Неточные совпадения
От этого-то и происходит
то кажущееся сначала
странным явление, что у народов, признающих религиозные учения гораздо более низкого уровня, чем христианство, но имеющих точные внешние определения брака, семейное начало, супружеская верность несравненно тверже, чем у так называемых христиан.
Дело в
том, что по
странной ошибке нашего ума полет нашей веры всегда соединен с понятием о восхождении вверх, причем не думают о
том, что, как бы высоко мы ни поднимались, нам все-таки придется опять спуститься вниз, чтобы стать твердой ногой в каком-нибудь другом мире.
Часто бывает, что придет мысль, которая кажется и верной и вместе
странной, и боишься поверить ей. Но потом, если хорошенько подумаешь,
то видишь, что
та мысль, которая казалась
странной, — самая простая истина, такая, что если раз узнал, в нее уже нельзя перестать верить.
Для
того, чтобы светильник мог дать спокойный свет, нужно, чтобы он был поставлен в защищенное от ветра место. Если же светильник на ветру,
то свет будет дрожать, и от него будут падать
странные, темные тени. Такие же
странные и темные тени будут падать на душу человека от непроверенных, ничтожных, разнообразных мыслей.
Объяснение этого
странного противоречия только одно: люди все в глубине души знают, что жизнь их не в теле, а в духе, и что всякие страдания всегда нужны, необходимы для блага духовной жизни. Когда люди, не видя смысла в человеческой жизни, возмущаются против страданий, но все-таки продолжают жить,
то происходит это только оттого, что они умом утверждают телесность жизни, в глубине же души знают, что она духовна и что никакие страдания не могут лишить человека его истинного блага.
Те, которые утверждают, что здешний мир юдоль плача, место испытания и т. п., а
тот мир есть мир блаженства, как будто утверждают, что весь бесконечный мир божий прекрасен, или во всем мире божием жизнь прекрасна, кроме как только в одном месте и времени, а именно в
том, в котором мы живем теперь.
Странная была бы случайность. Разве это не очевидное непонимание смысла и назначения своей жизни?
Тут одно обстоятельство очень странное было, —
странное тем, собственно, что случай такой очень редко бывает.
— Странны, право, бывают в обществе многие понятия, но уж
страннее того, которое досталось этому несчастному материализму, и придумать нельзя.
— Однако вот какой-то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какою-то анфиладой мраморных ступеней, и какие-то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких-то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще
страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Неточные совпадения
Что шаг,
то натыкалися // Крестьяне на диковину: // Особая и
странная // Работа всюду шла. // Один дворовый мучился // У двери: ручки медные // Отвинчивал; другой // Нес изразцы какие-то. // «Наковырял, Егорушка?» — // Окликнули с пруда. // В саду ребята яблоню // Качали. — Мало, дяденька! // Теперь они осталися // Уж только наверху, // А было их до пропасти!
Голова у этого другого градоначальника была совершенно новая и притом покрытая лаком. Некоторым прозорливым гражданам показалось
странным, что большое родимое пятно, бывшее несколько дней
тому назад на правой щеке градоначальника, теперь очутилось на левой.
Но в том-то именно и заключалась доброкачественность наших предков, что как ни потрясло их описанное выше зрелище, они не увлеклись ни модными в
то время революционными идеями, ни соблазнами, представляемыми анархией, но остались верными начальстволюбию и только слегка позволили себе пособолезновать и попенять на своего более чем
странного градоначальника.
Между
тем измена не дремала. Явились честолюбивые личности, которые задумали воспользоваться дезорганизацией власти для удовлетворения своим эгоистическим целям. И, что всего
страннее, представительницами анархического элемента явились на сей раз исключительно женщины.
Но словам этим не поверили и решили: сечь аманатов до
тех пор, пока не укажут, где слобода. Но
странное дело! Чем больше секли,
тем слабее становилась уверенность отыскать желанную слободу! Это было до
того неожиданно, что Бородавкин растерзал на себе мундир и, подняв правую руку к небесам, погрозил пальцем и сказал: