Неточные совпадения
Это все равно как видел я однажды на железоделательном заводе молот плющильный; молот этот одним ударом разбивал и сплющивал
целые кувалды чугунные, которые в силу
было поднять двум человекам, и тот же самый молот, когда ему
было внушаемо о правилах учтивости, разбивал кедровый орешек, положенный на стекло карманных часов, и притом разбивал так ласково, что стекла нисколько не повреждал.
— Гм… да… гостеприимен… «Только, говорит, так как я за обедом от трудов отдыхаю, так люблю, чтоб у меня
было весело. На днях, говорит, у меня, для общего удовольствия, правитель канцелярии
целую ложку кайенского перцу в жидком виде проглотил».
Поздравив меня с высоким саном и дозволив
поцеловать себя в плечо (причем я, вследствие волнения чувств, так крепко нажимал губами, что даже князь это заметил), он сказал: „Я знаю, старик (я и тогда уже
был оным), что ты смиренномудрен и предан, но главное, об чем я тебя прошу и даже приказываю, — это: обрати внимание на возрастающие успехи вольномыслия!“ С тех пор слова сии столь глубоко запечатлелись в моем сердце, что я и ныне, как живого, представляю себе этого сановника, высокого и статного мужчину, серьезно и важно предостерегающего меня против вольномыслия!
Оказалось, что
целью приезда старика
было благо и счастье той самой страны, на пользу которой он в свое время так много поревновал.
И действительно, немедленно после обедни,
целый город
был свидетелем, как «старый» направился с визитом к «новому».
На следующий день он казался несколько бодрее, как вдруг приехал Павел Трофимыч и сообщил, что вчерашнего числа «новый» высек на пожаре купца (с горестью я должен сказать здесь, что эта новость
была ложная, выдуманная с
целью потешить больного). При этом известии благодушный старец вытянулся во весь рост.
Надежда Петровна вздыхала и мысленно сравнивала себя с Изабеллой Испанскою. Что ей теперь «глаза
целого края»! что в них, когда они устремлялись на нее лишь для измерения глубины ее горести! Утративши своего помпадура, она утратила все… даже способность
быть патриоткою!..
Бывает, что даже просто стул вынесут из комнаты, и то ищешь глазами и чувствуешь, что чего-то недостает; представьте же себе, какое нравственное потрясение должно
было произойти во всем организме Надежды Петровны, когда она убедилась, что у нее вынесли из квартиры
целого помпадура!
Целый город понял великость понесенной ею потери, и когда некоторый остроумец, увидев на другой день Надежду Петровну, одетую с ног до головы в черное, стоящею в церкви на коленах и сдержанно, но пламенно молящеюся, вздумал
было сделать рукою какой-то вольный жест, то все общество протестовало против этого поступка тем, что тотчас же после обедни отправилось к ней с визитом.
У того и нос и губы
были такие мягкие, такие уморительные, что так и позывало как-нибудь их скомкать, смять, а потом, пожалуй, и
поцеловать.
— Просто, вашество, весь женский пол
целую неделю в смятении
был.
Эта идея до того ему понравилась, что он решился провести ее во что бы то ни стало и для достижения
цели действовать преимущественно на дам. Для начала, обед у губернского предводителя представлял прекраснейший случай. Там можно
было побеседовать и о spectacles de société, [Любительских спектаклях (фр.).] и о лотерее-аллегри, этих двух неизменных и неотразимых административных средствах сближения общества.
По так называемой губернаторской улице протянулась
целая вереница разнообразнейших экипажей; тут
были и пошевни, запряженные лихими тройками, украшенными лентами и бубенчиками с малиновым звоном, и простые городские сани, и уродливые, нелепо-тяжелые возки, и охотницкие сани, везомые сильными, едва сдерживаемыми рысаками.
Одним словом, это
была целая выставка, на которую губерния прислала лучшие свои цветы и которая могла бы назваться вполне изящною, если бы не портили общего впечатления девицы Лоботрясовы, девицы пожилые и скаредные, выехавшие на гулянье в каком-то лохматом возке, запряженном тройкой лохматых же кляч.
