Неточные совпадения
Подражая примеру графини, и княгиня Вabette, та самая, у которой на руках умер Шопен (в Европе считают около тысячи дам, на руках которых он испустил дух), и княгиня Аnnеttе, которая
всем бы взяла, если бы по временам, внезапно, как запах капусты среди тончайшей амбры, не проскакивала в ней простая деревенская прачка; и княгиня Расhеtte, с которою случилось такое несчастие: муж ее попал на видное место и вдруг, Dieu sait pourquoi, прибил градского
голову и украл двадцать тысяч рублей серебром казенных денег; и смешливая княжна Зизи, и слезливая княжна Зозо —
все они оставляли в стороне своих земляков, немилостиво обходились с ними…
Пришло несколько офицерчиков, выскочивших на коротенький отпуск в Европу и обрадовавшихся случаю, конечно, осторожно и не выпуская из
головы задней мысли о полковом командире, побаловаться с умными и немножко даже опасными людьми; прибежали двое жиденьких студентиков из Гейдельберга — один
все презрительно оглядывался, другой хохотал судорожно… обоим было очень неловко; вслед за ними втерся французик, так называемый п' ти женом грязненький, бедненький, глупенький… он славился между своими товарищами, коммивояжерами, тем, что в него влюблялись русские графини, сам же он больше помышлял о даровом ужине; явился, наконец, Тит Биндасов, с виду шумный бурш, а в сущности, кулак и выжига, по речам террорист, по призванию квартальный, друг российских купчих и парижских лореток, лысый, беззубый, пьяный; явился он весьма красный и дрянной, уверяя, что спустил последнюю копейку этому"шельмецу Беназету", а на деле он выиграл шестнадцать гульденов…
Что ж, по-вашему, лучше, как у нас: чиноначалие и безурядица? И притом, разве
все эти фразы, от которых так много пьянеет молодых
голов: презренная буржуазия, souverainite du peuple, право на работу, — разве они тоже не общие места? А что до любви, неразлучной с ненавистью.
В другой раз он застал ее в слезах, с
головою, опертою на руки, с распущенными локонами; и когда,
весь перетревоженный, он спросил о причине ее печали, она молча указала пальцем себе на грудь.
Он испытывал ощущение, подобное тому, которое овладевает человеком, когда он смотрит с высокой башни вниз:
вся внутренность его замирала и
голова кружилась тихо и приторно.
о, как это
все было жестоко и унизительно безобразно!"Ирина не хочет меня видеть, — беспрестанно вертелось у него в
голове. — это ясно;но почему же?
Литвинов произнес
всю эту речь торопливо, отрывисто, не поворачивая
головы. Ирина не шевелилась и только по временам чуть-чуть протягивала к нему руки.
Вот, извольте посмотреть: идет жень-премье; шубоньку сшил он себе кунью, по
всем швам строченную, поясок семишелковый под самые мышки подведен, персты закрыты рукавчиками, ворот в шубе сделан выше
головы, спереди-то не видать лица румяного, сзади-то не видать шеи беленькой, шапочка сидит на одном ухе, а на ногах сапоги сафьянные, носы шилом, пяты востры — вокруг носика-то носа яйцо кати; под пяту-пяту воробей лети-перепурхивай.
Литвинов посмотрел на Потугина, и ему показалось, что он никогда еще не встречал человека более одинокого, более заброшенного…более несчастного. Он не робел на этот раз, не чинился;
весь понурый и бледный, с
головою на груди и руками на коленях, он сидел неподвижно и только усмехался унылой усмешкой. Жалко стало Литвинову этого бедного, желчного чудака.
Литвинов попытался изгнать из
головы образ Ирины; но это ему не удалось. Он именно потому и не вспоминал о своей невесте; он чувствовал: сегодня тот образ своего места не уступит. Он положил, не тревожась более, ждать разгадки
всей этой"странной истории"; разгадка эта не могла замедлиться, и Литвинов нисколько не сомневался в том, что она будет самая безобидная и естественная. Так думал он, а между тем не один образ Ирины не покидал его —
все слова ее поочередно приходили ему на память.
