Неточные совпадения
Другой же способ познания в том, что все
другие существа мы
считаем связанными с нами,
считаем, что мы то же самое, что и они.
По учению буддистов, есть пять главных заповедей. Первая: не убивай умышленно никакое живое существо. Вторая: не присваивай себе то, что
другой человек
считает своей собственностью.
Пришли две женщины к старцу за поучением. Одна
считала себя великой грешницей. Она в молодости изменила мужу и не переставая мучилась.
Другая же, прожив всю жизнь по закону, ни в каком особенном грехе не упрекала себя и была довольна собою.
Старец расспросил обеих женщин об их жизни. Одна со слезами призналась ему в своем великом грехе. Она
считала свой грех столь великим, что не ожидала за него прощения;
другая же сказала, что не знает за собой никаких особенных грехов. Старец сказал первой...
Вся христианская мораль в практическом ее приложении сводится к тому, чтобы
считать всех братьями, со всеми быть равным, а для того, чтобы исполнить это, надо прежде всего перестать заставлять
других работать на себя, а при нашем устройстве мира — пользоваться как можно менее работой, произведениями
других, — тем, что приобретается за деньги, — как можно менее тратить денег, жить как можно проще.
Другой же род грабителей это — те, которые сами себя не
считают грабителями, которых не ловят и не наказывают, но которые разрешенными правительствами средствами грабят рабочий народ, отбирают от него произведения его труда.
Считать себя умнее, добрее, лучше
других людей никто не может уже по одному тому, что никто не может знать цены ни своего ума, ни своих добродетелей, а еще меньше может знать настоящую цену ума и добродетелей
других людей.
Гордые люди
считают одних себя лучше и выше
других людей.
Другие же гордые люди
считают не их, а себя самыми лучшими людьми. Но гордые люди не смущаются этим и вполне уверены, что все те, кто
считает себя выше их, ошибаются и что правы только они.
Смешно видеть двух гордых людей, когда они сходятся и каждый из них
считает себя выше всех людей на свете. Со стороны это смешно, а самим этим двум гордецам не смешно: они ненавидят
друг друга и мучаются от этого.
Считать себя самого лучше всех — дурно и глупо. Это мы все знаем.
Считать свою семью лучше всех
других — это еще хуже и глупее, но мы часто не только не знаем этого, но видим в этом особенное достоинство.
Считать свой народ лучше всех
других — уже глупее всего, что только может быть. Но этого не только не
считают дурным, но
считают великой добродетелью.
Человек
считает себя лучше
других людей только тогда, когда он живет телесной жизнью. Тело одно может быть сильнее, больше, лучше
другого, но если человек живет духовной жизнью, то ему нельзя
считать себя лучше
других, потому что душа одна и та же у всех.
Люди
считают одних людей выше,
других ниже себя. Стóит только вспомнить о том, что один и тот же дух живет во всех людях, чтобы увидеть, как это несправедливо.
Грех гордости может быть уничтожен только признанием единства духа, живущего во всех людях. Понявши это, человек не может уже
считать ни себя, ни своих близких, ни свой народ выше и лучше
других людей.
Люди представляются себе и
другим не тем, что они на самом деле — просто людьми, а представляются себе и
другим кто дворянином, кто купцом, кто губернатором, кто судьей, кто офицером, кто царем, кто министром, кто солдатом. И все эти люди
считают своей главной обязанностью не то, что нужно делать каждому человеку, а то, что нужно делать дворянину, купцу, губернатору, судье, офицеру, царю, министру, солдату.
Можно бы было понять то, что люди
считают себя неравными потому, что один сильнее, больше телом, чем
другой, или умнее, или бойчее, или больше знает, или добрее, чем
другой. Но обыкновенно не по этому разделяют людей и
считают одних людей выше, а
других ниже. Неравными
считают людей потому, что один называется князем, генералом, а
другой мужиком, рабочим, один в дорогой одежде, а
другой в лаптях.
Глупо, когда один человек
считает себя лучше
других людей; но еще глупее, когда целый народ
считает себя лучше
других народов. А каждый народ, большинство каждого народа, живет в этом ужасном, глупом и зловредном суеверии.
Только тот, кто не знает того, что в нем живет бог, может
считать одних людей более важными, чем
других.
