Неточные совпадения
— И куда такая пропасть выходит говядины? Покупаешь-покупаешь, а как ни спросишь — все нет
да нет… Делать нечего, курицу зарежь… Или лучше вот
что: щец с солониной свари, а курица-то пускай походит…
Да за говядиной в Мялово сегодня
же пошлите, чтобы пуда два… Ты смотри у меня, старый хрыч. Говядинка-то нынче кусается… четыре рублика (ассигнациями) за пуд… Поберегай, не швыряй зря. Ну, горячее готово; на холодное
что?
—
Что помещики! помещики-помещики, а какой в них прок? Твоя маменька и богатая, а много ли она на попа расщедрится. За всенощную двугривенный, а не то и весь пятиалтынный. А поп между тем отягощается, часа полтора на ногах стоит. Придет усталый с работы, — целый день либо пахал, либо косил, а тут опять полтора часа стой
да пой! Нет, я от своих помещиков подальше. Первое дело, прибыток от них пустой, а во-вторых, он
же тебя жеребцом или шалыганом обозвать норовит.
Сереже становится горько. Потребность творить суд и расправу так широко развилась в обществе,
что начинает подтачивать и его существование. Помилуйте! какой
же он офицер! и здоровье у него далеко не офицерское,
да и совсем он не так храбр, чтобы лететь навстречу смерти ради стяжания лавров. Нет, надо как-нибудь это дело поправить! И вот он больше и больше избегает собеседований с мамашей и чаще и чаще совещается с папашей…
— Ах, родные мои! ах, благодетели! вспомнила-таки про старуху, сударушка! — дребезжащим голосом приветствовала она нас, протягивая руки, чтобы обнять матушку, — чай, на полпути в Заболотье… все-таки дешевле,
чем на постоялом кормиться… Слышала, сударушка, слышала! Купила ты коко с соком… Ну,
да и молодец
же ты! Лёгко ли дело, сама-одна какое дело сварганила! Милости просим в горницы! Спасибо, сударка,
что хоть ненароком
да вспомнила.
— Какова халда! За одним столом с холопом обедать меня усадила!
Да еще
что!.. Вот, говорит, кабы и тебе такого
же Фомушку… Нет уж, Анфиса Порфирьевна, покорно прошу извинить! калачом меня к себе вперед не заманите…
—
Да и ониведь (то есть противная сторона) то
же самое «по закону» говорят, только по-ихнему выходит,
что закон-то не на нашей стороне.
— Ах, милый! ах, родной!
да какой
же ты большой! — восклицала она, обнимая меня своими коротенькими руками, —
да, никак, ты уж в ученье,
что на тебе мундирчик надет! А вот и Сашенька моя. Ишь ведь старушкой оделась, а все оттого,
что уж очень навстречу спешила… Поцелуйтесь, родные! племянница ведь она твоя! Поиграйте вместе, побегайте ужо, дядюшка с племянницей.
—
Да так… и не у
чего,
да и не все
же на одном месте сидеть; захотелось и на людей посмотреть.
— Говорила,
что опоздаем! — пеняла матушка кучеру, но тут
же прибавила: — Ну,
да к вечерне не беда если и не попадем. Поди, и монахи-то на валу гуляют, только разве кто по усердию… Напьемся на постоялом чайку, почистимся — к шести часам как раз к всенощной поспеем!
— И вода хороша, и довольно ее. Сегодня препорция наплывет, а завтра опять такая
же препорция. Было время,
что и москворецкой водой хвалились: и мягка и светла. А пошли фабрики
да заводы строить — ну, и смутили.
— Ах, хамки проклятые!
да убирайте
же в зале! наслякощено, нахламощено. Где Конон?
Чего смотрит? Степан где? Мы за чай, а они пыль столбом поднимать!
— Как
же мне сказывали,
что у него большие деньги в ломбарте лежат? — тревожится матушка, — кабы свой капитал был, он бы вынул денежки из Совета
да и пополнил бы нехватку.
Дальнейших последствий стычки эти не имели. Во-первых, не за
что было ухватиться, а во-вторых, Аннушку ограждала общая любовь дворовых. Нельзя
же было вести ее на конюшню за то,
что она учила рабов с благодарностью принимать от господ раны! Если бы в самом-то деле по ее сталось, тогда бы и разговор совсем другой был. Но то-то вот и есть: на словах: «повинуйтесь!
да благодарите!» — а на деле… Держи карман! могут они что-нибудь чувствовать… хамы! Легонько его поучишь, а он уж зубы на тебя точит!
— Цыц, язва долгоязычная! — крикнула она. — Смотрите, какая многострадальная выискалась.
