Неточные совпадения
— Я не знаю, — отвечал он, не
думая о том, что говорит.
Мысль о том, что если он поддастся этому ее тону спокойной дружбы, то он опять уедет ничего не решив, пришла ему, и он решился возмутиться.
— Не знаю, не могу судить… Нет, могу, — сказала Анна,
подумав; и, уловив
мыслью положение и свесив его на внутренних весах, прибавила: — Нет, могу, могу, могу. Да, я простила бы. Я не была бы тою же, да, но простила бы, и так простила бы, как будто этого не было, совсем не было.
«То-то пустобрех»,
думал он, применяя в
мыслях это название из охотничьего словаря к знаменитому доктору и слушая его болтовню о признаках болезни дочери.
Она
думала о другом, она видела его и чувствовала, как ее сердце при этой
мысли наполнялось волнением и преступною радостью.
Она говорила себе: «Нет, теперь я не могу об этом
думать; после, когда я буду спокойнее». Но это спокойствие для
мыслей никогда не наступало; каждый paз, как являлась ей
мысль о том, что она сделала, и что с ней будет, и что она должна сделать, на нее находил ужас, и она отгоняла от себя эти
мысли.
Алексей Александрович
думал и говорил, что ни в какой год у него не было столько служебного дела, как в нынешний; но он не сознавал того, что он сам выдумывал себе в нынешнем году дела, что это было одно из средств не открывать того ящика, где лежали чувства к жене и семье и
мысли о них и которые делались тем страшнее, чем дольше они там лежали.
— Дарья Александровна, — сказал он сухо, — я ценю вашу доверенность ко мне; я
думаю, что вы ошибаетесь. Но прав я или неправ, эта гордость, которую вы так презираете, делает то, что для меня всякая
мысль о Катерине Александровне невозможна, — вы понимаете, совершенно невозможна.
Положим, меня научат, — продолжал он
думать, — поставят, я пожму гашетку, говорил он себе, закрывая глаза, — и окажется, что я убил его, — сказал себе Алексей Александрович и потряс головой, чтоб отогнать эти глупые
мысли.
Когда она только
думала о том, что сделает ее муж, ей приходили самые страшные
мысли.
И тут же в его голове мелькнула
мысль о том, что ему только что говорил Серпуховской и что он сам утром
думал — что лучше не связывать себя, — и он знал, что эту
мысль он не может передать ей.
Он сидел на кровати в темноте, скорчившись и обняв свои колени и, сдерживая дыхание от напряжения
мысли,
думал. Но чем более он напрягал
мысль, тем только яснее ему становилось, что это несомненно так, что действительно он забыл, просмотрел в жизни одно маленькое обстоятельство ― то, что придет смерть, и всё кончится, что ничего и не стоило начинать и что помочь этому никак нельзя. Да, это ужасно, но это так.
— Да что же, я не перестаю
думать о смерти, — сказал Левин. Правда, что умирать пора. И что всё это вздор. Я по правде тебе скажу: я
мыслью своею и работой ужасно дорожу, но в сущности — ты
подумай об этом: ведь весь этот мир наш — это маленькая плесень, которая наросла на крошечной планете. А мы
думаем, что у нас может быть что-нибудь великое, —
мысли, дела! Всё это песчинки.
— Старо, но знаешь, когда это поймешь ясно, то как-то всё делается ничтожно. Когда поймешь, что нынче-завтра умрешь, и ничего не останется, то так всё ничтожно! И я считаю очень важной свою
мысль, а она оказывается так же ничтожна, если бы даже исполнить ее, как обойти эту медведицу. Так и проводишь жизнь, развлекаясь охотой, работой, — чтобы только не
думать о смерти.
— Вы ехали в Ергушово, — говорил Левин, чувствуя, что он захлебывается от счастия, которое заливает его душу. «И как я смел соединять
мысль о чем-нибудь не-невинном с этим трогательным существом! И да, кажется, правда то, что говорила Дарья Александровна»,
думал он.
