Неточные совпадения
Белый колоссальный ствол березы, лишенный верхушки, отломленной бурею или грозою, подымался из этой зеленой гущи и круглился на воздухе, как правильная мраморная сверкающая колонна; косой остроконечный излом его, которым он оканчивался кверху вместо капители, темнел на снежной белизне его, как шапка или черная
птица.
Однажды орел спрашивал у ворона: скажи, ворон-птица, отчего живешь ты на
белом свете триста лет, а я всего-на-все только тридцать три года?
Нет, Безбедов не мешал, он почему-то приуныл, стал молчаливее, реже попадал на глаза и не так часто гонял голубей. Блинов снова загнал две пары его
птиц, а недавно, темной ночью, кто-то забрался из сада на крышу с целью выкрасть голубей и сломал замок голубятни. Это привело Безбедова в состояние мрачной ярости; утром он бегал по двору в ночном
белье, несмотря на холод, неистово ругал дворника, прогнал горничную, а затем пришел к Самгину пить кофе и, желтый от злобы, заявил...
Утреннее солнце ярко освещало суетливую группу
птиц и самую девушку. Райский успел разглядеть большие темно-серые глаза, кругленькие здоровые щеки,
белые тесные зубы, светло-русую, вдвое сложенную на голове косу и вполне развитую грудь, рельефно отливавшуюся в тонкой
белой блузе.
В колонии считается более пород
птиц, нежели во всей Европе, и именно до шестисот. Кусты местами были так часты, что составляли непроходимый лес; но они малорослы, а за ними далеко виднелись или необработанные песчаные равнины, или дикие горы, у подошвы которых
белели фермы с яркой густой зеленью вокруг.
А у нас на деревне такие, брат, слухи ходили, что, мол,
белые волки по земле побегут, людей есть будут, хищная
птица полетит, а то и самого Тришку [В поверье о «Тришке», вероятно, отозвалось сказание об антихристе.
Из царства пернатых я видел здесь большеклювых ворон, красноголовых желн, пестрых дятлов и поползней. 2 раза мы вспугивали
белых крохалей, с черной головой и с красным носом.
Птицы эти остаются на зимовку в Уссурийском крае и приобретают
белую защитную окраску. Сплошь и рядом мы замечали их только тогда, когда подходили к ним вплотную.
Эта бойкая и подвижная
птица с
белым, черным и красным оперением все время перелетала с одного дерева на другое, часто постукивала носом по коре и, казалось, прислушивалась, стараясь по звуку угадать, дуплистое оно или нет.
Из
птиц водятся гусь, утки разных пород,
белая куропатка, глухарь, рябчик, кроншнеп, вальдшнеп; тяга продолжается до июня.
Весь склад, все части тела этой
птицы совершенно куриные, отчего и получила она свое имя; полевою же, или серою, называется она сколько в отличие от лесной,
белой в зимнее время куропатки, о которой будет говорено в своем месте, столько же и потому, что сера пером и живет в поле.
Зайцы выцветают не вдруг: сначала делаются чалыми, потом
побелеет внешняя сторона задних ног, или гачи, и тогда говорят: заяц в штанах; потом
побелеет брюхо, а за ним все прочие части, и только пятном на лбу и полосою по спине держится красноватая, серая шерсть; наконец, заяц весь
побелеет, как лунь, как колпик [Лунь — чеглик (самец] белохвостика, довольно большой хищной
птицы низшего разряда: он весь
белый и нисколько не похож на свою темно-красноватую пеструю самку, превосходящую его величиной почти вдвое, а колпик —
белый аист с красными ногами и носом; он водится около Астрахани), как первый снег.
Болотною и водяною дичью они не богаты; только позднею осенью отлетная
птица в больших стаях гостит на них короткое время, как будто на прощанье; зато всякая рыба
бель, кроме красной, то есть осетра, севрюги, стерляди и проч., водится в степных озерах в изобилии и отличается необыкновенным вкусом.
