Неточные совпадения
Теперь он всею
душой раскаивался, что начал этот разговор со Степаном Аркадьичем. Его особенное
чувство было осквернено разговором о конкурренции какого-то петербургского офицера, предположениями и советами Степана Аркадьича.
Она ему не подавала никакого повода, но каждый раз, когда она встречалась с ним, в
душе ее загоралось то самое
чувство оживления, которое нашло на нее в тот день в вагоне, когда она в первый раз увидела его.
«Вопросы о ее
чувствах, о том, что делалось и может делаться в ее
душе, это не мое дело, это дело ее совести и подлежит религии», сказал он себе, чувствуя облегчение при сознании, что найден тот пункт узаконений, которому подлежало возникшее обстоятельство.
— Входить во все подробности твоих
чувств я не имею права и вообще считаю это бесполезным и даже вредным, — начал Алексей Александрович. — Копаясь в своей
душе, мы часто выкапываем такое, что там лежало бы незаметно. Твои
чувства — это дело твоей совести; но я обязан пред тобою, пред собой и пред Богом указать тебе твои обязанности. Жизнь наша связана, и связана не людьми, а Богом. Разорвать эту связь может только преступление, и преступление этого рода влечет за собой тяжелую кару.
Но и после, и на другой и на третий день, она не только не нашла слов, которыми бы она могла выразить всю сложность этих
чувств, но не находила и мыслей, которыми бы она сама с собой могла обдумать всё, что было в ее
душе.
Но ему стало стыдно за это
чувство, и тотчас же он как бы раскрыл свои душевные объятия и с умиленною радостью ожидал и желал теперь всею
душой, чтоб это был брат.
Левин слушал молча, и, несмотря на все усилия, которые он делал над собой, он никак не мог перенестись в
душу своего приятеля и понять его
чувства и прелести изучения таких женщин.
Он, этот умный и тонкий в служебных делах человек, не понимал всего безумия такого отношения к жене. Он не понимал этого, потому что ему было слишком страшно понять свое настоящее положение, и он в
душе своей закрыл, запер и запечатал тот ящик, в котором у него находились его
чувства к семье, т. е. к жене и сыну. Он, внимательный отец, с конца этой зимы стал особенно холоден к сыну и имел к нему то же подтрунивающее отношение, как и к желе. «А! молодой человек!» обращался он к нему.
— Знаете, что я делал предложение и что мне отказано, — проговорил Левин, и вся та нежность, которую минуту тому назад он чувствовал к Кити, заменилась в
душе его
чувством злобы за оскорбление.
А в
душе Алексея Александровича, несмотря на полное теперь, как ему казалось, презрительное равнодушие к жене, оставалось в отношении к ней одно
чувство — нежелание того, чтоб она беспрепятственно могла соединиться с Вронским, чтобы преступление ее было для нее выгодно.
Он не признавал этого
чувства, но в глубине
души ему хотелось, чтоб она пострадала за нарушение его спокойствия и чести.
Он не думал, что тот христианский закон, которому он всю жизнь свою хотел следовать, предписывал ему прощать и любить своих врагов; но радостное
чувство любви и прощения к врагам наполняло его
душу.
Он чувствовал, что за это в
душе его поднималась
чувство злобы, разрушавшее его спокойствие и всю заслугу подвига.
— Весь город об этом говорит, — сказала она. — Это невозможное положение. Она тает и тает. Он не понимает, что она одна из тех женщин, которые не могут шутить своими
чувствами. Одно из двух: или увези он ее, энергически поступи, или дай развод. А это
душит ее.
— Ну вот ей-Богу, — улыбаясь сказал Левин, — что не могу найти в своей
душе этого
чувства сожаления о своей свободе!
Оставшись один и вспоминая разговоры этих холостяков, Левин еще раз спросил себя: есть ли у него в
душе это
чувство сожаления о своей свободе, о котором они говорили? Он улыбнулся при этом вопросе. «Свобода? Зачем свобода? Счастие только в том, чтобы любить и желать, думать ее желаниями, ее мыслями, то есть никакой свободы, — вот это счастье!»
Она не могла слушать и понимать их: так сильно было одно то
чувство, которое наполняло ее
душу и всё более и более усиливалось.
Чувство это была радость полного совершения того, что уже полтора месяца совершилось в ее
душе и что в продолжение всех этих шести недель радовало и мучало ее.
После обычных вопросов о желании их вступить в брак, и не обещались ли они другим, и их странно для них самих звучавших ответов началась новая служба. Кити слушала слова молитвы, желая понять их смысл, но не могла.
Чувство торжества и светлой радости по мере совершения обряда всё больше и больше переполняло ее
душу и лишало ее возможности внимания.
