Неточные совпадения
Шубин
почти не показывался; он с лихорадочною деятельностью занялся своим искусством: либо сидел взаперти у себя
в комнате и выскакивал оттуда
в блузе, весь выпачканный глиной, либо проводил дни
в Москве, где у него была студия, куда приходили к нему модели и италиянские формовщики, его приятели и
учителя.
Неточные совпадения
Почти месяц после того, как мы переехали
в Москву, я сидел на верху бабушкиного дома, за большим столом и писал; напротив меня сидел рисовальный
учитель и окончательно поправлял нарисованную черным карандашом головку какого-то турка
в чалме. Володя, вытянув шею, стоял сзади
учителя и смотрел ему через плечо. Головка эта была первое произведение Володи черным карандашом и нынче же,
в день ангела бабушки, должна была быть поднесена ей.
Уроки Томилина становились все более скучны, менее понятны, а сам
учитель как-то неестественно разросся
в ширину и осел к земле. Он переоделся
в белую рубаху с вышитым воротом, на его голых, медного цвета ногах блестели туфли зеленого сафьяна. Когда Клим, не понимая чего-нибудь, заявлял об этом ему, Томилин, не сердясь, но с явным удивлением, останавливался среди комнаты и говорил
почти всегда одно и то же:
Почти в каждом
учителе Клим открывал несимпатичное и враждебное ему, все эти неряшливые люди
в потертых мундирах смотрели на него так, как будто он был виноват
в чем-то пред ними. И хотя он скоро убедился, что
учителя относятся так странно не только к нему, а
почти ко всем мальчикам, все-таки их гримасы напоминали ему брезгливую мину матери, с которой она смотрела
в кухне на раков, когда пьяный продавец опрокинул корзину и раки, грязненькие, суховато шурша, расползлись по полу.
Клим усмехнулся, но промолчал. Он уже приметил, что все студенты, знакомые брата и Кутузова, говорят о профессорах, об университете
почти так же враждебно, как гимназисты говорили об
учителях и гимназии.
В поисках причин такого отношения он нашел, что тон дают столь различные люди, как Туробоев и Кутузов. С ленивенькой иронией, обычной для него, Туробоев говорил:
Он тихо,
почти машинально, опять коснулся глаз: они стали более жизненны, говорящи, но еще холодны. Он долго водил кистью около глаз, опять задумчиво мешал краски и провел
в глазу какую-то черту, поставил нечаянно точку, как
учитель некогда
в школе поставил на его безжизненном рисунке, потом сделал что-то, чего и сам объяснить не мог,
в другом глазу… И вдруг сам замер от искры, какая блеснула ему из них.