Недели через три после своего появления огромными стаями курахтаны улетают вместе со всею пролетною
птицей, и к осени, то есть в августе, петушки возвращаются пепельно-серыми, пестрыми куличками без грив и хохолков, почти совершенно сходными с своими самками, которые и весной и осенью сохраняют один и тот же вид и цвет, постоянно имея хлупь и брюшко
белые.
Что касается до выродков, или князьков, то этим последним именем называют всегда
птицу, которая вместо своего обыкновенного цвета имеет перья
белые.
Он по справедливости боится и зверя и
птицы, и только ночью или по утренним и вечерним зарям выходит из своего дневного убежища, встает с логова; ночь для него совершенно заменяет день; в продолжение ее он бегает, ест и жирует, то есть резвится, и вообще исполняет все требования природы; с рассветом он выбирает укромное местечко, ложится и с открытыми глазами, по особенному устройству своих коротких век, чутко дремлет до вечера, протянув по спине длинные уши и беспрестанно моргая своею мордочкой, опушенной редкими, но довольно длинными
белыми усами.
Отличительное ее качество от всех других
птиц состоит в том, что она, как я уже сказал, зимою бывает чисто
белая.
Зоб и часть головы серо-дымчатые; на верхней, первой половине красновато-пестрых крыльев виднеются
белые дольные полоски, узенькие, как ниточки, которые не что иное, как
белые стволинки перьев; вторая же, крайняя половина крыльев испещрена беловатыми поперечными крапинками по темно-сизоватому полю, ножки рогового цвета, мохнатые только сверху, до первого сустава, как у
птицы, назначенной для многого беганья по грязи и снегу, Куропатка — настоящая наша туземка, не покидающая родимой стороны и зимой.
Красноустик вдвое или почти втрое больше обыкновенной ласточки; цвет его перьев темно-кофейный, издали кажется даже черным, брюшко несколько светлее, носик желтоватый, шея коротенькая, головка довольно велика и кругла, ножки тонкие, небольшие, какого-то неопределенного дикого цвета, очевидно не назначенные для многого беганья, хвостик
белый, а концы хвостовых перьев черноватые; крылья длинные, очень острые к концам, которые, когда птичка сидит, накладываются один на другой, как у всех
птиц, имеющих длинные крылья, например: у сокола, копчика и даже у обыкновенной ласточки.
На самых верхних уступах помещались многочисленные чайки.
Белый цвет
птиц,
белый пух и
белый помет, которым сплошь были выкрашены края карнизов, делали чаек мало заметными, несмотря на общий темный фон скалы.
Захотелось ей осмотреть весь дворец, и пошла она осматривать все его палаты высокие, и ходила она немало времени, на все диковинки любуючись; одна палата была краше другой, и все краше того, как рассказывал честной купец, государь ее батюшка родимый; взяла она из кувшина золоченого любимый цветочик аленькой, сошла она в зеленые сады, и запели ей
птицы свои песни райские, а деревья, кусты и цветы замахали своими верхушками и ровно перед ней преклонилися; выше забили фонтаны воды и громче зашумели ключи родниковые; и нашла она то место высокое, пригорок муравчатый, на котором сорвал честной купец цветочик аленькой, краше которого нет на
белом свете.
И прежде крестьянская
птица была тоща и хила, и нынче она тоща и хила; разведением же настоящей, сильной и здоровой
птицы занимался исключительно помещик, у которого были и надлежащие приспособления, чтоб сделать индейку жирною, пухлою,
белою.
