Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Хотя бы ты нас поучил, братец батюшка; а мы никак
не умеем. С тех пор как
все, что у крестьян ни было, мы отобрали, ничего уже содрать
не можем. Такая беда!
Больше полугода, как я в разлуке с тою, которая мне дороже
всего на свете, и, что еще горестнее, ничего
не слыхал я о ней во
все это время.
Правдин. Подобное бесчеловечие вижу и в здешнем доме. Ласкаюсь, однако, положить скоро границы злобе жены и глупости мужа. Я уведомил уже о
всех здешних варварствах нашего начальника и
не сумневаюсь, что унять их возьмутся меры.
Милон. А! теперь я вижу мою погибель. Соперник мой счастлив! Я
не отрицаю в нем
всех достоинств. Он, может быть, разумен, просвещен, любезен; но чтоб мог со мною сравниться в моей к тебе любви, чтоб…
Софья.
Всех и вообразить
не можешь. Он хотя и шестнадцати лет, а достиг уже до последней степени своего совершенства и дале
не пойдет.
Скотинин. Я никуда
не шел, а брожу, задумавшись. У меня такой обычай, как что заберу в голову, то из нее гвоздем
не выколотишь. У меня, слышь ты, что вошло в ум, тут и засело. О том
вся и дума, то только и вижу во сне, как наяву, а наяву, как во сне.
Скотинин. Суженого конем
не объедешь, душенька! Тебе на свое счастье грех пенять. Ты будешь жить со мною припеваючи. Десять тысяч твоего доходу! Эко счастье привалило; да я столько родясь и
не видывал; да я на них
всех свиней со бела света выкуплю; да я, слышь ты, то сделаю, что
все затрубят: в здешнем-де околотке и житье одним свиньям.
Скотинин. Митрофан! Ты теперь от смерти на волоску. Скажи
всю правду; если б я греха
не побоялся, я бы те,
не говоря еще ни слова, за ноги да об угол. Да
не хочу губить души,
не найдя виноватого.
Г-жа Простакова. Как теленок, мой батюшка; оттого-то у нас в доме
все и избаловано. Вить у него нет того смыслу, чтоб в доме была строгость, чтоб наказать путем виноватого.
Все сама управляюсь, батюшка. С утра до вечера, как за язык повешена, рук
не покладываю: то бранюсь, то дерусь; тем и дом держится, мой батюшка!
Еремеевна.
Все дядюшка напугал. Чуть было в волоски ему
не вцепился. А ни за что… ни про что…
Г-жа Простакова.
Все вы, бестии, усердны на одних словах, а
не на деле…
Еремеевна(заплакав). Я
не усердна вам, матушка! Уж как больше служить,
не знаешь… рада бы
не токмо что… живота
не жалеешь… а
все не угодно.
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из глаз теперь
не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так пожить на свете слюбится.
Не век тебе, моему другу,
не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь
не по-твоему. Пусть же
все добрые люди увидят, что мама и что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)
Еремеевна(в слезах). Нелегкая меня
не приберет! Сорок лет служу, а милость
все та же…
Правдин. Лишь только из-за стола встали, и я, подошед к окну, увидел вашу карету, то,
не сказав никому, выбежал к вам навстречу обнять вас от
всего сердца. Мое к вам душевное почтение…
Стародум. Любопытна. Первое показалось мне странно, что в этой стороне по большой прямой дороге никто почти
не ездит, а
все объезжают крюком, надеясь доехать поскорее.
Стародум. Тут
не самолюбие, а, так называть, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе одном пекутся; об одном настоящем часе суетятся. Ты
не поверишь. Я видел тут множество людей, которым во
все случаи их жизни ни разу на мысль
не приходили ни предки, ни потомки.
Стародум. Богату! А кто богат? Да ведаешь ли ты, что для прихотей одного человека
всей Сибири мало! Друг мой!
