Неточные совпадения
— Великий государь! — сказал он, приблизившись к ступеням престола, — казацкий твой
атаман Ермак Тимофеев, вместе со всеми твоими опальными волжскими
казаками, осужденными твоею царскою милостью на смерть, старались заслужить свои вины и бьют тебе челом новым царством. Прибавь, великий государь, к завоеванным тобою царствам Казанскому и Астраханскому еще и это Сибирское, доколе всевышний благоволит стоять миру!
Трех братьев сих
казаки побили, а ее, Гугниху, взяли в плен и подарили своему
атаману».
Для нее, так, как и для всех прочих промыслов, назначается день, и збирается
атаман и дается ему пушка, по выстрелу из которой все собравшиеся на промысел
казаки пускаются с места в маленьких бударах, не помещающих в себе более одного человека, и каждый начинает выкидывать определенной длины сеть свою.
Прилагаю не менее любопытное извлечение из показания бывшего в 1771 году Зимовейской станицы
атаманом отставного
казака Трофима Фомина...
Калмыки от
казаков во всю силу побежали на те самые места, где было скрытное калмыцкое войско, и так их навели на калмык, которые все вдруг на них,
казаков, ударили и, помянутого
атамана с несколькими
казаками захватя, удержали у себя одного
атамана для сего токмо, дабы тем удержанием прежде захваченных ими калмык высвободить; ибо, прочих отпустя, требовали оных своих калмычат к себе обратно; но наказной
атаман ответствовал, что у них
атаманов много, а без вожей им пробыть нельзя, и с тем далее в путь свой отправились; токмо на то место, где прежде с
атаманом Нечаем
казаки чрез горловину Сыр-Дарьи переправлялись, не потрафили, но, прошибшись выше, угодили к Аральскому морю, где у них провианта не стало.
Петр Великий принял первые меры для введения яицких
казаков в общую систему государственного управления. В 1720 году яицкое войско отдано было в ведомство Военной коллегии.
Казаки возмутились, сожгли свой городок с намерением бежать в киргизские степи, но были жестоко усмирены полковником Захаровым. Сделана была им перепись, определена служба и назначено жалованье. Государь сам назначил войскового
атамана.
Передовые
казаки, увидевши их, подумали, что то еще калмыцкие гулебщики роют ямы, и сказали о том Шаме, своему
атаману, и потом все из обозу поскакали за ними.
Какой он
атаман, коли место свое покинул?“ — После обеда, пьяный, он велел было казнить хозяина; но бывшие при нем
казаки упросили его; старик был только закован и посажен на одну ночь в станичную избу под караул.
Прибыв на сборное место, становятся впереди
атаман и около его несколько конных
казаков для соблюдения порядка; а за ним рядами все выехавшие багрить.
Пугачев повесил
атамана, три дня праздновал победу и, взяв с собою всех илецких
казаков и городские пушки, пошел на крепость Рассыпную.
«Образ багренья таков: в назначенный день и час являются на Урал
атаман багренья (всякий раз назначаемый канцеляриею из штаб-офицеров) и все имеющие право багрить
казаки, всякий в маленьких одиночных санках в одну лошадь, с пешнею, лопатою и несколькими баграми, коих железные острия лежат на гужах хомута, у оглобли, а деревянные составные шесты, длиною в 3, 4, иногда в 12 сажен, тащатся по снегу.
Вот что пишет г. Левшин о казацких кругах: «Коль скоро, бывало, получится какой-нибудь указ или случится какое-нибудь общее войсковое дело, то на колокольне соборной церкви бьют сполох, или повестку, дабы все
казаки сходились на сборное место к войсковой избе, или приказу (что ныне канцелярия войсковая), где ожидает их войсковой
атаман.
9. Во время ж той мужа ее поимки сказывал он
атаману и на сборе всем
казакам, что был в Моздоке, но что делал, потому ж не знает.
Совершенное равенство прав;
атаманы и старшины, избираемые народом, временные исполнители народных постановлений; круги, или совещания, где каждый
казак имел свободный голос и где все общественные дела решены были большинством голосов; никаких письменных постановлений; в куль да в воду — за измену, трусость, убийство и воровство: таковы главные черты сего управления.
Когда на одном месте выловят всю рыбу, то опять собираются туда, где
атаман, и едут далее до следующего рубежа, или, говоря языком
казаков, делают другой удар.
Во время же плавни хотел он явиться посреди
казаков, связать
атамана, идти прямо на Яицкий городок, овладеть им и учредить заставы по всем дорогам, дабы никуда преждевременно не дошло о нем известия.
8. 773 года, в великом посту, тот муж ее тайным образом пришел к хуторскому их дому вечером под окошко, которого она и пустила; но того ж самого часа объявила
казакам, а они, взявши его, повели к станичному
атаману, а он-де отправил в Верхнюю Чирскую станицу к старшине, но о имени его не упомнит, а оттуда в Черкасский; но не довезя, однако ж, до оного, в Цымлянской станице бежал и потому, где теперь находится, не ведает.
Верный своему долгу,
атаман думал супротивляться; но
казаки связали его и приняли Пугачева с колокольным звоном и с хлебом-солью.
«Сие последнее известие основано им на предании, полученном в 1748 году от яикского войскового
атамана Ильи Меркурьева, которого отец, Григорий, был также войсковым
атаманом, жил сто лет, умер в 1741 году и слышал в молодости от столетней же бабки своей, что она, будучи лет двадцати от роду, знала очень старую татарку, по имени Гугниху, рассказывавшую ей следующее: «Во время Тамерлана один донской
казак, по имени Василий Гугна, с 30 человеками товарищей из
казаков же и одним татарином, удалился с Дона для грабежей на восток, сделал лодки, пустился на оных в Каспийское море, дошел до устья Урала и, найдя окрестности оного необитаемыми, поселился в них.
Тому благоприятствовали возникшие раздоры между войсковым
атаманом Меркурьевым и войсковым старшиною Логиновым и разделение через то
казаков на две стороны: Атаманскую и Логиновскую, или народную.
Тут он получил от двух илецких
казаков, приведенных сакмарским
атаманом, известие о разбитии Кара и о взятии ста семидесяти гренадер.
Бердская казачья слобода, при реке Сакмаре. Она обнесена была оплотом и рогатками. По углам были батареи. Дворов в ней было до двухсот. Жалованных
казаков считалось до ста. Они имели своего
атамана и особых старшин.
Когда соберется довольно много народа, то
атаман выходит к оному из избы на крыльцо с серебряною позолоченною булавою; за ним с жезлами в руках есаулы, которые тотчас идут в средину собрания, кладут жезлы и шапки на землю, читают молитву и кланяются сперва
атаману, а потом на все стороны окружающим их
казакам.
Один из их
атаманов, по имени Гугня, первый преступил жестокий закон, пощадив молодую жену, и
казаки, по примеру
атамана, покорились игу семейственной жизни.
Рядом со мной старый бурлак, седой и почему-то безухий, тихо рассказывал сказку об
атамане Рукше, который с бурлаками и
казаками персидскую землю завоевал… Кто это завоевал? Кто этот Рукша? Уж не Стенька ли Разин? Рукша тоже персидскую царевну увез.
— Да, — продолжал спокойно прохожий, — я приписан в Запорожской Сечи к Незамановскому куреню и без хвастовства скажу, не из последних
казаков. Мой родной брат — куренной
атаман, а дядя был кошевым.
— Да, делать нечего. Гетман Хоткевич должен быть уже под Москвою, и если нижегородские разбойники с
атаманом своим, Пожарским, и есаулом его, мясником Сухоруковым, и подоспеют на помощь к князю Трубецкому, то все ему несдобровать: Заруцкий с своими
казаками и рук не отведут; так рассуди сам: какой я добьюсь чести, если во все это время просижу здесь на хуторе, как медведь в своей берлоге?
Из ставки начальника прибежал было с приказаниями завоеводчик; но
атаманы отвечали в один голос: «Не слушаемся! идем помогать нижегородцам! Ради нелюбви вашей Московскому государству и ратным людям пагуба становится», — и, не слушая угроз присланного чиновника, переправились с своими
казаками за Москву-реку и поскакали в провожании Кирши на Девичье поле, где несколько уже минут кровопролитный бой кипел сильнее прежнего.
В ту самую минуту как Милославский, подле которого бились с отчаянием Алексей и человек пять стрельцов, упал без чувств от сильного сабельного удара, раздался дикий крик
казаков, которые, под командою
атаманов, подоспели наконец на помощь к Пожарскому.
Казаки столпились вокруг своих начальников; но большая часть из них явно показывала свою ненависть к нижегородцам, и многие решительно объявляли, что не станут драться с гетманом.
Атаманы, готовые идти на помощь к князю Пожарскому, начинали уже колебаться, как вдруг один из
казаков, который с кровли высокой избы смотрел на сражение, закричал...
— Он было хотел меня задержать, да Кирша себе на уме! По мне, лучше быть простым
казаком на воле, чем
атаманом под палкою какого-нибудь боярина. Ну что, Юрий Дмитрич, — вам, чай, пора дать коням вздохнуть?
Казак. К тебе я с Дона послан
От вольных войск, от храбрых
атаманов,
От
казаков верховых и низовых,
Узреть твои царевы ясны очи
И кланяться тебе их головами.
Несколько
казаков по знаку
атамана отправились на двор за поисками и через 1/4 часа возвратились, объявив, что ничего не нашли!..
