Неточные совпадения
Каменный ли казенный
дом, известной
архитектуры с половиною фальшивых окон, один-одинешенек торчавший среди бревенчатой тесаной кучи одноэтажных мещанских обывательских домиков, круглый ли правильный купол, весь обитый листовым белым железом, вознесенный над выбеленною, как снег, новою церковью, рынок ли, франт ли уездный, попавшийся среди города, — ничто не ускользало от свежего тонкого вниманья, и, высунувши нос из походной телеги своей, я глядел и на невиданный дотоле покрой какого-нибудь сюртука, и на деревянные ящики с гвоздями, с серой, желтевшей вдали, с изюмом и мылом, мелькавшие из дверей овощной лавки вместе с банками высохших московских конфект, глядел и на шедшего в стороне пехотного офицера, занесенного бог знает из какой губернии на уездную скуку, и на купца, мелькнувшего в сибирке [Сибирка — кафтан с перехватом и сборками.] на беговых дрожках, и уносился мысленно за ними в бедную жизнь их.
Чиновники были отставлены от должности;
дома гражданской
архитектуры поступили в казну и обращены были на разные богоугодные заведения и школы для кантонистов, [Кантонисты — солдатские сыновья, с самого рождения определенные в военное ведомство.] все распушено было в пух, и Чичиков более других.
На другой же день пугнул он всех до одного, потребовал отчеты, увидел недочеты, на каждом шагу недостающие суммы, заметил в ту же минуту
дома красивой гражданской
архитектуры, и пошла переборка.
А между тем в других концах города очутилось у каждого из членов по красивому
дому гражданской
архитектуры: видно, грунт земли был там получше.
Затиснутый в щель между гор, каменный, серый Тифлис, с его бесчисленными балконами, которые прилеплены к
домам как бы руками детей и похожи на птичьи клетки; мутная, бешеная Кура; церкви суровой
архитектуры — все это не понравилось Самгину.
Они поселились в тихом уголке, на морском берегу. Скромен и невелик был их
дом. Внутреннее устройство его имело так же свой стиль, как наружная
архитектура, как все убранство носило печать мысли и личного вкуса хозяев. Много сами они привезли с собой всякого добра, много присылали им из России и из-за границы тюков, чемоданов, возов.
Домы все окружены дворами и большею частью красивые;
архитектура у всех почти одна и та же: все стиль загородных
домов.
Каменные ворота были такой же крепостной
архитектуры, как и самый
дом: кирпичные толстые вереи с пробитыми в них крошечными калитками, толстая железная решетка наверху с острыми гвоздями, полотнища ворот чуть не из котельного железа, — словом, это была самая почтенная древность, какую можно еще встретить только в старинных монастырях да заштатных крепостях. Недоставало рва с водой и подъемного моста, как в рыцарских замках.
Широкая плотина замыкала озеро и связывала мыс с лесистой крутой горкой, у самого подножия которой резко выделялся своей старинной
архитектурой господский старый
дом с почерневшей высокой железной крышей и узкими окнами.
Какая легкая
архитектура этого внутреннего
дома, какие маленькие простенки между окнами, — а окна огромные, широкие, во всю вышину этажей!
Дом этот был большой, мрачный, в три этажа, без всякой
архитектуры, цвету грязно-зеленого.
Прелестный вид, представившийся глазам его, был общий, губернский, форменный: плохо выкрашенная каланча, с подвижным полицейским солдатом наверху, первая бросилась в глаза; собор древней постройки виднелся из-за длинного и, разумеется, желтого здания присутственных мест, воздвигнутого в известном штиле; потом две-три приходские церкви, из которых каждая представляла две-три эпохи
архитектуры: древние византийские стены украшались греческим порталом, или готическими окнами, или тем и другим вместе; потом
дом губернатора с сенями, украшенными жандармом и двумя-тремя просителями из бородачей; наконец, обывательские
дома, совершенно те же, как во всех наших городах, с чахоточными колоннами, прилепленными к самой стене, с мезонином, не обитаемым зимою от итальянского окна во всю стену, с флигелем, закопченным, в котором помещается дворня, с конюшней, в которой хранятся лошади;
дома эти, как водится, были куплены вежливыми кавалерами на дамские имена; немного наискось тянулся гостиный двор, белый снаружи, темный внутри, вечно сырой и холодный; в нем можно было все найти — коленкоры, кисеи, пиконеты, — все, кроме того, что нужно купить.
Трудно было бы решить, к какому ордену
архитектуры принадлежало это чудное здание: все роды, древние и новейшие, были в нем перемешаны, как языки при вавилонском столпотворении, Низенькие и толстые колонны, похожие на египетские, поддерживали греческой фронтон; четырехугольные готические башни, прилепленные ко всем углам
дома, прорезаны были широкими итальянскими окнами; а из средины кровли подымалась высокая каланча, которую Ижорской называл своим бельведером.