Все состоит в воображении. Последуй природе, никогда
не будешь беден. Последуй людским мнениям, никогда богат
не будешь.
Стародум. Детям? Оставлять богатство детям? В голове нет. Умны будут — без него обойдутся; а глупому сыну
не в помощь богатство. Видал я молодцов в золотых кафтанах, да с свинцовой головою. Нет, мой друг! Наличные деньги —
не наличные достоинства. Золотой болван —
все болван.
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно было встретить отца родного, на которого
вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться
не могу. Где муж? Где сын? Как в пустой дом приехал! Наказание Божие!
Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
Г-жа Простакова. Родной, батюшка. Вить и я по отце Скотининых. Покойник батюшка женился на покойнице матушке. Она была по прозванию Приплодиных. Нас, детей, было с них восемнадцать человек; да, кроме меня с братцем,
все, по власти Господней, примерли. Иных из бани мертвых вытащили. Трое, похлебав молочка из медного котлика, скончались. Двое о Святой неделе с колокольни свалились; а достальные сами
не стояли, батюшка.
Последних крох
не жалеем, лишь бы сына
всему выучить.
Правдин. Это
все хорошо;
не забудьте, однако ж, сударыня, что гость ваш теперь только из Москвы приехал и что ему покой гораздо нужнее похвал вашего сына.
Г-жа Простакова. Врет он, друг мой сердечный! Нашел деньги, ни с кем
не делись.
Все себе возьми, Митрофанушка.
Не учись этой дурацкой науке.
Г-жа Простакова.
Не трудись по-пустому, друг мой! Гроша
не прибавлю; да и
не за что. Наука
не такая. Лишь тебе мученье, а
все, вижу, пустота. Денег нет — что считать? Деньги есть — сочтем и без Пафнутьича хорошохонько.
Г-жа Простакова. Как тебе
не знать большого свету, Адам Адамыч? Я чай, и в одном Петербурге ты
всего нагляделся.
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я
не знаю твоей книжки, однако читай ее, читай. Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать
не станет. Я боюсь для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из них
все то, что переведено по-русски. Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько в свете быть возможно.
Софья.
Все мое старание употреблю заслужить доброе мнение людей достойных. Да как мне избежать, чтоб те, которые увидят, как от них я удаляюсь,
не стали на меня злобиться?
Не можно ль, дядюшка, найти такое средство, чтоб мне никто на свете зла
не пожелал?
Стародум. Поверь мне, всякий найдет в себе довольно сил, чтоб быть добродетельну. Надобно захотеть решительно, а там
всего будет легче
не делать того, за что б совесть угрызала.
Стародум. А того
не знают, что у двора всякая тварь что-нибудь да значит и чего-нибудь да ищет; того
не знают, что у двора
все придворные и у
всех придворные. Нет, тут завидовать нечему: без знатных дел знатное состояние ничто.
Стародум. Как! А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что, как бы он знатен ни был, душа его прямого удовольствия
не вкушает. Вообрази себе человека, который бы
всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего желать
не оставалось. Ведь тогда
вся душа его занялась бы одним чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать, а лишь есть чего бояться?
Софья. Вижу, какая разница казаться счастливым и быть действительно. Да мне это непонятно, дядюшка, как можно человеку
все помнить одного себя? Неужели
не рассуждают, чем один обязан другому? Где ж ум, которым так величаются?
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет. Никому и в голову
не входит, что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель
все заменяет, а добродетели ничто заменить
не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…
Стародум(c нежнейшею горячностию). И мое восхищается, видя твою чувствительность. От тебя зависит твое счастье. Бог дал тебе
все приятности твоего пола. Вижу в тебе сердце честного человека. Ты, мой сердечный друг, ты соединяешь в себе обоих полов совершенства. Ласкаюсь, что горячность моя меня
не обманывает, что добродетель…
Стародум(целуя сам ее руки). Она в твоей душе. Благодарю Бога, что в самой тебе нахожу твердое основание твоего счастия. Оно
не будет зависеть ни от знатности, ни от богатства.