То, чтобы
считать всех людей равными себе, не значит того, чтобы ты был так же силен, ловок, умен, учен, добр, как
другие, но значит то, что в тебе есть то, что важнее всего на свете и что есть одно и то же во всех людях — дух божий.
Считать людей одних выше,
других ниже, неравными между собою, могут только люди, живущие одной телесной жизнью. Если человек живет духовной жизнью, для него не может быть неравенства.
Если я могу силой заставлять человека делать то, что
считаю хорошим, то точно так же
другой человек может заставлять меня силой делать то, что он
считает хорошим, хотя бы то, что мы, я с ним,
считаем хорошим, было совсем противно одно
другому.
Как удивительно заблуждение о том, что одни люди могут заставить
других людей делать то, что они
считают хорошим для этих людей, а не то, что эти люди сами для себя
считают хорошим!
Человеку дана власть только над самим собою. Только свою жизнь может устраивать человек так, как он
считает для себя хорошим и нужным. А почти все люди заняты тем, чтобы устраивать жизнь
других людей, и из-за этой заботы об устройстве жизни людей сами подчиняются тому устройству, которое приготавливают для них
другие люди.
Еще можно понять, что люди властвующие могут верить в то, что наказание тех людей, которые мешают устроенному ими порядку, может быть полезно. Но удивительно то, что сами подвластные верят в это и содействуют наказанию
друг друга и сами подвергаются наказаниям,
считая, что наказания полезны и благодетельны для них.
Тебе нехорошо, — и тебе кажется, что это оттого, что ты не можешь жить так, как бы ты хотел, что ты бы легче сделал то, что
считаешь должным, если бы жизнь твоя была
другая.
Стоит только немного подумать, и мы всегда найдем за собою какую-нибудь вину перед человеческим родом (пусть это будет хотя бы только та вина, что, благодаря гражданскому неравенству людей, мы пользуемся известными преимуществами, ради которых
другие должны испытывать еще больше лишений), — и это помешает нам посредством себялюбивых представлений о своих заслугах
считать себя выше
других людей.
Доброго и умного человека можно узнать потому, что такой человек
считает других людей и лучше и умнее себя.
Чем выше
считает сам себя человек, тем он слабее: чем ниже он о себе думает, тем он тверже и сам для себя и перед
другими.
Когда мы умираем, то с нами может быть только одно из двух: или то, что мы
считали собой, перейдет в
другое отдельное существо, или мы перестанем быть отдельными существами и сольемся с богом. Будет ли то или
другое — в обоих случаях нечего бояться.
Неточные совпадения
Стародум(один). Он, конечно, пишет ко мне о том же, о чем в Москве сделал предложение. Я не знаю Милона; но когда дядя его мой истинный
друг, когда вся публика
считает его честным и достойным человеком… Если свободно ее сердце…
Г-жа Простакова. Не трудись по-пустому,
друг мой! Гроша не прибавлю; да и не за что. Наука не такая. Лишь тебе мученье, а все, вижу, пустота. Денег нет — что
считать? Деньги есть —
сочтем и без Пафнутьича хорошохонько.
Никто, однако ж, на клич не спешил; одни не выходили вперед, потому что были изнежены и знали, что порубление пальца сопряжено с болью;
другие не выходили по недоразумению: не разобрав вопроса, думали, что начальник опрашивает, всем ли довольны, и, опасаясь, чтоб их не
сочли за бунтовщиков, по обычаю, во весь рот зевали:"Рады стараться, ваше-е-е-ество-о!"
Это было одно из того, что он решил сказать ей. Он решился сказать ей с первых же дней две вещи — то, что он не так чист, как она, и
другое — что он неверующий. Это было мучительно, но он
считал, что должен сказать и то и
другое.
Раздражение, разделявшее их, не имело никакой внешней причины, и все попытки объяснения не только не устраняли, но увеличивали его. Это было раздражение внутреннее, имевшее для нее основанием уменьшение его любви, для него — раскаяние в том, что он поставил себя ради ее в тяжелое положение, которое она, вместо того чтоб облегчить, делает еще более тяжелым. Ни тот, ни
другой не высказывали причины своего раздражения, но они
считали друг друга неправыми и при каждом предлоге старались доказать это
друг другу.