Члены ее
были люди без всяких убеждений, приезжали на выборы с тем, чтобы попить и
поесть на чужой счет,
целые дни шатались по трактирам и удивляли половых силою клапштосов и уменьем с треском всадить желтого в среднюю лузу.
Говорили, что, во время процветания крепостного права, у него
был целый гарем, но какой-то гарем особенный, так что соседи шутя называли его Дон Жуаном наоборот; говорили, что он на своем веку не менее двадцати человек засек или иным образом лишил жизни; говорили, что он по ночам ходил к своим крестьянам с обыском и что ни один мужик не мог укрыть ничего ценного от зоркого его глаза.
Пять губернаторов сряду порывались «упечь» его, и ни один ничего не мог сделать, потому что Праведного защищала
целая неприступная стена, состоявшая из тех самых людей, которые,
будучи в своем кругу, гадливо пожимались при его имени.
А у Коли Собачкина
было действительно
целое сходбище. Тут присутствовал именно весь цвет семиозерской молодежи:
был и Фуксёнок, и Сережа Свайкин, и маленький виконтик де Сакрекокен, и длинный барон фон Цанарцт,
был и князек «Соломенные Ножки». Из «не-наших» допущен
был один Родивон Петров Храмолобов, но и тот преимущественно в видах увеселения. Тут же забрался и Фавори, но говорил мало, а все больше слушал.
Principe — это вообще такая
суть вещи, которая принадлежит или отдельному лицу, или
целой корпорации в исключительную собственность; это, если можно так выразиться, девиз, клеймо, которое имеет право носить Иван и не имеет права носить Петр.
Это право носит на себе слишком явную печать эгоистических
целей, чтобы можно
было прямо начать с него.
Нам предстоит только условиться насчет плана будущей кампании — о плане этом вы
будете в свое время поставлены мною в известность — и затем дружно направить свои усилия к единой общей
цели.
Есть вещи, об которых никогда нельзя достаточно наговориться, и к числу их принадлежат именно те
цели, о которых я вам говорю и которых достижение составляет всю задачу моей администрации.
И помпадур — ничего, даже не поморщился. Ни криков, ни воззвания к оружию, ни революций — ничего при этом не
было. Просто взял и вынул из кармана 1 р. 43 к., которые и теперь хранятся в казне, яко живое свидетельство покорности законам со стороны того, который не токмо
был вправе утверждать, что для него закон не писан, но мог еще и накричать при этом на
целых 7 копеек, так чтобы вышло уж ровно полтора рубля.
Эта оторопь
есть цель всех его разговоров. Достигнув ее, помпадур счастлив; он чувствует, что он не весь еще погас и что
есть на свете существо, которое может позаимствоваться от него светом.
Это тем более озадачило Феденьку, что он, как вообще все администраторы, кончившие курс наук в ресторане Дюссо, не имел надлежащей выдержки и
был скорее способен являть сердечную пылкость, нежели упорство в преследовании административных
целей.
А именно: путей сообщения не существует, судоходство в упадке, торговля преследует
цели низкие и неблагородные, а при взгляде на земледелие единственная мысль, которая приходит в голову,
есть следующая: всуе труждаются зиждущие!
С этою
целью имеете вы непрестанно увещевать купцов, разночинцев и мещан; помещикам же и прочим благородным людям кротко, но убедительно доказывать, что временные лишения должны
быть переносимы безропотно, с надеждой на милость Божию в будущем.
Слово это
было для Феденьки
целым откровением.
Это
было очень удобно, ибо давало возможность объявить поход, не уяснив себе даже
цели его.
Она готова по
целым дням болтать с молодыми монашками; у нее
есть между ними фаворитки, которые даже вступают с ней в разговор об нем, и она нимало не чувствует себя при этом сконфуженною.
Феденька застал Пустынника в обществе
целого хора домашних певчих, которые
пели...
Исполнив все это, Феденька громко возопил: сатана! покажись! Но, как это и предвидел Пустынник, сатана явиться не посмел. Обряд
был кончен; оставалось только возвратиться в Навозный; но тут сюрпризом приехала Иоанна д’Арк во главе
целой кавалькады дам. Привезли корзины с провизией и вином, послали в город за музыкой, и покаянный день кончился премиленьким пикником, под конец которого дамы поднесли Феденьке белое атласное знамя с вышитыми на нем словами: БОРЬБА.