По небу, бледно-голубому, быстро плыла
белая и розовая стая легких облаков, точно большие
птицы летели, испуганные гулким ревом пара. Мать смотрела на облака и прислушивалась к себе. Голова у нее была тяжелая, и глаза, воспаленные бессонной ночью, сухи. Странное спокойствие было в груди, сердце билось ровно, и думалось о простых вещах…
И думала о том, как расскажет сыну свой первый опыт, а перед нею все стояло желтое лицо офицера, недоумевающее и злое. На нем растерянно шевелились черные усы и из-под верхней, раздраженно вздернутой губы блестела
белая кость крепко сжатых зубов. В груди ее
птицею пела радость, брови лукаво вздрагивали, и она, ловко делая свое дело, приговаривала про себя...
Древко,
белое и длинное, мелькнуло в воздухе, наклонилось, разрезало толпу, скрылось в ней, и через минуту над поднятыми кверху лицами людей взметнулось красной
птицей широкое полотно знамени рабочего народа.
И
птица всякая стадами летает: рябцы, курочки
белые (куропатки) — всего, кажется, и в жизнь не перестреляешь.
Ба! да ведь я вчера купаться ходил! — восклицает Альфред и приходит к заключению, что, покуда он был в воде, а
белье лежало на берегу реки, могла пролететь
птица небесная и на лету сделать сюрприз.
Каждая
птица в небе видна, каждый удар цепа на гумне слышен;
белая церковь на пригорке так и искрится; вода в пруде — как хрусталь.
Проснулись
птицы; серые московки пуховыми шариками падают с ветки на ветку, огненные клесты крошат кривыми носами шишки на вершинах сосен, на конце сосновой лапы качается
белая аполлоновка, взмахивая длинными рулевыми перьями, черный бисерный глазок недоверчиво косится на сеть, растянутую мной.
Небо, точно пышное крыло огромной
птицы, все в
белых перьях облаков.
Но я очень увлекся птицеловством, оно мне нравилось и, оставляя меня независимым, не причиняло неудобств никому, кроме
птиц. Я обзавелся хорошими снастями; беседы со старыми птицеловами многому научили меня, — я один ходил ловить
птиц почти за тридцать верст, в Кстовский лес, на берег Волги, где в мачтовом сосняке водились клесты и ценимые любителями синицы-аполлоновки — длиннохвостые
белые птички редкой красоты.
— А женщина целый день стирает
белье или полы моет по четвертаку в день, вот и пойми! А ведь нехорошо это! И
птиц держать в клетках нехорошо. Брось-ка ты это, Олеша!
На дне, в репьях, кричат щеглята, я вижу в серых отрепьях бурьяна алые чепчики на бойких головках
птиц. Вокруг меня щелкают любопытные синицы; смешно надувая
белые щеки, они шумят и суетятся, точно молодые кунавинские мещанки в праздник; быстрые, умненькие, злые, они хотят все знать, все потрогать — и попадают в западню одна за другою. Жалко видеть, как они бьются, но мое дело торговое, суровое; я пересаживаю
птиц в запасные клетки и прячу в мешок, — во тьме они сидят смирно.
Мне было приятнее смотреть на мою даму, когда она сидела у рояля, играя, одна в комнате. Музыка опьяняла меня, я ничего не видел, кроме окна, и за ним, в желтом свете лампы, стройную фигуру женщины, гордый профиль ее лица и
белые руки,
птицами летавшие по клавиатуре.
Только плескалась струйка воды, да где-то вскрикивала в клетке ночная
птица, да в кустах шевелилось что-то
белое и порой человек бормотал во сне что-то печальное и сердитое, может быть, молитву, или жалобы, или проклятия.
Но прежде чем умереть, Гамзат увидал
птиц на небе и закричал им: «Вы, перелетные
птицы, летите в наши дома и скажите вы нашим сестрам, матерям и
белым девушкам, что умерли мы все за хазават.
Лицо у неё было розовое, оживлённое, а глаза блестели тревожно и сухо. В сером халате из парусины и в
белой вуали на голове, она вертелась около возка и, размахивая широкими рукавами, напоминала запоздавшую осеннюю
птицу на отлёте.