Увлеченный соревнованием, граф Х., наш несравненный дилетант (смотри главу I),"сказал"шансонетку своего изобретения, целиком выкраденную у Оффенбаха. Ее игривый припев на слова:"quel oeuf? quel boeuf?" — заставил закачаться вправо и влево почти
все дамские
головы; одна даже застонала слегка, и неотразимое, неизбежное слово"Сharmant! charmant!"промчалось по
всем устам. Ирина переглянулась с Литвиновым и опять затрепетало около ее губ то затаенное, насмешливое выражение…
… И хоть бы капля живой струи подо
всем этим хламом и сором! Какое старье, какой ненужный вздор, какие плохие пустячки занимали
все эти
головы, эти души, и не в один только этот вечер занимали их они, не только в свете, но и дома, во
все часы и дни, во
всю ширину и глубину их существования! И какое невежество в конце концов! Какое непонимание
всего, на чем зиждется, чем украшается человеческая жизнь!
Видно было, что она не тронулась с места, не шевельнулась
все это время. Она медленно приподняла
голову и, увидав Литвинова,
вся вздрогнула и ухватилась за ручку кресла.
Поезд опоздал несколькими минутами. Томление Литвинова перешло в мучительную тоску: он не мог устоять на месте и,
весь бледный, терся и толпился между народом."Боже мой, — думал он, — хоть бы еще сутки…"Первый взгляд на Таню, первый взгляд Тани… вот что его страшило, вот что надо было поскорей пережить… А после? А после — будь что будет!.. Он уже не принимал более никакого решения, он уже не отвечал за себя. Вчерашняя фраза болезненно мелькнула у него в
голове… И вот как он встречает Таню!..
Вот — ты приехала сюда, бедная девушка, — думал он, — ты, которую я так ждал и звал, с которою я
всю жизнь хотел пройти до конца, ты приехала, ты мне поверила…а я…а я…"Литвинов наклонил
голову; но Капитолина Марковна не дала ему задуматься; она осыпала его вопросами.
Он махнул рукой на
все свое правильное, благоустроенное, добропорядочное будущее: он знал, что он бросается очертя
голову в омут, куда и заглядывать не следовало…
— Скажи только"да!" — твердила она Литвинову — а уж я
все улажу… Ну хоть
головой мне кивни! головкой-то хоть разочек, вот так!
"Приходи сегодня ко мне, — писала она ему: — он отлучился на целый день. Твое письмо меня чрезвычайно взволновало. Я
все думаю, думаю… и
голова кружится от дум. Мне очень тяжело, но ты меня любишь, и я счастлива. Приходи.
Ирина верхом обогнала его; рядом с нею ехал тучный генерал. Она узнала Литвинова, кивнула ему
головой и, ударив лошадь по боку хлыстиком, подняла ее в галоп, потом вдруг пустила ее во
всю прыть. Темный вуаль ее взвился по ветру…
Молотом ударила кровь в
голову Литвинова, а потом медленно и тяжело опустилась на сердце и так камнем в нем и застыла. Он перечел письмо Ирины и, как в тот раз в Москве, в изнеможении упал на диван и остался неподвижным. Темная бездна внезапно обступила его со
всех сторон, и он глядел в эту темноту бессмысленно и отчаянно. Итак, опять, опять обман, или нет, хуже обмана — ложь и пошлость…
Совершенно уничтоженный и безнадежно несчастный, он, однако, отдыхал, отдыхал после тревог и терзаний последней недели, после
всех этих ударов, раз за разом обрушившихся на его
голову.
— Сейчас, Степан Николаич, сейчас. А ты, голубчик, процветаешь, наслаждаешься! Ну и слава богу! Куда это тебя несет теперь?.. Вот не думал, не гадал… Помнишь Баден? Эх, было житье! Кстати, Биндасова тоже ты помнишь? Представь, умер. В акцизные попал да подрался в трактире: ему кием
голову и проломили. Да, да, тяжелые подошли времена! А
все же я скажу: Русь… экая эта Русь! Посмотри хоть на эту пару гусей: ведь в целой Европе ничего нет подобного. Настоящие арзамасские!