Неточные совпадения
Все люди равны, и государь тот же человек, как и мы; зачем мы будем ему подати платить, зачем я буду подвергать свою жизнь опасности, чтобы
убить на
войне человека, мне не сделавшего никакого зла?
Человек, верующий в боговдохновенность Ветхого Завета и святость Давида, завещающего на смертном одре убийство старика, оскорбившего его и которого он сам не мог
убить, так как был связан клятвою (3-я Книга Царей, глава 2, стих 8), и тому подобные мерзости, которыми полон Ветхий Завет, не может верить в нравственный закон Христа; человек, верующий в учение и проповеди церкви о совместимости с христианством казней,
войн, не может уже верить в братство всех людей.
Те, которые принимают участие в
войнах, и не думают уже спрашивать себя, имеют ли какое-либо оправдание эти бесчисленные смертоубийства; справедливы ли они, или нет, законны или незаконны, невинны или преступны, нарушают ли они, или нет главный закон, запрещающий
убивать (без законной причины).
«
Война! Драться! Резаться!
Убивать людей! Да, в наше время, с нашим просвещением, с нашей наукой, с нашей философией, существует учреждение особых училищ, в которых учат
убивать,
убивать издалека, с совершенством,
убивать много людей сразу,
убивать несчастных, жалких людей, ни в чем не виноватых людей, поддерживающих семьи, и
убивать их без всякого суда.
Автор видит весь ужас
войны; видит, что причина ее в том, что правительства, обманывая людей, заставляют их идти
убивать и умирать без всякой для них нужды; видит и то, что люди, которые составляют войска, могли бы обратить оружие против правительств и потребовать у них отчета.
В худшем же случае будет то, что при всех тех же прежних условиях рабства меня еще пошлют на
войну, где я вынужден буду
убивать ничего не сделавших мне людей чужих народов, где могу быть искалечен и убит и где могу попасть в такое место, как это бывало в Севастополе и как бывает во всякой
войне, где люди посылаются на верную смерть, и, что мучительнее всего, могу быть послан против своих же соотечественников и должен буду
убивать своих братьев для династических или совершенно чуждых мне правительственных интересов.
Я знаю про себя, что мне не нужно отделение себя от других народов, и потому я не могу признавать своей исключительной принадлежности к какому-либо народу и государству и подданства какому-либо правительству; знаю про себя, что мне не нужны все те правительственные учреждения, которые устраиваются внутри государств, и потому я не могу, лишая людей, нуждающихся в моем труде, отдавать его в виде подати на ненужные мне и, сколько я знаю, вредные учреждения; я знаю про себя, что мне не нужны ни управления, ни суды, производимые насилием, и потому я не могу участвовать ни в том, ни в другом; я знаю про себя, что мнене нужно ни нападать на другие народы,
убивая их, ни защищаться от них с оружием в руках, и потому я не могу участвовать в
войнах и приготовлениях к ним.
Убьют, повесят, засекут женщин, стариков, невинных, как у нас в России недавно на Юзовском заводе и как это делается везде в Европе и Америке — в борьбе с анархистами и всякими нарушителями существующего порядка: расстреляют,
убьют, повесят сотни, тысячи людей, или, как это делают на
войнах, — побьют, погубят миллионы людей, или как это делается постоянно, — губят души людей в одиночных заключениях, в развращенном состоянии солдатства, и никто не виноват.
То ли ты делаешь, когда, будучи землевладельцем, фабрикантом, ты отбираешь произведения труда бедных, строя свою жизнь на этом ограблении, или, будучи правителем, судьей, насилуешь, приговариваешь людей к казням, или, будучи военным, готовишься к
войнам, воюешь, грабишь,
убиваешь?
Неточные совпадения
В среде людей, к которым принадлежал Сергей Иванович, в это время ни о чем другом не говорили и не писали, как о Славянском вопросе и Сербской
войне. Всё то, что делает обыкновенно праздная толпа,
убивая время, делалось теперь в пользу Славян. Балы, концерты, обеды, спичи, дамские наряды, пиво, трактиры — всё свидетельствовало о сочувствии к Славянам.
— На
войне тысячи
убивают, а жить от этого не легче.
И до начала нынешней мировой
войны мы насиловали и
убивали в самой глубине жизни не меньше, чем во время
войны.
— А вот
убьют его у тебя при первой же
войне! — угрожает папаша.
На
войне ведь не беда, если солдат
убьет такого неприятеля, который ни одного выстрела не послал в наш стан: он подвернулся под пулю — и довольно.