— Терпи,
казак,
атаман будешь.
Сидит девка, призадумалась, // Посидевши, стала сказывать: // «Вы послушайте, добры молодцы, // Вы послушайте, милы племяннички, // Уж как мне, младой, мало спалося, // Мало спалося, много виделось, // Не корыстен же мне сон привиделся: // Атаману-то быть расстрелену, // Есаулу-то быть повешену, // Казакам-гребцам по тюрьмам сидеть, // А мне, вашей родной тетушке, // Потонуть в Волге-матушке».
Собирает он казачий круг, говорит
казакам такую речь: «Так и так, атаманы-молодцы, так и так, братцы-товарищи: пали до меня слухи, что за морем у персиянов много тысячей крещеного народу живет в полону в тяжелой работе, в великой нужде и горькой неволе; надо бы нам, братцы, не полениться, за море съездить потрудиться, их, сердечных, из той неволи выручить!» Есаулы-молодцы и все
казаки в один голос гаркнули: «Веди нас, батька, в бусурманское царство русский полон выручать!..» Стенька Разин рад тому радешенек, сам первым делом к колдуну.
Выплыла легка лодочка,
Легка лодочка атаманская,
Атамана Стеньки Разина,
Еще всем лодка изукрашена,
Казаками изусажена.
Приехали приказчики на Волгу и стали спрашивать: какие тут
казаки слывут? Им и говорят: «
Казаков много. Житья от них не стало. Есть Мишка Черкашенин; есть Сары-Азман… Но нет злее Ермака Тимофеича,
атамана. У того человек 1000 народа, и его не только народ и купцы боятся, а царское войско к нему приступить не смеет».
Так и сделали. Как пошли средние с Ермаком, татары завизжали, выскочили; тут ударили: справа — Иван Кольцо, слева — Мещеряк-атаман. Испугались татары, побежали. Перебили их
казаки. Тут уж Ермаку никто противиться не смел. И так он вошел в самый город Сибирь. И насел туда Ермак все равно как царем.
Вот Строгоновы, как получили от царя письмо, послали приказчиков еще собирать народ к себе. И больше велели подговаривать
казаков с Волги и с Дону. А в то время по Волге, по Дону
казаков много ходило. Соберутся шайками по 200, 300, 600 человек, выберут
атамана и плавают на стругах, перехватывают суда, грабят, а на зиму становятся городком на берегу.
К успенью пришли к Строгонову
казаки — человек 600 с
атаманом Ермаком Тимофеевичем. Напустил их сначала Строгонов на ближних татар.
Казаки их побили. Потом, когда нечего было делать, стали
казаки по округу ходить и грабить.
— Не верите мне, так у Корнея Евстигнеича спросите, — сказал на то Хлябин. — Не я один про Мокея Данилыча ему рассказывал, и тот
казак, с коим мы из полону вышли, то же ему говорил. Да, опричь
казака, есть и другие выходцы в Астрахани, и они то же самое скажут. А когда вышли мы на Русь, заявляли о себе станичному
атаману. Билеты нам выдал. Извольте посмотреть, — прибавил Хлябин, вынимая бумагу из-за пазухи.
—
Атаман, а
атаман! — окликнул
казак Ермака Тимофеевича, занятого беседою.
— Сиживал и не в таких шкурах… «Терпи
казак —
атаманом будешь».
— Надо доложить
атаману, — сказал
казак, заметивший живого человека на этом стане смерти, и пошел к костру, у которого сидел Ермак Тимофеевич с его более старыми по времени нахождения в шайке товарищами. Старшинство у них чтилось свято.
— Не узнаю тебя,
атаман, чему радуешься. Краль завели… Это-то и неладно, перепортятся вконец, к ратному делу годиться не будут… Только я наших людей знаю. Не из таковских… Смута выйдет, все пристанут к тем, кто из поселка тягу задаст на вольную волюшку, в степь просторную, куда и крали денутся, бросят, не жалеючи. Для
казака нет лучшей крали, как пищаль да меч булатный…
Послушный приказанию любимого
атамана, он не передал и десятой доли тех бед, которые посетили
казаков и стрельцов в Сибири со времени отъезда Ермака Тимофеевича, хотя и не скрыл от
казаков, что на днях
атаман решил ехать обратно.
По дороге ожидало их до трех тысяч донских
казаков со своим
атаманом.
Когда тела были свалены в яму и засыпаны,
казаки возвратились на пригорок, где сидел задумчиво
атаман, наблюдая за работой людей, а быть может, даже и не замечая ее.
Несколько
казаков с заступами отделились от толпы для исполнения приказания
атамана, но раньше их у окоченевшего трупа, лежавшего навзничь, очутилась Мариула.