Неточные совпадения
Вот
в чем вопрос.
Один не может красть, грабить, но
целый народ может. Но сколько именно нужно для этого? Почему 1, 10, 100 человек не должны нарушать закона бога, а очень много могут?»
В хвалебном некрологе этом пишется о том, что Баллу был духовным руководителем общины, что он произнес от 8 до 9 тысяч проповедей, женил 1000 пар и написал около 500 статей, но ни
одного слова не сказано о той
цели, которой он посвятил свою жизнь, не сказано даже и слова: «непротивление».
По первому жизнепониманию жизнь человека заключается
в одной его личности;
цель его жизни —
в удовлетворении воли этой личности.
По второму жизнепониманию жизнь человека заключается не
в одной его личности, а
в совокупности и последовательности личностей:
в племени, семье, роде, государстве;
цель жизни заключается
в удовлетворении воли этой совокупности личностей.
Дикарь признает жизнь только
в себе,
в своих личных желаниях. Благо его жизни сосредоточено
в нем
одном. Высшее благо для него есть наиполнейшее удовлетворение его похоти. Двигатель его жизни есть личное наслаждение. Религия его состоит
в умилостивлении божества к своей личности и
в поклонении воображаемым личностям богов, живущим только для личных
целей.
Все эти разнообразные формы жизни основаны на
одном представлении о том, что жизнь личности не есть достаточная
цель жизни, что смысл жизни может быть найден только
в совокупности личностей.]
Для того, чтобы власть
одних людей над другими достигала своей
цели ограничения людей, стремившихся к личным
целям в ущерб общего, нужно было, чтобы власть находилась
в руках людей непогрешимых, как это предполагается у китайцев или как это предполагалось
в Средние века и теперь для людей, верующих
в святость помазания. Только при этом условии получало свое оправдание общественное устройство.
Насилие всегда,
в лучшем случае, если оно не преследует
одних личных
целей людей, находящихся во власти, отрицает и осуждает
в одной неподвижной форме закона то, что большею частью уже гораздо прежде отрицалось и осуждалось общественным мнением, но с тою разницею, что, тогда как общественное мнение отрицает и осуждает все поступки, противные нравственному закону, захватывая поэтому
в свое осуждение самые разнообразные положения, закон, поддерживаемый насилием, осуждает и преследует только известный, очень узкий ряд поступков, этим самым как бы оправдывая все поступки такого же порядка, не вошедшие
в его определение.
Для покорения христианству диких народов, которые нас не трогают и на угнетение которых мы ничем не вызваны, мы, вместо того чтобы прежде всего оставить их
в покое, а
в случае необходимости или желания сближения с ними воздействовать на них только христианским к ним отношением, христианским учением, доказанным истинными христианскими делами терпения, смирения, воздержания, чистоты, братства, любви, мы, вместо этого, начинаем с того, что, устраивая среди них новые рынки для нашей торговли, имеющие
целью одну нашу выгоду, захватываем их землю, т. е. грабим их, продаем им вино, табак, опиум, т. е. развращаем их и устанавливаем среди них наши порядки, обучаем их насилию и всем приемам его, т. е. следованию
одному животному закону борьбы, ниже которого не может спуститься человек, делаем всё то, что нужно для того, чтобы скрыть от них всё, что есть
в нас христианского.
Ехавшая с нами
в одном поезде либеральная дама, увидав
в зале 1-го класса губернатора и офицеров и узнав про
цель их поездки, начала нарочно, громко, так, чтобы они слышали, ругать порядки нашего времени и срамить людей, участвующих
в этом деле.
Часто, когда видишь не только рекрутские наборы, учения военных, маневры, но городовых с заряженными револьверами, часовых, стоящих с ружьями и налаженными штыками, когда слышишь (как я слышу
в Хамовниках, где я живу)
целыми днями свист и шлепанье пуль, влипающих
в мишень, и видишь среди города, где всякая попытка самоуправства, насилия запрещается, где не разрешается продажа пороха, лекарств, быстрая езда, бездипломное лечение и т. п., видишь
в этом же городе тысячи дисциплинированных людей, обучаемых убийству и подчиненных
одному человеку, — спрашиваешь себя: да как же те люди, которые дорожат своею безопасностью, могут спокойно допускать и переносить это?
Разница между загипнотизированными искусственным способом и теми, которые находятся под влиянием государственного внушения, состоит
в том, что искусственно загипнотизированным внушено их воображаемое положение вдруг,
одним лицом и
в самый короткий промежуток времени, и потому внушение это представляется нам
в резкой, удивляющей нас форме, тогда как людям, действующим под государственным внушением, их воображаемое положение внушается им исподволь, понемногу, незаметно, с детства, иногда не только годами, но
целыми поколениями, и кроме того внушается не
одним лицом, а всеми окружающими их.
Ты, всякую минуту могущий умереть, подписываешь смертный приговор, объявляешь войну, идешь на войну, судишь, мучаешь, обираешь рабочих, роскошествуешь среди нищих и научаешь слабых и верящих тебе людей тому, что это так и должно быть и что
в этом обязанность людей, рискуя тем, что
в тот самый момент, как ты сделал это, залетит
в тебя бактерия или пуля, и ты захрипишь и умрешь и навеки лишишься возможности исправить, изменить то зло, которое ты сделал другим и, главное, себе, погубив задаром
один раз
в целой вечности данную тебе жизнь, не сделав
в ней то
одно, что ты несомненно должен был сделать.
Неточные совпадения
Влас отвечал задумчиво: // — Бахвалься! А давно ли мы, // Не мы
одни — вся вотчина… // (Да… все крестьянство русское!) // Не
в шутку, не за денежки, // Не три-четыре месяца, // А
целый век… да что уж тут! // Куда уж нам бахвалиться, // Недаром Вахлаки!
Скотинин. Люблю свиней, сестрица, а у нас
в околотке такие крупные свиньи, что нет из них ни
одной, котора, став на задни ноги, не была бы выше каждого из нас
целой головою.
На это отвечу:
цель издания законов двоякая:
одни издаются для вящего народов и стран устроения, другие — для того, чтобы законодатели не коснели
в праздности…"
Одна из них описана выше; из остальных трех первая имела
целью разъяснить глуповцам пользу от устройства под домами каменных фундаментов; вторая возникла вследствие отказа обывателей разводить персидскую ромашку и третья, наконец, имела поводом разнесшийся слух об учреждении
в Глупове академии.
Они тем легче могли успеть
в своем намерении, что
в это время своеволие глуповцев дошло до размеров неслыханных. Мало того что они
в один день сбросили с раската и утопили
в реке
целые десятки излюбленных граждан, но на заставе самовольно остановили ехавшего из губернии, по казенной подорожной, чиновника.