как
в тумане зыбком,
в нем
Без отголоска поглощалось!..
Оно и
в шуме, и
в тишиТревожит сон его души.
Ее не смущали свидания наедине
ночью, и она даже проговорилась
в благодарности к нему
в последней сцене за то, что «
в ночной
тиши он держался больше робости во нраве!» Следовательно, и тем, что она не увлечена окончательно и безвозвратно, она обязана не себе самой, а ему!
Все поражало его; он не терял ни одного впечатления и мыслящим взглядом смотрел на лица ходящих людей, всматривался
в физиономию всего окружающего, любовно вслушивался
в речь народную, как будто поверяя на всем свои заключения, родившиеся
в тиши уединенных
ночей.
Как милы темные красы
Ночей роскошного Востока!
Как сладко льются их часы
Для обожателей Пророка!
Какая нега
в их домах,
В очаровательных садах,
В тиши гаремов безопасных,
Где под влиянием луны
Все полно тайн и тишины
И вдохновений сладострастных!
Жалует Ярило «хмелевые»
ночи, любит высокую рожь да темные перелески. Что там
в вечерней
тиши говорится, что там теплою
ночью творится — знают про то Гром Гремучий, сидя на сизой туче, да Ярило, гуляя по сырой земле.
Наступила уже
ночь, а с ее тишиной стало ощутительным то особенное явление, которое летом всегда замечается на Волге: вдруг, откуда-то с юга пахнет
в лицо тебе струя теплого, сильно нагретого воздуха, обвеет всего тебя своим нежащим, мягким дыханием, то вдруг вслед за тем, с северо-востока резким холодком потянет и опять, спустя некоторое время, теплая струя, и опять холодок, а
в промежутках — ровная
тишь и мягкая ночная прохлада.
Не звонкий хохот, не резкая речь слышится
в мертвой
тиши темной
ночи Петру Степанычу; слышится ему робко слетающий с трепетных уст страстный лепет, чудится дрожащий шепот, мечтаются порывистые, замирающие вздохи…
Тихо дремлет
ночь немая,
Месяц свет лучистый льет,
A русалка молодая
Косы чешет и поет:
«Мы живем на дне, глубоко
Под студеной волной,
И выходим из потока
Поздно, поздно
в час ночной!
Там, где лилии сверкают
Изумрудом их стеблей,
Там русалки выплывают
В пляске радостной своей.
Тихо, тихо плещут воды,
Всюду сон, покой и
тишь…
Мы заводим хороводы
Там, где шепчется камыш…
Там, где...
В 1910 году, темною октябрьской
ночью, Толстой тайно покинул Ясную Поляну.
В письме, оставленном жене, он писал, что не может больше жить
в той роскоши, которая его окружает, что хочет провести последние годы жизни
в уединении и
тиши, просил жену понять это и не ездить за ним, если она узнает, где он.
С этого времени и
в палатах стали мести на
ночь, чтобы ангелам-хранителям
в ночную
тишь любо и привольно было обхаживать спящих, чтобы они не запнулись обо что и за то не разгневались.
— Нет, ты! нет, ты! — слышалась перестрелка тоненьких, нежных голосов, — голосов, заставляющих прыгать все струны вашего сердца, особенно когда раздаются
в святочную
ночь,
в таинственной ее
тиши, когда и живописец-месяц очерчивает для вас пригожие личики говорящих.
Сидели мы сейчас со Степой на террасе. Кругом все замерло. Сквозь деревья виднелся бледный перелив воды. Наши петербургские
ночи точно каждую минуту хотят перейти
в мрак и все-таки не переходят. Ждешь: вот-вот все померкнет, но полубелый, полутемный свет стоит над вами и обволакивает вас особой, грустною
тишью.
Когда, бывало, они
ночью,
в келейной
тиши, тихомолком бесчинствуют, всю беду на дьявола он сваливал.