Неточные совпадения
— Тьфу, тетка их подкурятина! — сказал наконец сам про себя Михеич, — что за народ! Словно вьюны
какие!
Думаешь, вот поймал их за хвост, а они
тебе промеж пальцев!
—
Как что, что мельник? — сказал с жаром Михеич. — Да разве
ты не знаешь, князь, что нет мельника, которому бы нечистый не приходился сродни? Али
ты думаешь, он сумеет без нечистого плотину насыпать? Да, черта с два! Тетка его подкурятина!
— И я так
думаю. Только этот разбойник будет почище того разбойника. А
тебе как покажется, боярин, который разбойник будет почище, Хомяк или Перстень?
— Ах
ты леший! — вскричал князь, — да
как это
тебе на ум взбрело? Да если б я только
подумал про кого, я б у них у обоих своими руками сердце вырвал!
— Мне давно тяжело с вами, батюшка;
ты сам знаешь; но я не доверял себе; с самого детства только и слышал отовсюду, что царева воля — божья воля, что нет тяжелее греха,
как думать иначе, чем царь.
— Да что
ты сегодня за столом сделал? За что отравил боярина-то?
Ты думал, я и не знаю! Что? чего брови-то хмуришь? Вот погоди,
как пробьет твой смертный час; погоди только! Уж привяжутся к
тебе грехи твои,
как тысячи тысяч пудов; уж потянут
тебя на дно адово! А дьяволы-то подскочат, да и подхватят
тебя на крючья!
Нечего делать, побросали оружие в воду, да только не всё,
думают,
как взойдешь, молодец, на палубу грабить судно, так мы тут
тебе и карачун! Да мой богатырь не промах.
— Поздно, боярыня! — отвечал Вяземский со смехом. — Я уже погубил ее! Или
ты думаешь, кто платит за хлеб-соль,
как я, тот может спасти душу? Нет, боярыня! Этою ночью я потерял ее навеки! Вчера еще было время, сегодня нет для меня надежды, нет уж мне прощения в моем окаянстве! Да и не хочу я райского блаженства мимо
тебя, Елена Дмитриевна!
«Да! —
подумал Михеич, — посмотрел бы я,
какого ты, чертов кум, хлеба подсыпешь? Я чай, кости жидовские ведьмам на муку перемалываешь! Тут и завозу быть не может; вишь,
какая глушь, и колеи-то все травой заросли!»
«Вишь, тетка его подкурятина! —
подумал Михеич, — куда вздумал посылать! Верст пять будет избушка, в ней жди до ночи, а там черт знает кто придет, больше скажет. Послал бы я
тебя самого туда, хрен этакий! Кабы не боярин, уж я бы дал
тебе! Вишь,
какой, в самом деле! Тьфу! Ну, Галка, нечего делать, давай искать чертовой избушки!»
— Гм! — сказал Перстень, садясь на скамью, — так царь не велел повесить Малюту?
Как же так? Ну, про то знает его царская милость. Что ж
ты думаешь делать?
— Максим Григорьич! — отвечал весело сокольник, — доброго здоровья!
Как твоя милость здравствует? Так вот где
ты, Максим Григорьич! А мы в Слободе
думали, что
ты и невесть куда пропал! Ну ж
как батюшка-то твой осерчал! Упаси господи! Смотреть было страшно! Да еще многое рассказывают про твоего батюшку, про царевича да про князя Серебряного. Не знаешь, чему и верить. Ну, слава богу, добро, что
ты сыскался, Максим Григорьич! Обрадуется же твоя матушка!
А
ты возьми меня к себе; давай вместе
думать и делать,
как Адашев с Сильвестром.
— Полно, так ли? А я так
думаю, что татары
тебя в торока ввязали б,
как в тот раз, помнишь? Ведь
тебе уже не впервой, дело знакомое!
— Эх, конь! — говорил он, топая ногами и хватаясь в восхищении за голову, — экий конь!
подумаешь. И не видывал такого коня! Ведь всякие перебывали, а небось такого бог не послал! Что бы, — прибавил он про себя, — что бы было в ту пору этому седоку,
как он есть, на Поганую Лужу выехать! Слышь
ты, — продолжал он весело, толкая локтем товарища, — слышь
ты, дурень, который конь
тебе боле по сердцу?
— Так, так, батюшка-государь! — подтвердил Михеич, заикаясь от страха и радости, — его княжеская милость правду изволит говорить!.. Не виделись мы с того дня,
как схватили его милость! Дозволь же, батюшка-царь, на боярина моего посмотреть! Господи-светы, Никита Романыч! Я уже
думал, не придется мне увидеть
тебя!
— Вишь
ты,
какой прыткий! — сказал он, глядя на него строго. — Уж не прикажешь ли мне самому побежать к вам на прибавку?
Ты думаешь, мне только и заботы, что ваша Сибирь? Нужны люди на хана и на Литву. Бери что дают, а обратным путем набирай охотников. Довольно теперь всякой голи на Руси. Вместо чтоб докучать мне по все дни о хлебе, пусть идут селиться на те новые земли! И архиерею вологодскому написали мы, чтоб отрядил десять попов обедни вам служить и всякие требы исполнять.
— Возьми из моей оружейной саблю,
какая тебе боле приглянется, да смотри, выбирай по сердцу, которая покраше, впрочем,
ты, я
думаю, чиниться не будешь.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак!
Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой,
какой суп! (Продолжает есть.)Я
думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай,
какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Городничий. Что, Анна Андреевна? а?
Думала ли
ты что-нибудь об этом? Экой богатый приз, канальство! Ну, признайся откровенно:
тебе и во сне не виделось — просто из какой-нибудь городничихи и вдруг; фу-ты, канальство! с
каким дьяволом породнилась!
Анна Андреевна.
Ты, Антоша, всегда готов обещать. Во-первых,
тебе не будет времени
думать об этом. И
как можно и с
какой стати себя обременять этакими обещаниями?
Городничий. Я сам, матушка, порядочный человек. Однако ж, право,
как подумаешь, Анна Андреевна,
какие мы с
тобой теперь птицы сделались! а, Анна Андреевна? Высокого полета, черт побери! Постой же, теперь же я задам перцу всем этим охотникам подавать просьбы и доносы. Эй, кто там?
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да
как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше
думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто
как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или
тебя хотят повесить.