Она тоже не спала всю ночь и всё утро ждала его. Мать и отец были бесспорно согласны и счастливы ее счастьем. Она ждала его. Она первая хотела объявить ему свое и его счастье. Она готовилась одна встретить его, и радовалась этой
мысли, и робела и стыдилась, и сама не знала, что она сделает. Она слышала его шаги и голос и ждала за дверью, пока уйдет mademoiselle Linon. Mademoiselle Linon ушла. Она, не
думая, не спрашивая себя, как и что, подошла к нему и сделала то, что она сделала.
«Неужели будет приданое и всё это?—
подумал Левин с ужасом. — А впрочем, разве может приданое, и благословенье, и всё это — разве это может испортить мое счастье? Ничто не может испортить!» Он взглянул на Кити и заметил, что ее нисколько, нисколько не оскорбила
мысль о приданом. «Стало быть, это нужно»,
подумал он.
Минуты две, опустив голову с выражением напряженного усилия
мысли, стоял он с револьвером в руках неподвижно и
думал.
— Но он видит это и знает. И разве ты
думаешь, что он не менее тебя тяготится этим? Ты мучишься, он мучится, и что же может выйти из этого? Тогда как развод развязывает всё, — не без усилия высказал Степан Аркадьич главную
мысль и значительно посмотрел на нее.
«Один раз увидать ее и потом зарыться, умереть»,
думал он и, делая прощальные визиты, высказал эту
мысль Бетси. С этим посольством Бетси ездила к Анне и привезла ему отрицательный ответ.
По мере чтения, в особенности при частом и быстром повторении тех же слов: «Господи помилуй», которые звучали как «помилос, помилос», Левин чувствовал, что
мысль его заперта и запечатана и что трогать и шевелить ее теперь не следует, а то выйдет путаница, и потому он, стоя позади дьякона, продолжал, не слушая и не вникая,
думать о своем.
Оставшись один и вспоминая разговоры этих холостяков, Левин еще раз спросил себя: есть ли у него в душе это чувство сожаления о своей свободе, о котором они говорили? Он улыбнулся при этом вопросе. «Свобода? Зачем свобода? Счастие только в том, чтобы любить и желать,
думать ее желаниями, ее
мыслями, то есть никакой свободы, — вот это счастье!»
Он знал тоже, что многие мужские большие умы,
мысли которых об этом он читал,
думали об этом и не знали одной сотой того, что знала об этом его жена и Агафья Михайловна.
Левин положил брата на спину, сел подле него и не дыша глядел на его лицо. Умирающий лежал, закрыв глаза, но на лбу его изредка шевелились мускулы, как у человека, который глубоко и напряженно
думает. Левин невольно
думал вместе с ним о том, что такое совершается теперь в нем, но, несмотря на все усилия
мысли, чтоб итти с ним вместе, он видел по выражению этого спокойного строгого лица и игре мускула над бровью, что для умирающего уясняется и уясняется то, что всё так же темно остается для Левина.
Он не мог уже
думать о самом вопросе смерти, но невольно ему приходили
мысли о том, что теперь, сейчас, придется ему делать: закрывать глаза, одевать, заказывать гроб.
Кроме того, в девочке всё было еще ожидания, а Сережа был уже почти человек, и любимый человек; в нем уже боролись
мысли, чувства; он понимал, он любил, он судил ее,
думала она, вспоминая его слова и взгляды.
— Как счастливо вышло тогда для Кити, что приехала Анна, — сказала Долли, — и как несчастливо для нее. Вот именно наоборот, — прибавила она, пораженная своею
мыслью. — Тогда Анна так была счастлива, а Кити себя считала несчастливой. Как совсем наоборот! Я часто о ней
думаю.
— Да, славный, — ответил Левин, продолжая
думать о предмете только что бывшего разговора. Ему казалось, что он, насколько умел, ясно высказал свои
мысли и чувства, а между тем оба они, люди неглупые и искренние, в один голос сказали, что он утешается софизмами. Это смущало его.
Другая женщина, менее внимательная, не знавшая Анны прежде и в особенности не думавшая тех
мыслей, которые
думала Дарья Александровна дорогой, и не заметила бы ничего особенного в Анне.
Ей даже неприятно было
думать, что Анна сейчас придет к ней. Ей хотелось побыть одной с своими
мыслями.
