Когда она поступила в мастерскую Веры Павловны, Лопухов, бывший там домашним врачом, делал все возможное, чтобы задержать ход чахотки,
сделал многое, то есть много по трудности того небольшого успеха, который получил; но развязка приближалась.
Неточные совпадения
Кирсанов с изысканною переносливостью отвечал, что действительно это с его стороны, может быть, мелочность, но что ж
делать, если он
многим обижался.
Через это я отнимаю у себя некоторую приятность,
делаю себе некоторую неприятность, но зато обеспечиваю себе здоровье, то есть возможность долго и
много пить такое вино, о котором я наверное знаю, что оно не отравлено.
«И почему ему скучно отдавать мне
много времени? Ведь я знаю, что это ему стоит усилия. Неужели оттого, что он серьезный и ученый человек? Но ведь Кирсанов., нет, нет, он добрый, добрый, он все для меня
сделал, все готов с радостью для меня
сделать! Кто может так любить меня, как он? И я его люблю, и я готова на все для него…»
Он целый вечер не сводил с нее глаз, и ей ни разу не подумалось в этот вечер, что он
делает над собой усилие, чтобы быть нежным, и этот вечер был одним из самых радостных в ее жизни, по крайней мере, до сих пор; через несколько лет после того, как я рассказываю вам о ней, у ней будет
много таких целых дней, месяцев, годов: это будет, когда подрастут ее дети, и она будет видеть их людьми, достойными счастья и счастливыми.
Да, ты
много сделал в этом смысле.
Я успел
сделать в них довольно
много перемен, — все, какие было нужно, и очень доволен.
Он успевал
делать страшно
много, потому что и в распоряжении времени положил на себя точно такое же обуздание прихотей, как в материальных вещах.
— Да, это чувство неприятное. Но неужели
много легче было бы вам во всяком другом месте? Ведь очень немногим легче. И между тем, что вы
делали? Для получения ничтожного облегчения себе вы бросили на произвол случая пятьдесят человек, судьба которых от вас зависела. Хорошо ли это?
Но все-таки
много работы, и Вера Павловна устала ныне, как уставала и вчера, и третьего дня, как уставала уж месяца два, только еще два месяца, хотя уже больше полгода прошло со времени второго замужества; что ж, надобно же было
сделать себе свадебный праздник, и она праздновала долго.
Еще хорошо, что Катя так равнодушно перенесла, что я погубил ее состояние, оно и при моей-то жизни было больше ее, чем мое: у ее матери был капитал, у меня мало; конечно, я из каждого рубля
сделал было двадцать, значит, оно, с другой стороны, было больше от моего труда, чем по наследству; и
много же я трудился! и уменье какое нужно было, — старик долго рассуждал в этом самохвальном тоне, — потом и кровью, а главное, умом было нажито, — заключил он и повторил в заключение предисловие, что такой удар тяжело перенести и что если б еще да Катя этим убивалась, то он бы, кажется, с ума сошел, но что Катя не только сама не жалеет, а еще и его, старика, поддерживает.
— Из этой штуки можно
сделать много различных вещей. Художник вырежет из нее и черта и ангела. А, как видите, почтенное полено это уже загнило, лежа здесь. Но его еще можно сжечь в печи. Гниение — бесполезно и постыдно, горение дает некоторое количество тепла. Понятна аллегория? Я — за то, чтоб одарить жизнь теплом и светом, чтоб раскалить ее.
Тарантьев
делал много шума, выводил Обломова из неподвижности и скуки. Он кричал, спорил и составлял род какого-то спектакля, избавляя ленивого барина самого от необходимости говорить и делать. В комнату, где царствовал сон и покой, Тарантьев приносил жизнь, движение, а иногда и вести извне. Обломов мог слушать, смотреть, не шевеля пальцем, на что-то бойкое, движущееся и говорящее перед ним. Кроме того, он еще имел простодушие верить, что Тарантьев в самом деле способен посоветовать ему что-нибудь путное.
Я
сделал многое для того, чтоб привязать их, обращался учтиво, помогал им денежно и довел только до того, что они перестали меня слушаться; они только боялись советников, которые обращались с ними, как с мальчишками, и стали вполпьяна приходить на службу.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Правда твоя, Адам Адамыч; да что ты станешь
делать? Ребенок, не выучась, поезжай-ка в тот же Петербург; скажут, дурак. Умниц-то ныне завелось
много. Их-то я боюсь.
— А пришли мы к твоей княжеской светлости вот что объявить:
много мы промеж себя убивств чинили,
много друг дружке разорений и наругательств
делали, а все правды у нас нет. Иди и володей нами!
Разговор этот происходил утром в праздничный день, а в полдень вывели Ионку на базар и, дабы
сделать вид его более омерзительным, надели на него сарафан (так как в числе последователей Козырева учения было
много женщин), а на груди привесили дощечку с надписью: бабник и прелюбодей. В довершение всего квартальные приглашали торговых людей плевать на преступника, что и исполнялось. К вечеру Ионки не стало.
Очень может статься, что
многое из рассказанного выше покажется читателю чересчур фантастическим. Какая надобность была Бородавкину
делать девятидневный поход, когда Стрелецкая слобода была у него под боком и он мог прибыть туда через полчаса? Как мог он заблудиться на городском выгоне, который ему, как градоначальнику, должен быть вполне известен? Возможно ли поверить истории об оловянных солдатиках, которые будто бы не только маршировали, но под конец даже налились кровью?
Но он не
сделал ни того, ни другого, а продолжал жить, мыслить и чувствовать и даже в это самое время женился и испытал
много радостей и был счастлив, когда не думал о значении своей жизни.