— Целый день то в больнице, то в разъездах, — рассказывал он, — и, клянусь вам, экчеленца,
не только что к любимой женщине съездить, но даже книжку прочесть некогда. Десять лет ничего не читал! Десять лет, экчеленца! Что же касается материальной стороны, то вот извольте спросить у Ивана Иваныча: табаку купить иной раз не на что.
Неточные совпадения
— Да, быстрота… — проговорил Иван Иваныч сонно и вяло, как будто засыпая. —
Только ничего
не поделаешь. Земля
не уродила, так
что уж тут… никаким глазомером и натиском ее
не проймешь… Стихия… Против бога и судьбы
не пойдешь…
Во всем полагаясь на присущие вам такт и распорядительность, мы с своей стороны позволим себе
только выразить желание, чтобы вы, прежде
чем выдавать пособие, подробно знакомились на месте со всеми обстоятельствами дела, а также,
что очень важно, имели бы наблюдение, чтобы хлеб был выдаваем
только истинно нуждающимся, но отнюдь
не пьяницам,
не лентяям и
не кулакам.
— Убедительно прошу, чтобы этих сборищ, заговоров и конспиративных квартир у меня в доме больше
не было! В свои дом я пускаю
только тех, с кем я знаком, а эта вся ваша сволочь, если ей угодно заниматься филантропией, пусть ищет себе другое место. Я
не позволю, чтобы в моем доме по ночам кричали ура от радости,
что могут эксплоатировать такую психопатку, как вы!
Жена хотела, чтобы я ушел, но мне
не легко было сделать это. Я ослабел и боялся своих больших, неуютных, опостылевших комнат. Бывало в детстве, когда у меня болело что-нибудь, я жался к матери или няне, и, когда я прятал лицо в складках теплого платья, мне казалось,
что я прячусь от боли. Так и теперь почему-то мне казалось,
что от своего беспокойства я могу спрятаться
только в этой маленькой комнате, около жены. Я сел и рукою заслонил глаза от света. Было тихо.
Только теперь, когда у меня от необыкновенно быстрой езды захватило дыхание, я заметил,
что он сильно пьян; должно быть, на станции выпил. На дне оврага затрещал лед, кусок крепкого унавоженного снега, сбитый с дороги, больно ударил меня по лицу. Разбежавшиеся лошади с разгону понесли на гору так же быстро, как с горы, и
не успел я крикнуть Никанору, как моя тройка уже летела по ровному месту, в старом еловом лесу, и высокие ели со всех сторон протягивали ко мне свои белые мохнатые лапы.
А между тем мы даем
не 350 в день, а
только 10 и говорим,
что это пособие, помощь,
что за это ваша супруга и все мы исключительно прекрасные люди, и да здравствует гуманность.
Всегда,
не только что теперь. — // Не можете мне сделать вы упрека. // Кто промелькнет, отворит дверь, // Проездом, случаем, из чужа, из далёка — // С вопросом я, хоть будь моряк: // Не повстречал ли где в почтовой вас карете?
Устали они никогда не знали;
не только что восемьдесят, а даже и сто и сто пятнадцать верст из деревни до Орла или назад домой таким же манером, это им, бывало, без отдыха нипочем сделать.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я
не хочу после… Мне
только одно слово:
что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и
не узнали! А все проклятое кокетство; услышала,
что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает,
что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Хлестаков. Черт его знает,
что такое,
только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи,
чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого
не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то…
Только увидите,
что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и
не с просьбою, да похож на такого человека,
что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Хлестаков. Я с тобою, дурак,
не хочу рассуждать. (Наливает суп и ест.)
Что это за суп? Ты просто воды налил в чашку: никакого вкусу нет,
только воняет. Я
не хочу этого супу, дай мне другого.
Городничий. Да я так
только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того,
что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего
не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою
не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.