Вдали, сквозь утренний туман, сверкали верхи позлащенных спицов адмиралтейства и высокой колокольни Петропавловского собора; но солнце еще не показалось из-за частой сосновой рощи, и густая тень лежала на кровле двухэтажного
дома старинной
архитектуры, в котором помещался трактир, известный под названием «Руки» или «Средней рогатки».
Рассуждая таким образом, очутился он в одной из главных улиц Петербурга, перед
домом старинной
архитектуры. Улица была заставлена экипажами, кареты одна за другою катились к освещенному подъезду. Из карет поминутно вытягивались то стройная нога молодой красавицы, то гремучая ботфорта, то полосатый чулок и дипломатический башмак. Шубы и плащи мелькали мимо величавого швейцара. Германн остановился.
В 1808 году на Мойке, набережная которой тогда отделывалась, или, скорее, переделывалась и украшалась новой узорной чугунной решеткой, неподалеку от запасных хлебных магазинов и конногвардейских казарм, находился каменный
дом старинной петербургской
архитектуры.
Гарновский
дом, огромное здание без всякой
архитектуры, как и все почти
дома в Петербурге, — казармы Измайловского и Лейб-егерского полков, одолжен своей известностью стихам Державина ко «Второму соседу».
— В церкви Бога нет. Церковь это такой же
дом, как и этот, только что
архитектура в ней особенная. Вот и все… Вы Бога-то видели?
Центр столицы — знаменитая"Pureta del sol" — поразил меня банальной
архитектурой ее
домов, некрасивостью своих очертаний. А ведь это был тогда самый жизненный центр Мадрида. Посредине ее стоял Palacie de govemaries, и этот
дом красно-кирпичной обшивкой и всем своим пошибом напомнил мне до смешного трактиры моего родного города Нижнего и на Верхнем, и на Нижнем базаре тогдашних, тоже знаменитых трактирщиков Бубнова, Лопашева и Ермолаева.
От этой эпохи сохранилась четырехугольная площадь, вся обставленная
домами с
архитектурой Возрождения и с конной статуей короля Людовика XIII посредине небольшого сквера.
Господский
дом стоял в начале XVIII столетия на том самом месте, где он стоит ныне, именно против развалин замка, разделенный с ними обширным двором и обращенный главным фасом в поле, и вообще построен был без большого уважения к
архитектуре, по вечно однообразному плану немецких сельских и городских
домов.
В описываемое нами время
дом был, повторяем, двухэтажный, окрашенный в светло-желтую краску и поражал своею
архитектурою и затейливыми лепными украшениями.
Каменных
домов очень мало, и те невзрачной
архитектуры, русский собор довольно величественной наружности, две-три русские церкви, в том числе единоверческая, и костел, затем несколько деревянных, нечистых жилищ евреев — вот вам и первенствующая улица.
На Большом проспекте Васильевского острова в половине семидесятых годов стоял громадный двухэтажный каменный
дом, весьма старинной и своеобразной для Петербурга
архитектуры.
На приморской даче стояла деревянная церковь во имя святой Троицы, одноглавая, без колокольни, и каменный двухэтажный
дом, похожий
архитектурой на существующий в нижнем саду Петергофа домик Марли, построенный Елизаветой Петровной в память Петра I.
Во главе их надо назвать
дом командующего войсками, отличающийся и более изящной
архитектурой и шпицем, на котором во время пребывания А. Н. Куропаткина в Ляояне развевается флаг.
На другой день в девять часов утра Николай Ильич подходил своей плавной походкой к роскошному небольшому домику-особняку, изящной
архитектуры, с лепными художественными украшениями по фасаду, зеркальными окнами в одно стекло и шикарным подъездом.
Дом этот находился на одной из улиц, выходящих на Арбатскую площадь, и принадлежал присяжному поверенному Николаю Леопольдовичу Гиршфельду. Смело нажал Петухов пуговку электрического звонка, и по лицу его разлилсь даже довольная улыбка от этой смелости.
Среди каменных громад этой улицы, широкой и прямой, как все улицы нового Парижа, особенным изяществом
архитектуры и художественными скульптурными орнаментами выделяется четырехэтажный
дом с широким подъездом, над которым красуется вывеска «Hôtel Normandy».
Она стояла невдалеке от тайги, близ обширных, принадлежащих Петру Иннокентьевичу, приисков, а самая постройка
дома, где за последние два десятка лет почти безвыездно, кроме трех-четырех зимних месяцев, жил семидесятилетний хозяин, отличалась городской
архитектурой,
дом был двухэтажный, с высоким бельведером и высился над остальными постройками и казармами для присковых рабочих, окруженный прекрасным садом, на высоком в этом месте берегу Енисея.
Все эти конические колокольни, узкие улицы, типические русской постройки
дома, остатки стен и валов держат над городом исторический флаг, который говорит вам, что все видимое вами возникло здесь не по указу губернского правления и выводилось не по бесхарактерным планам новейшей
архитектуры.