Неточные совпадения
Я согласен, что определять законы мира из одних выводов разума без опыта и наблюдения
есть путь ложный и ненаучный, т. е. не могущий дать истинного
знания; но если изучать заявления мира опытом и наблюдениями, и вместе с тем руководствоваться в этих опытах и наблюдениях понятиями не основными, общими всем, а условными, и описывать результаты этих опытов словами, которым можно приписывать различное значение, то не
будет ли еще хуже?
Вместо того, чтобы изучать тот закон, которому, для достижения своего блага, должна
быть подчинена животная личность человека, и, только познав этот закон, на основании его изучать все остальные явления мира, ложное познание направляет свои усилия на изучение только блага и существования животной личности человека, без всякого отношения к главному предмету
знания, — подчинению этой животной личности человека закону разума, для достижения блага истинной жизни.
Ложное познание, не имея в виду этого главного предмета
знания, направляет свои силы на изучение животного существования прошедших и современных людей и на изучение условий существования человека вообще, как животного. Ему представляется, что из этих изучений может
быть найдено и руководство для блага жизни человеческой.
Если же для человека возможно
знание того разумного закона, которому должна
быть подчинена его жизнь, то очевидно, что познание этого закона разума он нигде не может почерпнуть, кроме как там, где он и открыт ему: в своем разумном сознании.
И потому, сколько бы ни изучали люди того, как существовали люди, как животные, они никогда не узнают о существовании человека ничего такого, чего само собой не происходило бы в людях и без этого
знания; и никогда, сколько бы они ни изучали животного существования человека, не узнают они того закона, которому для блага его жизни должно
быть подчинено это животное существование человека.
Совершенно справедливо то, что
знание видимого нам проявления существования людей в истории может
быть поучительно для нас; что точно так же может
быть поучительно для нас и изучение законов животной личности человека и других животных, и поучительно изучение тех законов, которым подчиняется само вещество.
Изучение всего этого важно для человека, показывая ему, как в отражении, то, что необходимо совершается в его жизни; но очевидно, что
знание того, что уже совершается и видимо нами, как бы оно ни
было полно, не может дать нам главного
знания, которое нужно нам, —
знания того закона, которому должна для нашего блага
быть подчинена наша животная личность.
Знание совершающихся законов поучительно для нас, но только тогда, когда мы признаем тот закон разума, которому должна
быть подчинена наша животная личность, а не тогда, когда этот закон вовсе не признается.
Это свое животное, стремящееся к благу и подчиненное закону разума, человек знает совершенно особенно от
знания всего того, что не
есть его личность.
Отрешившись на время от
знания самого себя как разумного центра, стремящегося к благу, т. е. вневременного и внепространственного существа, человек может на время условно допустить, что он
есть часть видимого мира, проявляющаяся и в пространстве и во времени.
Невозможность для человека истинного
знания людей происходит уже и оттого, что таких людей он видит не одного, а сотни, тысячи, и знает, что
есть, и
были, и
будут такие люди, которых он никогда не видал и не увидит.
Существа эти
были бы совершенно непонятны для него, если бы он не имел
знания о человеке вообще; но имея это
знание и отвлекая от понятия человека его разумное сознание, он получает и о животных некоторое представление, но представление это еще менее для него похоже на
знание, чем его представление о людях вообще.
Следующее по достоверности
знание есть наше
знание животных, в которых мы видим личность, подобно нашей стремящуюся к благу, но уже чуть узнаем подобие нашего разумного сознания, и с которыми мы уже не можем общаться этим разумным сознанием.
Познание чего бы то ни
было для нас
есть перенесение на другие предметы нашего
знания о том, что жизнь
есть стремление к благу, достигаемое подчинением закону разума.
Я знаю, что пришел в эту жизнь с известным
знанием истины, и что чем больше
было во мне заблуждений, тем больше
было страданий моих и других людей, чем больше я освобождался от заблуждений, тем меньше
было страданий моих и других людей и тем большего я достигал блага.
— Помиримтесь! — сказал Калинович, беря и целуя ее руки. — Я знаю, что я, может быть, неправ, неблагодарен, — продолжал он, не выпуская ее руки, — но не обвиняйте меня много: одна любовь не может наполнить сердце мужчины, а тем более моего сердца, потому что я честолюбив, страшно честолюбив, и знаю, что честолюбие не безрассудное во мне чувство. У меня есть ум,
есть знание, есть, наконец, сила воли, какая немногим дается, и если бы хоть раз шагнуть удачно вперед, я ушел бы далеко.
Неточные совпадения
Стародум. В одном. Отец мой непрестанно мне твердил одно и то же: имей сердце, имей душу, и
будешь человек во всякое время. На все прочее мода: на умы мода, на
знания мода, как на пряжки, на пуговицы.
Дома он через минуту уже решил дело по существу. Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига
были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но так как не
было той силы в природе, которая могла бы убедить прохвоста в неведении чего бы то ни
было, то в этом случае невежество являлось не только равносильным
знанию, но даже в известном смысле
было прочнее его.
Если
было у него чувство к брату теперь, то скорее зависть за то
знание, которое имеет теперь умирающий, но которого он не может иметь.
Третий, артиллерист, напротив, очень понравился Катавасову. Это
был скромный, тихий человек, очевидно преклонявшийся пред
знанием отставного гвардейца и пред геройским самопожертвованием купца и сам о себе ничего не говоривший. Когда Катавасов спросил его, что его побудило ехать в Сербию, он скромно отвечал:
Не
было предмета, которого бы он не знал; но он показывал свое
знание, только когда бывал вынуждаем к этому.