И жалость в ее женской
душе произвела совсем не то
чувство ужаса и гадливости, которое она произвела в ее муже, а потребность действовать, узнать все подробности его состояния и помочь им.
Вид брата и близость смерти возобновили в
душе Левина то
чувство ужаса пред неразгаданностью и вместе близостью и неизбежностью смерти, которое охватило его в тот осенний вечер, когда приехал к нему брат.
Правда, что легкость и ошибочность этого представления о своей вере смутно чувствовалась Алексею Александровичу, и он знал, что когда он, вовсе не думая о том, что его прощение есть действие высшей силы, отдался этому непосредственному
чувству, он испытал больше счастья, чем когда он, как теперь, каждую минуту думал, что в его
душе живет Христос и что, подписывая бумаги, он исполняет Его волю; но для Алексея Александровича было необходимо так думать, ему было так необходимо в его унижении иметь ту, хотя бы и выдуманную, высоту, с которой он, презираемый всеми, мог бы презирать других, что он держался, как за спасение, за свое мнимое спасение.
Анализуя свое
чувство и сравнивая его с прежними, она ясно видела, что не была бы влюблена в Комисарова, если б он не спас жизни Государя, не была бы влюблена в Ристич-Куджицкого, если бы не было Славянского вопроса, но что Каренина она любила за него самого, за его высокую непонятую
душу, за милый для нее тонкий звук его голоса с его протяжными интонациями, за его усталый взгляд, за его характер и мягкие белые руки с напухшими жилами.
При виде такой женщины в
душе его поднималось
чувство нежности, такое, что он задыхался, и слезы выступали на глаза.
Она знала, что теперь, с отъездом Долли, никто уже не растревожит в ее
душе те
чувства, которые поднялись в ней при этом свидании.
Тревожить эти
чувства ей было больно; но она всё-таки знала, что это была самая лучшая часть ее
души и что эта часть ее
души быстро зарастала в той жизни, которую она вела.
Она благодарна была отцу за то, что он ничего не сказал ей о встрече с Вронским; но она видела по особенной нежности его после визита, во время обычной прогулки, что он был доволен ею. Она сама была довольна собою. Она никак не ожидала, чтоб у нее нашлась эта сила задержать где-то в глубине
души все воспоминания прежнего
чувства к Вронскому и не только казаться, но и быть к нему вполне равнодушною и спокойною.
Левин, глядя на это крошечное жалкое существо, делал тщетные усилия, чтобы найти в своей
душе какие-нибудь признаки к нему отеческого
чувства.
Туман, застилавший всё в ее
душе, вдруг рассеялся. Вчерашние
чувства с новой болью защемили больное сердце. Она не могла понять теперь, как она могла унизиться до того, чтобы пробыть целый день с ним в его доме. Она вошла к нему в кабинет, чтоб объявить ему свое решение.
Он сразу перенесся в то
чувство, которое руководило им, которое было связано с этими мыслями, и нашел в
душе своей это
чувство еще более сильным и определенным, чем прежде.
«Это новое
чувство не изменило меня, не осчастливило, не просветило вдруг, как я мечтал, — так же как и
чувство к сыну. Никакого сюрприза тоже не было. А вера — не вера — я не знаю, что это такое, — но
чувство это так же незаметно вошло страданиями и твердо засело в
душе.
Неточные совпадения
Милон.
Душа благородная!.. Нет… не могу скрывать более моего сердечного
чувства… Нет. Добродетель твоя извлекает силою своею все таинство
души моей. Если мое сердце добродетельно, если стоит оно быть счастливо, от тебя зависит сделать его счастье. Я полагаю его в том, чтоб иметь женою любезную племянницу вашу. Взаимная наша склонность…
Стародум. Как понимать должно тому, у кого она в
душе. Обойми меня, друг мой! Извини мое простосердечие. Я друг честных людей. Это
чувство вкоренено в мое воспитание. В твоем вижу и почитаю добродетель, украшенную рассудком просвещенным.
Стародум. Без нее просвещеннейшая умница — жалкая тварь. (С
чувством.) Невежда без
души — зверь. Самый мелкий подвиг ведет его во всякое преступление. Между тем, что он делает, и тем, для чего он делает, никаких весков у него нет. От таких-то животных пришел я свободить…
Стародум. Как! А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что, как бы он знатен ни был,
душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который бы всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего желать не оставалось. Ведь тогда вся
душа его занялась бы одним
чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать, а лишь есть чего бояться?
Но это спокойствие часто признак великой, хотя скрытой силы; полнота и глубина
чувств и мыслей не допускает бешеных порывов:
душа, страдая и наслаждаясь, дает во всем себе строгий отчет и убеждается в том, что так должно; она знает, что без гроз постоянный зной солнца ее иссушит; она проникается своей собственной жизнью, — лелеет и наказывает себя, как любимого ребенка.