Кожемякин, провожая его, вышел на улицу: отягощение плыли облака, точно огромные сытые
птицы;
белое солнце, являясь между их широких крыльев, безрадостно смотрело минуту на пыльную, сухую землю и пряталось.
С раннего утра передняя была полна аристократами
Белого Поля; староста стоял впереди в синем кафтане и держал на огромном блюде страшной величины кулич, за которым он посылал десятского в уездный город; кулич этот издавал запах конопляного масла, готовый остановить всякое дерзновенное покушение на целость его; около него, по бортику блюда, лежали апельсины и куриные яйца; между красивыми и величавыми головами наших бородачей один только земский отличался костюмом и видом: он не только был обрит, но и порезан в нескольких местах, оттого что рука его (не знаю, от многого ли письма или оттого, что он никогда не встречал прелестное сельское утро не выпивши, на мирской счет, в питейном доме кружечки сивухи) имела престранное обыкновение трястись, что ему значительно мешало отчетливо нюхать табак и бриться; на нем был длинный синий сюртук и плисовые панталоны в сапоги, то есть он напоминал собою известного зверя в Австралии, орниторинха, в котором преотвратительно соединены зверь,
птица и амфибий.
Потом мне хотелось ее от чего-то защищать, утешить, приласкать — просто унести в какой-то неведомый край, где и светло, и хорошо, и цветут сказочные цветы, и поют удивительные
птицы, и поэтически журчат фонтаны, и гуляет «девушка в
белом платье», такая чудная и свежая, как только что распустившийся цветок.
Черные, задумчивые
птицыМертвые деревья и кусты
Белые, безмолвные снежинки
Падают с холодной высоты…
Наступило именно то время весны, когда с теплых стран возвращались
птицы; жаворонки неподвижно уже стояли в небе и звонко заливались над проталинками; ласточки и
белые рыболовы, или «мартышки», как их преимущественно называют на Оке, сновали взад и вперед над рекою, которая только что вступила в берега свои после недельного разлива; скворцы летали целыми тучами; грачи также показались.
Море гладко выковано из синего металла, пестрые лодки рыбаков неподвижны, точно впаяны в полукруг залива, яркий, как небо. Пролетит чайка, лениво махая крыльями, — вода покажет другую
птицу,
белее и красивее той, что в воздухе.
О прибрежные камни равномерно и глухо бьет волна; море — всё в живых
белых пятнах, словно бесчисленные стаи
птиц опустились на его синюю равнину, все они плывут в одном направлении, исчезают, ныряя в глубину, снова являются и звенят чуть слышно.
Ветер становился всё крепче, волны выше, острее и
белей; выросли
птицы на море, они всё торопливее плывут в даль, а два корабля с трехъярусными парусами уже исчезли за синей полосой горизонта.
Два огромных черных крыла взмахнули над шляпой, и косматое чудовище раскрыло обросшую волосами пасть с
белыми зубами. Что-то рявкнуло, а затем захохотало раскатами грома. Пара свиней, блаженствовавших в луже посередине улицы, сперва удивленно хрюкнули, а потом бросились безумным бегом во двор полицейского квартала, с десяток кур, как будто и настоящие
птицы, перелетело с улицы в сад, прохожие остановились, а приставиха вскрикнула — и хлоп в обморок.
Вороне делалось даже обидно. Какая же это
птица, если и дождя, и ветра, и холода боится? Ведь так и жить нельзя на
белом свете. Она опять стала сомневаться, что уж
птица ли эта Канарейка. Наверно, только притворяется
птицей…
А по морю неслись, как большие
птицы с
белыми крыльями, корабли…
Чебутыкин(целуя ей обе руки, нежно).
Птица моя
белая…
Вся Москва встала, и
белые листы газеты одели ее, как
птицы.
И еще смутно разглядели агенты кучи
белых яиц, валяющиеся в пыльных углах, и странную гигантскую голенастую
птицу, лежащую неподвижно у камер, и труп в сером у двери, рядом с винтовкой.