Неточные совпадения
—
Тот самый. Я знаю, Степан Николаич, про него распустили слух, будто он там
с каких-то подрядчиков или винокуров деньги брал. Да ведь кто это
говорит? Пеликанов! А возможно ли Пеликанову верить, когда всем известно, что он просто — шпион!
Тентелеев, человек ужасно чванливый, стал просить хозяина представить его; но
та, как только услыхала его фамилию:"Как? —
говорит, — сметь знакомиться
с автором Дяди
Тома?
Да-с, да-с, я западник, я предан Европе;
то есть,
говоря точнее, я предан образованности,
той самой образованности, над которою так мило у нас теперь потешаются, — цивилизации, — да, да, это слово еще лучше, и люблю ее всем сердцем, и верю в нее, и другой веры у меня нет и не будет.
— Очень вам благодарен, — перебил его Потугин, вставая и раскланиваясь, — но я уже так-таки многонько беседовал
с вами,
то есть, собственно,
говорил я один, а вы, вероятно, сами по себе заметили, что человеку всегда как-то совестно и неловко становится, когда он много наговорит — один. Особенно так,
с первого раза: вот, мол, я каков, посмотри! До приятного свиданья… А я, повторяю, очень рад моему знакомству
с вами.
— Вы должны непременно посетить нас, —
говорила между
тем Литвинову Ирина. Мы живем в Ноtel dе L'Europe. От четырех до шести я всегда дома. Мы
с вами так давно не видались.
— О господи! — воскликнул
с комической ужимкой Потугин, — какие нынче стали молодые люди! Прелестнейшая дама приглашает их к себе, засылает за ними гонцов, нарочных, а они чинятся! Стыдитесь, милостивый горсударь, стыдитесь. Вот ваша шляпа. Возьмите ее, и"форвертс!" — как
говорят наши друзья, пылкие немцы. Литвинов постоял еще немного в раздумье, но кончил
тем, что взял шляпу и вышел из комнаты вместе
с Потугиным.
— О да! — Ирина вздохнула. — Тут есть особенные причины… Вы, конечно, слыхали про Элизу Бельскую… Вот
та, что умерла в позапрошлом году такой ужасной смертью?.. Ах, да ведь я забыла, что вам неизвестны наши истории… К счастью, к счастью, неизвестны. Оh, quelle chance! Наконец-то, наконец один человек, живой человек, который нашего ничего не знает! И по-русски можно
с ним
говорить, хоть дурным языком, да русским, а не этим вечным приторным, противным, петербургским французским языком!
За обедом Литвинову довелось сидеть возле осанистого бель-ома
с нафабренными усами, который все молчал и только пыхтел да глаза таращил… но, внезапно икнув, оказался соотечественником, ибо тут же
с сердцем промолвил по-русски:"А я
говорил, что не надо было есть дыни!"Вечером тоже не произошло ничего утешительного: Биндасов в глазах Литвинова выиграл сумму вчетверо больше
той, которую у него занял, но ни только не возвратил ему своего долга, а даже
с угрозой посмотрел ему в лицо, как бы собираясь наказать его еще чувствительнее именно за
то, что он был свидетелем выигрыша.
— Потому, — подхватила
с внезапною силой Ирина, — что мне стало уже слишком невыносимо, нестерпимо, душно в этом свете, в этом завидном положении, о котором вы
говорите; потому что, встретив вас, живого человека, после всех этих мертвых кукол — вы могли видеть образчики их четвертого дня, там, au Vieux Chateau, — я обрадовалась как источнику в пустыне, а вы называете меня кокеткой, и подозреваете меня, и отталкиваете меня под
тем предлогом, что я действительно была виновата перед вами, а еще больше перед самой собою!
