Неточные совпадения
Из этого основного воззрения следуют дальнейшие определения: прекрасное tcnm идея в
форме ограниченного проявления; прекрасное есть отдельный чувственный
предмет, который представляется чистым выражением идеи, так что в идее не остается ничего, что не проявлялось бы чувственно в этом отдельном
предмете, а в отдельном чувственном
предмете нет ничего, что не было бы чистым выражением идеи, Отдельный
предмет в этом отношении называется образом (das Bild).
Но это «что-то» должно быть нечто чрезвычайно многообъемлющее, нечто способное принимать самые разнообразные
формы, нечто чрезвычайно общее; потому что прекрасными кажутся нам
предметы чрезвычайно разнообразные, существа, совершенно не похожие друг на друга.
«Перевес идеи над
формою», говоря строго, относится к тому роду событий в мире нравственном и явлений в мире материальном, когда
предмет разрушается от избытка собственных сил; неоспоримо, что эти явления часто имеют характер чрезвычайно возвышенный; но только тогда, когда сила, разрушающая сосуд, ее заключающий, уже имеет характер возвышенности или
предмет, ею разрушаемый, уже кажется нам возвышенным, независимо от своей погибели собственною силою.
«Перевесом идеи над
формою», погибелью самого
предмета от избытка развивающихся в нем сил отличается так называемая отрицательная
форма возвышенного от положительной.
Обыкновенно говорят: «возвышенное состоит в превозможении идеи над
формою, и это превозможение на низших степенях возвышенного узнается сравнением
предмета по величине с окружающими
предметами»; нам кажется, что должно говорить: «превосходство великого (или возвышенного) над мелким и дюжинным состоит в гораздо большей величине (возвышенное в пространстве или во времени) или в гораздо большей силе (возвышенное сил природы и возвышенное в человеке)».
Если мы сначала не замечали недостатков, это проистекало из другой благоприятности случая — из счастливого расположения нашего духа, которое делало субъект способным видеть
предмет с точки зрения чистой
формы.
Так уже самый процесс зрения берет на себя часть труда возведения
предмета к чистой
форме.
Румор отвечает на это, что «природа не отдельный
предмет, представляющийся нам под владычеством случая, а совокупность всех живых
форм, совокупность всего произведенного природою, или, лучше сказать, сама производящая сила», — ей должен предаться художник, не довольствуясь отдельными моделями.
Вот эта мысль: «Прекрасное есть не самый
предмет, а чистая поверхность, чистая
форма (die reine Oberfläche)
предмета».
В-третьих, странно говорить, что и в совершенно непрозрачных телах мы видим только поверхность, а не самый
предмет: воззрение принадлежит не исключительно глазам, известно, что в нем всегда участвует припоминающий и соображающий рассудок; соображение всегда наполняет материей пустую
форму, представляющуюся глазу.
Наконец, ближайшим образом мысль о том, что прекрасное есть чистая
форма, вытекает из понятия, что прекрасное есть чистый призрак; а такое понятие — необходимое следствие определения прекрасного как полноты осуществления идеи в отдельном
предмете и падает вместе с этим определением.
Уже из этого одного видим, что пение, произведение чувства, и искусство, заботящееся о
форме, — два совершенно различные
предмета.
Красота
формы, состоящая в единстве идеи и образа, общая принадлежность «е только искусства (в эстетическом смысле слова), но и всякого человеческого дела, совершенно отлична от идеи прекрасного, как объекта искусства, как
предмета нашей радостной любви в действительном мире.
В этом смысле искусство ничем не отличается от рассказа о
предмете; различие только в том, что искусство вернее достигает своей цели, нежели простой рассказ, тем более ученый рассказ; под
формою жизни мы гораздо легче знакомимся с
предметом, гораздо скорее начинаем интересоваться им, «ежели тогда, когда находим сухое указание на
предмет.
3) Это объективное прекрасное, или прекрасное по своей сущности, должно отличать от совершенства
формы, которое состоит в единстве идеи и
формы, или в том, что
предмет вполне удовлетворяет своему назначению.
Неточные совпадения
— Хотя в общих чертах наши законоположения об этом
предмете мне известны, — продолжал Алексей Александрович, — я бы желал знать вообще те
формы, в которых на практике совершаются подобного рода дела.
Предметы теряли свою
форму; все сливалось сначала в серую, потом в темную массу. Пение птиц постепенно ослабевало; вскоре они совсем замолкли, кроме одной какой-то упрямой, которая, будто наперекор всем, среди общей тишины, одна монотонно чирикала с промежутками, но все реже и реже, и та, наконец, свистнула слабо, незвучно, в последний раз, встрепенулась, слегка пошевелив листья вокруг себя… и заснула.
Самым большим соблазном является не
предмет веры, а субъект веры,
формы выразительности его веры на земле.
Оставаясь наедине, он брал в руки различные
предметы, ощупывал их с небывалою внимательностью и потом, отложив их в сторону, старался вдумываться в изученные
формы.
Вот почему иногда общий смысл раскрываемой идеи требовал больших распространений и повторений одного и того же в разных видах, — чтобы быть понятным и в то же время уложиться в фигуральную
форму, которую мы должны были взять для нашей статьи, по требованию самого
предмета…