Неточные совпадения
1-й
мужик. Прямое дело, камардин. В распоряжении, значит, тоже. (К Тане.) А вы, примерно, тоже при услужении
будете?
2-й
мужик. Ты чья же
будешь?
2-й
мужик. Недаром говорится: дай за поросенка грош, посади в рожь, он и
будет хорош.
3-й
мужик. Это как
есть. О господи!
Леонид Федорович. Так и бывает. Так часто бывает, что у нас в доме один
мужик, и тот оказался медиумом. На днях мы позвали его во время сеанса. Нужно
было передвинуть диван — и забыли про него. Он, вероятно, и заснул. И, представьте себе, наш сеанс уж кончился, Капчич проснулся, и вдруг мы замечаем, что в другом углу комнаты около
мужика начинаются медиумические явления: стол двинулся и пошел.
1-й
мужик. Двистительно, это как
есть. Происходит… значит, насчет покупки собственности земли. Так мир нас, примерно, и вполномочил, чтобы взойтить, значит, как полагается, через государственную банку с приложением марки узаконенного числа.
1-й
мужик. Это как
есть, как летось вы нам предлог исделали. Происходит, значит, всей суммы полностью тридцать две тысячи восемьсот шестьдесят четыре рубля в покупки собственности земли.
3-й
мужик (пока развертывает деньги). Уж это
будь в надежде, себя заложим, а того не сделаем, чтоб как-нибудь, а скажем, как-никак, а чтобы, скажем, того… как должно.
3-й
мужик. О господи! Я
было деньги раскутал. (Завертывает деньги.) Теперь что станем делать?
1-й
мужик. Двистительно, земля
мужику пристекает первая статья. Это как
есть.
1-й
мужик (Федору Иванычу). Это кто же, почтенный,
будут?
Театр представляет внутренность людской кухни.
Мужики, раздевшись и запотев, сидят у стола и
пьют чай. Федор Иваныч с сигарой на другом конце сцены. На печке старый повар, не видный первые четыре явления.
2-й
мужик. Что ж, коли его охота
есть. Ему жить с ней, а не мне. Только уж оченно чиста. Как ее в избу введешь? Свекрови-то она и погладиться не дастся.
1-й
мужик. И как тебе фортунит, Захар: приехал за совершением дела, а глядь — сноху за сына какую кралю высватал. Только бы спрыснуть, значит, чтобы хворменно
было.
1-й
мужик. Да питейное заведение, примерно, или трактир откроете, житье такое
будет, что умирать не надо. Царствуй, и больше никаких.
3-й
мужик (
пьет чай). Отец, помилосердствуй! Земля малая, не токмо скотину, — курицу, скажем, и ту выпустить некуда.
Федор Иваныч. Да кабы в моих руках дело
было. (Ко 2-му
мужику.) Так так, братец, сваты мы с тобой
будем. Кончено дело об Тане-то?
3-й
мужик. А что ж,
едят всё?
2-й
мужик. Давеча хотел он, видно, вступиться, а потом как глянул, что она крышу с избы рвет, захлопнул дверь:
будь ты, мол, неладна.
1-й
мужик. Какой такой мужчинка
будет?
2-й
мужик.
Пили,
ели, кудрявчиком звали; попили,
поели — прощай, шелудяк!
2-й
мужик. Как же не знать. От нас верст семнадцать, больше не
будет, а бродом меньше. Ты что же, землю-то держишь?
3-й
мужик. А то чего же еще? Подписал, скажем, и крышка. (Перевертывает чашку.) Да
будет уж.
3-й
мужик. Только сделай: и замуж отдадим и на свадьбу, скажем, плясать приду. Хоть отродясь не плясывал, плясать
буду!
Василий Леонидыч. Не то чтобы обед, a déjeuner dînatoir [плотный завтрак (франц.)]. И прекрасный, я вам скажу,
был завтрак: поросячья окорочка — прелесть! Рулье отлично кормит, Я ведь только сейчас приехал. (Увидев
мужиков.) А
мужики опять здесь?
2-й
мужик. Свет-то тушить
будете?
Барыня. В том-то и дело, что из курской деревни, где, как мухи, мрут от дифтерита. А главное — я приказывала, чтоб их не
было в доме!.. Приказывала я или нет? (Подходит к кучке, собравшейся около
мужиков.) Осторожнее! Не дотрогивайтесь до них: они все в дифтеритной заразе!
Леонид Федорович (сердито на сына). Вечно глупости! (3-му
мужику.) Да не беспокойся, дружок! Мы знаем, что ты не брал; это опыт
был.
1-й
мужик. Ну, а что же дело-то наше? Как же, примерно, насчет подписки, руки приложения? Что ж, в надежде нам
быть?
Таня. А как же? Они удивятся. Бумага
была у
мужиков, и вдруг здесь. А тут же велю…
Федор Иваныч. Да пришли из нашей курской деревни землю покупать; дело ночное, да и земляки. Один буфетному
мужику отец. Ну и провели их в кухню. А тут случись угадыванье мыслей; спрятали вещь в кухню, пришли все господа, увидала их барыня — беда! Как, говорит, люди, может
быть, зараженные, а их в кухню!.. Очень она напугана заразой этой.
3-й
мужик. Она нас людьми изделала; а то бы что? земля малая, не то что скотину, — курицу, скажем, и ту выпустить некуда. Прощевай, умница! Приедешь на село, приходи мед
есть.
Скотинин. Да с ним на роду вот что случилось. Верхом на борзом иноходце разбежался он хмельной в каменны ворота.
Мужик был рослый, ворота низки, забыл наклониться. Как хватит себя лбом о притолоку, индо пригнуло дядю к похвям потылицею, и бодрый конь вынес его из ворот к крыльцу навзничь. Я хотел бы знать, есть ли на свете ученый лоб, который бы от такого тумака не развалился; а дядя, вечная ему память, протрезвясь, спросил только, целы ли ворота?
Он настаивал на том, что русский
мужик есть свинья и любит свинство, и, чтобы вывести его из свинства, нужна власть, а ее нет, нужна палка, а мы стали так либеральны, что заменили тысячелетнюю палку вдруг какими-то адвокатами и заключениями, при которых негодных вонючих мужиков кормят хорошим супом и высчитывают им кубические футы воздуха.
Да вот, например, ты сегодня сказал, проходя мимо избы нашего старосты Филиппа, — она такая славная, белая, — вот, сказал ты, Россия тогда достигнет совершенства, когда у последнего
мужика будет такое же помещение, и всякий из нас должен этому способствовать…
Неточные совпадения
Хлестаков. Ты растолкуй ему сурьезно, что мне нужно
есть. Деньги сами собою… Он думает, что, как ему,
мужику, ничего, если не
поесть день, так и другим тоже. Вот новости!
Влас наземь опускается. // «Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну пока! // Теперь не скоро князюшка // Сойдет с коня любимого! // С тех пор, как слух прошел, // Что воля нам готовится, // У князя речь одна: // Что
мужику у барина // До светопреставления // Зажату
быть в горсти!..
Глеб — он жаден
был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой
мужик!
мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
«Грехи, грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко и за барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три рассказа страшные // И горячо заспорили // О том, кто всех грешней? // Один сказал: кабатчики, // Другой сказал: помещики, // А третий —
мужики. // То
был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный и зажиточный
Был грубый, непокладистый // У нас
мужик Агап Петров, // Он много нас корил: // «Ай,
мужики!