Позвольте доложить вам, — начал я, —
с"вьюношами"надо всегда
говорить почтительно, — я вам, милостивый государь, удивляюсь; вы занимаетесь естественными науками — и до сих пор не обратили внимания на
тот факт, что все плотоядные и хищные животные, звери, птицы, все
те, кому нужно отправляться на добычу, трудиться над доставлением живой пищи и себе, и своим детям… а вы ведь человека причисляете к разряду подобных животных?"–"
Не
говорю уже о
том, что любовь в них постоянно является как следствие колдовства, приворота, производится питием"забыдущим"и называется даже присухой, зазнобой; не
говорю также о
том, что наша так называемая эпическая литература одна, между всеми другими, европейскими и азиятскими, одна, заметьте, не представила — коли Ваньку — Таньку не считать никакой типической пары любящихся существ; что святорусский богатырь свое знакомство
с суженой-ряженой всегда начинает
с того, что бьет ее по белому телу"нежалухою", отчего"и женский пол пухол живет", — обо всем этом я
говорить не стану; но позволю себе обратить ваше внимание на изящный образ юноши, жень-премье, каким он рисовался воображению первобытного, нецивилизованного славянина.
А
говорю я вам все это для
того, чтобы кончить поскорее эту… эту трагикомедию, — прибавил он
с новым порывом ожесточения и стыда.
Потугин обратился к Татьяне и начал беседовать
с нею тихим и мягким голосом,
с ласковым выражением на слегка наклоненном лице; и она, к собственному изумлению, отвечала ему легко и свободно; ей было приятно
говорить с этим чужим,
с незнакомцем, между
тем как Литвинов по-прежнему сидел неподвижно,
с тою же неподвижной и нехорошей улыбкой на губах.
—
То есть ревности, хотите вы сказать? Эх, молодой человек, молодой человек, стыдно вам финтить и лукавить, стыдно не понять, какое горькое горе
говорит теперь моими устами. Нет, не в одинаковом мы положении
с вами! Я, я, старый, смешной, вполне безвредный чудак… а вы!
— Вы полюбили другую женщину, — начала она, — и я догадываюсь, кто она… Мы
с ней вчера встретились, не правда ли?.. Что ж! Я знаю, что мне теперь остается делать. Так как вы сами
говорите, что это чувство в вас неизменно… (Татьяна остановилась на миг; быть может, она еще надеялась, что Литвинов не пропустит этого последнего слова без возражения, но он ничего не сказал)
то мне остается возвратить вам… ваше слово.
Жить в ее близости, посещать ее, делить
с ней развращенную меланхолию модной дамы, которая и тяготится и скучает светом, а вне его круга существовать не может, быть домашним другом ее и, разумеется, его превосходительства… пока… пока минет каприз и приятель-плебей потеряет свою пикантность и
тот же тучный генерал или господин Фиников его заменит — вот это возможно, и приятно, и, пожалуй, полезно…
говорит же она о полезном применении моих талантов! — а
тот умысел несбыточен! несбыточен…"В душе Литвинова поднимались, как мгновенные удары ветра перед грозой, внезапные, бешеные порывы…
"Не знаю, больше ли вы теперь передо мной виноваты, чем тогда; но знаю, что теперешний удар гораздо сильнее… Это конец. Вы мне
говорите:"Я не могу"; и я вам повторяю тоже:"Я не могу…
того, что вы хотите, Не могу и не хочу". Не отвечайте мне. Вы не в состоянии дать мне единственный ответ, который я бы принял. Я уезжаю завтра рано
с первым поездом. Прощайте, будьте счастливы… Мы, вероятно, больше не увидимся".
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Нет, этого уже невозможно выгнать: он
говорит, что в детстве мамка его ушибла, и
с тех пор от него отдает немного водкою.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время
говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит
с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший
с другой стороны Бобчинский летит вместе
с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий (
с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что
тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд
с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы,
говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Говорят, что я им солоно пришелся, а я, вот ей-богу, если и взял
с иного,
то, право, без всякой ненависти.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он
говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь.
С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.