Неточные совпадения
— Ну вот, видите ли, вам, разумеется, приятно
будет провести с ними эти дни, а здесь вам пока нечего делать… Я рассчитываю
уйти двадцатого… К вечеру девятнадцатого
будьте на корвете.
Володя
ушел от капитана, почти влюбленный в него, — эту влюбленность он сохранил потом навсегда — и пошел разыскивать старшего офицера. Но найти его
было не так-то легко. Долго ходил он по корвету, пока, наконец, не увидал на кубрике [Кубрик — матросское помещение в палубе, передней части судна.] маленького, широкоплечего и плотного брюнета с несоразмерно большим туловищем на маленьких ногах, напоминавшего Володе фигурку Черномора в «Руслане», с заросшим волосами лицом и длинными усами.
Все по очереди посидели в Володиной каюте, потрогали его постель, заглянули в шифоньерку, открывали умывальник, смотрели в открытый иллюминатор и, наконец,
ушли посмотреть на гардемаринскую каюту, где Володе придется
пить чай, завтракать и обедать.
Володя
ушел весьма довольный, что назначен в пятую вахту к тому самому веселому и жизнерадостному мичману, который так понравился с первого же раза и ему, и всем Ашаниным. А главное, он
был рад, что назначен во время авралов состоять при капитане, в которого уже
был влюблен.
Пробило шесть склянок. Еще оставалось две. Володя ужасно устал ходить и прислонился к борту. Но только что он выбрал удобное положение, как почувствовал, что вот-вот и он сейчас заснет. Дрема так и звала его в свои объятия. У борта за ветром так
было хорошо… ветер не продувал… И он уже невольно стал клевать носом и уж, кажется, минуту-другую
был в полусознательном состоянии, как вдруг мысль, что он на вахте и заснул, заставила его вздрогнуть и поскорее
уйти от предательского борта.
Однако он храбрился и
выпил стакан чаю, хотя он ему вдруг и показался противен, и скоро
ушел к себе в каюту и лег в койке.
Старший штурман обвел кружком точку на карте и собирался
было уходить, как капитан сказал...
— По счастию, оно далеко… Вызовите всех наверх, — обратился капитан к вахтенному офицеру, — убирать паруса и спускать брам-стеньги и стеньги, ставить штормовые паруса и лечь на левый галс [На левый галс, то
есть таким образом, чтобы ветер дул в правую сторону корабля. Этим способом можно
уйти от центра урагана.].
Пополнены
были запасы провизии, и водяные цистерны налиты водой, и масса разных фруктов — ананасов, бананов и мангустанов — лежит наверху в корзинах… Скоро «Коршун»
уйдет из Батавии.
Он
был вечером в цирке, а потом зашел в гостиницу поужинать в надежде, что встретит там офицеров с «Коршуна» и вместе с ними вернется на корвет. Но офицеров не
было — они только что
ушли.
«Зарядите-ка нашу пушку картечью, — а у нас, сэр, одна маленькая каронадка
была, — да скажите ребятам, чтобы на всякий случай зарядили ружья да приготовили топоры, Дженкинс!» Дженкинс махнул головой и
ушел делать распоряжения, а я пошел в каюту и на всякий случай спрятал на грудь корабельные бумаги, положил в карман деньги и зарядил оба револьвера…
И пока эта беспорядочная жизнь приняла другой, более нормальный характер, масса пришлецов
ушла из Калифорнии, и в числе их
было немного, увозивших деньги.
Каждую склянку, то
есть полчаса, сигнальщик
уходил бросать с подручными лаг и неизменно докладывал Ашанину, что хода девять узлов.
Его величества, однако, не
было в числе игравших на бильярде. Какой-то англичанин, вероятно офицер с английского военного фрегата, стоявшего на рейде, на вопрос Володи, нет ли короля в числе играющих, отвечал, что он уже сыграл несколько партий и
ушел, вероятно, прогуляться среди своих подданных, и советовал Володе идти к большому освещенному, открытому со всех сторон зданию на столбах в конце улицы, на площадке, окруженной деревьями, откуда доносились звуки, напоминающие скрипку.
— Это ваше дело.