Это были те самые доводы, которые Дарья Александровна приводила самой себе; но теперь она слушала и не понимала их. «Как быть виноватою пред существами не существующими?»
думала она. И вдруг ей пришла
мысль: могло ли быть в каком-нибудь случае лучше для ее любимца Гриши, если б он никогда не существовал? И это ей показалось так дико, так странно, что она помотала головой, чтобы рассеять эту путаницу кружащихся сумасшедших
мыслей.
Нет дня и часа, когда бы я не
думала и не упрекала себя за то, что
думаю… потому что
мысли об этом могут с ума свести.
Левин
думал, что ясность миросозерцания Катавасова вытекала из бедности его натуры, Катавасов же
думал, что непоследовательность
мысли Левина вытекала из недостатка дисциплины его ума; но ясность Катавасова была приятна Левину, и обилие недисциплинованных
мыслей Левина было приятно Катавасову, и они любили встречаться и спорить.
― Я
думаю, что выслать его за границу всё равно, что наказать щуку, пустив ее в воду, ― сказал Левин. Уже потом он вспомнил, что эта, как будто выдаваемая им за свою,
мысль, услышанная им от знакомого, была из басни Крылова и что знакомый повторил эту
мысль из фельетона газеты.
Он говорил и не переставая
думал о жене, о подробностях ее теперешнего состояния и о сыне, к
мысли о существовании которого он старался приучить себя.
— Мы здесь не умеем жить, — говорил Петр Облонский. — Поверишь ли, я провел лето в Бадене; ну, право, я чувствовал себя совсем молодым человеком. Увижу женщину молоденькую, и
мысли… Пообедаешь, выпьешь слегка — сила, бодрость. Приехал в Россию, — надо было к жене да еще в деревню, — ну, не поверишь, через две недели надел халат, перестал одеваться к обеду. Какое о молоденьких
думать! Совсем стал старик. Только душу спасать остается. Поехал в Париж — опять справился.
На этих
мыслях, которые завлекли ее так, что она перестала даже
думать о своем положении, ее застала остановка у крыльца своего дома. Увидав вышедшего ей навстречу швейцара, она только вспомнила, что посылала записку и телеграмму.
Он любит рассуждать с ним»,
подумала она и тотчас же перенеслась
мыслью к тому, где удобнее положить спать Катавасова, — отдельно или вместе с Сергеем Иванычем.
Мысли эти томили и мучали его то слабее, то сильнее, но никогда не покидали его. Он читал и
думал, и чем больше он читал и
думал, тем дальше чувствовал себя от преследуемой им цели.
Но стоило забыть искусственный ход
мысли и из жизни вернуться к тому, что удовлетворяло, когда он
думал, следуя данной нити, — и вдруг вся эта искусственная постройка заваливалась, как карточный дом, и ясно было, что постройка была сделана из тех же перестановленных слов, независимо от чего-то более важного в жизни, чем разум.
Стоя в холодке вновь покрытой риги с необсыпавшимся еще пахучим листом лещинового решетника, прижатого к облупленным свежим осиновым слегам соломенной крыши, Левин глядел то сквозь открытые ворота, в которых толклась и играла сухая и горькая пыль молотьбы, на освещенную горячим солнцем траву гумна и свежую солому, только что вынесенную из сарая, то на пестроголовых белогрудых ласточек, с присвистом влетавших под крышу и, трепля крыльями, останавливавшихся в просветах ворот, то на народ, копошившийся в темной и пыльной риге, и
думал странные
мысли...
Но он не сделал ни того, ни другого, а продолжал жить,
мыслить и чувствовать и даже в это самое время женился и испытал много радостей и был счастлив, когда не
думал о значении своей жизни.
Левин смотрел перед собой и видел стадо, потом увидал свою тележку, запряженную Вороным, и кучера, который, подъехав к стаду, поговорил что-то с пастухом; потом он уже вблизи от себя услыхал звук колес и фырканье сытой лошади; но он так был поглощен своими
мыслями, что он и не
подумал о том, зачем едет к нему кучер.
«Нет, уж спорить и легкомысленно высказывать свои
мысли ни за что не буду»,
подумал он.