Да не ты ли, подлая, завсегда проповедуешь: от господ, мол, всякую рану следует с благодарностью принять! — а тут, на-тко, обрадовалась! За
что же ты венцы-то небесные будешь получать, ежели господин не смеет, как ему надобно, тебя повернуть? задаром? Вот возьму выдам тебя замуж за Ваську-дурака,
да и продам с акциона! получай венцы небесные!
—
Да ведь
что же нибудь ты, голубушка, дома делала? — спросила она Маврушу.
— Ты
что же, сударь, молчишь! — накидывалась она на отца, — твой ведь он! Смотрите на милость! Холоп над барыней измывается, а барин запрется в кабинете
да с просвирами возится!
«Ах,
что вы!
да как я!
да каким
же манером я своего князя оставить могу!» А между прочим: «Приходите, мол, завтра об эту
же пору, я вам ответ верный дам».
—
Да, маловато.
Что же ты делаешь? служишь?
Очевидно, в нем таилась в зародыше слабость к щегольству, но и этот зародыш, подобно всем прочим качествам, тускло мерцавшим в глубинах его существа, как-то не осуществился, так
что если кто из девушек замечал: «Э!
да какой ты сегодня франт!» — то он, как и всегда, оставлял замечание без ответа или
же отвечал кратко...
— Господи!
да, никак, он все тот
же,
что и вчера! — мелькнуло в ее голове, но она перемогла себя и продолжала: — Я с тобой, Егорушко, говорить пришла…
— Грех, Сатирушка, так говорить: ну,
да уж ради долготерпения твоего, Бог тебя простит.
Что же ты с собою делать будешь?
Справедливость требует сказать,
что Федор Васильич восторжествовал и в высшей инстанции. Неизвестно, не записали ли его за эту проделку в книгу живота, но, во всяком случае, через неделю «имеющий уши
да слышит» был переведен в другую губернию, а к нам прислали другого такого
же.
— Это за плюху! — негодовал Струнников, —
да если бы и все три,
что же такое!
Да, это была с его стороны грубая ошибка, и он глубоко негодовал на себя,
что не предвидел ее последствий… Но в то
же время в голове его назойливо складывалась мысль: общая жизнь началась так недавно, а раздельная черта уж обозначилась!
Несмотря на недостатки, она, однако ж, не запиралась от гостей, так
что от времени до времени к ней наезжали соседи. Угощенье подавалось такое
же, как и у всех, свое, некупленное; только ночлега в своем тесном помещении она предложить не могла. Но так как в Словущенском существовало около десяти дворянских гнезд, и в том числе усадьба самого предводителя, то запоздавшие гости обыкновенно размещались на ночь у соседних помещиков,
да кстати и следующий день проводили у них
же.
— Не об том я. Не нравится мне,
что она все одна
да одна, живет с срамной матерью
да хиреет. Посмотри, на
что она похожа стала! Бледная, худая
да хилая, все на грудь жалуется. Боюсь я,
что и у ней та
же болезнь,
что у покойного отца. У Бога милостей много. Мужа отнял, меня разума лишил — пожалуй, и дочку к себе возьмет. Живи, скажет, подлая, одна в кромешном аду!
К довершению всего, как это часто бывает между близнецами, братья до такой степени были схожи наружностью,
что не только соседи, но и домочадцы не могли отличить их друг от друга.
Да и в духовном смысле, в большинстве случаев, оба жили и действовали под влиянием одних и тех
же наитий.
— Встанут с утра,
да только о том и думают, какую бы родному брату пакость устроить. Услышит один Захар,
что брат с вечера по хозяйству распоряжение сделал, — пойдет и отменит. А в это
же время другой Захар под другого брата такую
же штуку подводит. До того дошло,
что теперь мужики, как завидят,
что по дороге идет Захар Захарыч — свой ли, не свой ли, — во все лопатки прочь бегут!
Собирались раза два-три в зиму и в Малиновце, и я должен сказать правду,
что в этих случаях матушка изменяла своим экономическим соображениям и устраивала праздники на славу.
Да и нельзя было иначе. Дом был громадный, помещения для всех вдоволь, запасов — тоже. Притом
же сами всюду ездили и веселились — стыдно было бы и соседям не отплатить тем
же.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь
да на пару платья.
Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ,
что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков.
Да к
чему же говорить? я и без того их знаю.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то
же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика
да бутылки толстобрюшки!
Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать,
что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий. И не рад,
что напоил. Ну
что, если хоть одна половина из того,
что он говорил, правда? (Задумывается.)
Да как
же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу:
что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного;
да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право,
чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь,
что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Городничий.
Да я так только заметил вам. Насчет
же внутреннего распоряжения и того,
что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать.
Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.