Неточные совпадения
Поднялся гвалт невообразимый… Я не могла как следует понять,
на чем порешили девочки, потому что в эту минуту передо мной появился важный, внушительного вида
институтский швейцар Петр.
— До свиданья, фея Ирэн! — еще раз прошептала я; и в первый раз по моем поступлении в мрачные
институтские стены снова сладкая надежда
на что-то хорошее постучалась мне в сердце.
Небольшой, очень полный, с седыми кудрями, с большим горбатым носом и добродушными глазами — он одним своим появлением вносил луч радости в
институтские стены. И любил же детей
на редкость, особенно маленьких седьмушек, к которым питал особенную нежность.
Месть Крошки удалась
на славу! Отняв от меня моего друга, она лишала меня последнего солнечного луча, последней радости в холодных, негостеприимных
институтских стенах.
Да, я любила ее, ужасно любила… Моя маленькая, одинокая душа томилась в ожидании друга, настоящего, искреннего… И он явился ко мне — не мечтательной, смеющейся лунной феей, а доброй сестрой и верным товарищем
на долгие
институтские годы… Мы крепко прижались друг к другу, счастливые нашей дружбой и примирением…
Неточные совпадения
Случалось даже, что по нескольку дней не бывало и раздражения, и Вера являлась ему безразлично с Марфенькой: обе казались парой прелестных институток
на выпуске, с
институтскими тайнами, обожанием, со всею мечтательною теориею и взглядами
на жизнь, какие только устанавливаются в голове институтки — впредь до опыта, который и перевернет все вверх дном.
Хиония Алексеевна пыталась было принять участие в этих прогулках: однажды она совсем решилась было преодолеть свой
институтский страх к оседланной лошади и даже, при помощи Ильи, взобралась
на Батыря, но при первой легкой рыси комом, как застреленная птица, свалилась с седла и даже слегка повихнула ногу.
Стабровский действительно любил Устеньку по-отцовски и сейчас невольно сравнивал ее с Дидей, сухой, выдержанной и насмешливой. У Диди не было сердца, как уверяла мисс Дудль, и Стабровский раньше смеялся над этою
институтскою фразой, а теперь невольно должен был с ней согласиться. Взять хоть настоящий случай. Устенька прожила у них в доме почти восемь лет, сроднилась со всеми, и
на прощанье у Диди не нашлось ничего ей сказать, кроме насмешки.
— Да, это наше
институтское воспитание ужасно, тетя, — вмешалась Лиза. — Теперь
на него очень много нападают.
Совсем, так-таки совсем был
институтский Малек-Адель: вот сейчас поцелует, завернется красным плащом и, улегшись в мусульманскую гробницу, скажет: «плачь обо мне, прекрасная христианка, и умри
на моем гробе».