Все это прийти к тебе может; однако для тебя есть счастье
всего этого больше. Это то, чтоб чувствовать себя достойною
всех благ, которыми ты можешь наслаждаться…
Стародум(один). Он, конечно, пишет ко мне о том же, о чем в Москве сделал предложение. Я
не знаю Милона; но когда дядя его мой истинный друг, когда
вся публика считает его честным и достойным человеком… Если свободно ее сердце…
Он с холодною кровью усматривает
все степени опасности, принимает нужные меры, славу свою предпочитает жизни; но что
всего более — он для пользы и славы отечества
не устрашается забыть свою собственную славу.
Милон. Душа благородная!.. Нет…
не могу скрывать более моего сердечного чувства… Нет. Добродетель твоя извлекает силою своею
все таинство души моей. Если мое сердце добродетельно, если стоит оно быть счастливо, от тебя зависит сделать его счастье. Я полагаю его в том, чтоб иметь женою любезную племянницу вашу. Взаимная наша склонность…
Скотинин (Стародуму). Ба! Да ты весельчак. Давеча я думал, что к тебе приступу нет. Мне слова
не сказал, а теперь
все со мной смеешься.
Г-жа Простакова (Стародуму). Хорошо ли отдохнуть изволил, батюшка? Мы
все в четвертой комнате на цыпочках ходили, чтоб тебя
не обеспокоить;
не смели в дверь заглянуть; послышим, ан уж ты давно и сюда вытти изволил.
Не взыщи, батюшка…
Вот в чем дело, батюшка. За молитвы родителей наших, — нам, грешным, где б и умолить, — даровал нам Господь Митрофанушку. Мы
все делали, чтоб он у нас стал таков, как изволишь его видеть.
Не угодно ль, мой батюшка, взять на себя труд и посмотреть, как он у нас выучен?
Стародум. О, конечно, сударыня. В человеческом невежестве весьма утешительно считать
все то за вздор, чего
не знаешь.
Стародум(Милону). Об заклад
не бейся. Я думаю, что Скотинины
все родом крепколобы.
Стародум(встает и
все встают). Поди, мой друг; однако я с тобою
не прощаюсь.
Г-жа Простакова (к Еремеевне). Ты во
всю ночь
не смей вздремать у Софьиных дверей. Лишь она проснется, беги ко мне.
Стародум. Благодарение Богу, что человечество найти защиту может! Поверь мне, друг мой, где государь мыслит, где знает он, в чем его истинная слава, там человечеству
не могут
не возвращаться его права. Там
все скоро ощутят, что каждый должен искать своего счастья и выгод в том одном, что законно… и что угнетать рабством себе подобных беззаконно.
Стародум. Льстец есть тварь, которая
не только о других, ниже о себе хорошего мнения
не имеет.
Все его стремление к тому, чтоб сперва ослепить ум у человека, а потом делать из него, что ему надобно. Он ночной вор, который сперва свечу погасит, а потом красть станет.
Стародум. Они в руках государя. Как скоро
все видят, что без благонравия никто
не может выйти в люди; что ни подлой выслугой и ни за какие деньги нельзя купить того, чем награждается заслуга; что люди выбираются для мест, а
не места похищаются людьми, — тогда всякий находит свою выгоду быть благонравным и всякий хорош становится.
Так, мой друг; да я ждал бы, чтобы при
всех науках
не забывалась главная цель
всех знаний человеческих, благонравие.
Г-жа Простакова. Простил! Ах, батюшка!.. Ну! Теперь-то дам я зорю канальям своим людям. Теперь-то я
всех переберу поодиночке. Теперь-то допытаюсь, кто из рук ее выпустил. Нет, мошенники! Нет, воры! Век
не прощу,
не прощу этой насмешки.