Быть может, многие его не уважают… Но только не следует показывать этого… Бог с ним. Он, вероятно, и сам понимает, что не ко двору у нас, и, может
быть,
уйдет… А пока не надо ссор… не надо…
— А понял я в тех смыслах, что вовсе без всякого предела телесно обескураживать человека по новому закон-положению нельзя, хотя бы даже самого штафного матроса. Положен, значит, предел, чтобы никого не доводить до отчаянности души, — говорил Копчиков, видимо сам упиваясь цветами своего красноречия. — Получи законную препорцию и
уходи. Мол, мерсите вам: больше препорции нет по закон-положению. Но самая главная, можно сказать, загвоздка нынче, что ежели ты что-нибудь свиноватил, так сейчас
будут судом судить.
Есть порты симпатичные, с которыми просто-таки жаль расставаться, как жаль бывает подчас расставаться с недавним знакомым, к которому вы, несмотря на короткое знакомство, успели уже привязаться, и
есть порты несимпатичные, откуда моряки
уходят с тем же приятным чувством, с каким вы оставляете злых и вздорных людей.
Через два дня Володя рано утром перебрался на пароход с чемоданом, в котором между платьем лежал мешок с тысячью долларами, и в тот же вечер
ушел из Шанхая в Сингапур, где он должен
был пересесть на большой пароход Messageries Imperiales, шедший из Франции в Сайгон и другие китайские порты.
Познакомился Ашанин и с патерами. Вернее, они сами пожелали с ним познакомиться, и однажды поздно вечером, когда он мечтательно любовался звездами, сидя в лонгшезе на палубе, они подошли к нему и заговорили. Разговор на этот раз
был малозначащий. Говорили о прелести плавания, о красоте неба, — при этом один из патеров выказал серьезные астрономические познания, — о Кохинхине и ее обитателях и затем
ушли, выразив удовольствие, что так приятно провели время в обществе русского офицера.
— Я уверен, что вы, Андрей Николаевич, распорядитесь не хуже меня в случае какого-нибудь несчастья… Слава богу, мы друг друга знаем. Но в данном случае я не могу
уйти… Ведь я рискнул идти полным ходом в этот дьявольский туман, и, следовательно, я один должен нести ответственность за все последствия моего решения и
быть безотлучно на своем посту… Вы ведь поймете меня и не объясните мое упорство недоверием к вам, Андрей Николаевич!
— Очень просто. Задул с моря норд-ост и быстро усилился до степени шторма, а рейд в Дуэ открыт для этого ветра.
Уйти в море уж
было невозможно, и капитан должен
был выдержать шторм на якорях. Якоря не выдержали, на беду машина слаба, не выгребала против ветра, и клипер бросило на камни…
Морская жилка жила в нем, как и в Степане Ильиче, и он всем существом почувствовал смысл всех этих «штук» адмирала и пламенно желал, чтобы «Витязь» не
ушел, точно «Витязь» в самом деле,
был неприятель, которого выпускали из рук.
Ашанин побежал укладываться. Ворсунька, изумленный, что его барина переводят среди моря на другое судно, уже
был в каюте. Лицо его
было грустное-прегрустное. Он думал, что Ашанин совсем
уходит с корвета.
Завтрак у адмирала
был действительно вкусный и обильный. «Штилевший» адмирал
был необыкновенно гостеприимным и приветливым хозяином и с каждым из гостей любезен. Когда после кофе его гости — капитан, флагманский штурман, флаг-офицер и стоявшие на вахте с 4 до 8 ч. утра вахтенный лейтенант и вахтенный гардемарин —
ушли, адмирал приказал Ашанину принести рукопись.
И он хотел,
было,
уйти, чтобы не беспокоить капитана, но Василий Федорович проговорил...
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Пустяки, совершенные пустяки! Я никогда не
была червонная дама. (Поспешно
уходит вместе с Марьей Антоновной и говорит за сценою.)Этакое вдруг вообразится! червонная дама! Бог знает что такое!
Слесарша (
уходя).Не позабудь, отец наш!
будь милостив!
— Нет. Он в своей каморочке // Шесть дней лежал безвыходно, // Потом
ушел в леса, // Так
пел, так плакал дедушка, // Что лес стонал! А осенью //
Ушел на покаяние // В Песочный монастырь.
«Скучаешь, видно, дяденька?» // — Нет, тут статья особая, // Не скука тут — война! // И сам, и люди вечером //
Уйдут, а к Федосеичу // В каморку враг: поборемся! // Борюсь я десять лет. // Как
выпьешь рюмку лишнюю, // Махорки как накуришься, // Как эта печь накалится // Да свечка нагорит — // Так тут устой… — // Я вспомнила // Про богатырство дедово: // «Ты, дядюшка, — сказала я, — // Должно
быть, богатырь».
— Филипп на Благовещенье //
Ушел, а на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный
был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.