Тогда вы получите
целую картину волшебств, которых,
быть может, еще нет в действительности, но которые несомненно придут…
«Лучше совсем истребить науки, нежели допустить превратные толкования», — писал он в циркуляре, а Скотинин, как дважды два четыре, доказал ему, что всякое усилие, делаемое человеком, с
целью оградить себя от каких-либо случайностей,
есть бунт против неисповедимых путей.
Эти скромные, но полезные для человечества деяния до такой степени выгодно выделялись из
целой цепи деяний легкомысленных и бесплодно-возмутительных, что не обратить на них внимания
было невозможно.
Спрашиваю тебя: если я
буду истреблять посредством внутренней политики мужиков — кто
будет платить подати? кто
будет производить то, без чего я, как человек известных привычек, не могу обойтись? кто, наконец, доставит материал для
целой статистической рубрики под названием: «движение народонаселения»!
Это
был несомненно самый простодушный помпадур в
целом мире.
Когда он прибыл в город, то прежде всего, разумеется, пожелал ознакомиться с делами. Письмоводитель сразу вынес ему
целый ворох. Но когда он развернул одно из них, то первая попавшаяся ему на глаза фраза
была следующая...
Целый тот вечер он тосковал и более, чем когда-либо, чувствовал себя помпадуром. Чтобы рассеять себя,
пел сигналы, повторял одиночное учение, но и это не помогало. Наконец уселся у окна против месяца и начал млеть. Но в эту минуту явился частный пристав и разрушил очарование, доложив, что пойман с поличным мошенник. Надо
было видеть, как он вскипел против этого ретивого чиновника, уже двукратно нарушившего мление души его.
Но по уходе пристава тоска обуяла еще пуще.
Целую ночь метался он в огне, и ежели забывался на короткое время, то для того только, чтоб и во сне увидеть, что он помпадур. Наконец, истощив все силы в борьбе с бессонницей, он покинул одинокое ложе и принялся за чтение «Робинзона Крузое». Но и тут его тотчас же поразила мысль: что
было бы с ним, если б он, вместо Робинзона, очутился на необитаемом острове? Каким образом исполнил бы он свое назначение?
И вдруг его обожгло. Из-за первого же угла, словно из-под земли, вырос квартальный и, гордый сознанием исполненного долга, делал рукою под козырек. В испуге он взглянул вперед: там в перспективе виднелся
целый лес квартальных, которые, казалось, только и ждали момента, чтоб вытянуться и сделать под козырек. Он понял, что и на сей раз его назначение, как помпадура, не
будет выполнено.
Появлялась
целая сковорода шипящих пирогов, которые исчезали один за другим, а мгновения летели себе да летели. Потом она принималась опять допытываться, за что он ее, бабу, любит, и опять летели мгновения. Иногда к беседе присоединялся старик, отец ее, но от него большой пользы не
было, потому что, как только закрыли его кабак, он тотчас же от горести ослеп и оглох.
«Когда я
был командирован моим всемилостивейшим государем и повелителем во Францию и Испанию для изучения способов делать государственные перевороты, и в Россию — для изучения способов взыскания недоимок, я встретился в этой последней с особенной корпорацией, которой подобной нет, кажется, в
целом мире и которая чрезвычайно меня заинтересовала. Я говорю о помпадурах.
Иначе какая же
была бы надобность в
целой корпорации людей, которых специальное назначение заключается в принятии прекратительных мер без всяких к тому поводов?
— Вы поедете со мной и на мой счет, — говорил он мне, — жалованье ваше
будет простираться до четырехсот франков в месяц; сверх того, вы
будете жить у меня и от меня же получать стол, дрова и свечи. Обязанности же ваши отныне следующие: научить меня всем секретам вашего ремесла и разузнавать все, что говорится про меня в городе. А чтобы легче достичь этой
цели, вы должны
будете посещать общество и клубы и там притворно фрондировать против меня… понимаете?
Князь
был красен, как рак, и перебегал от одного подчиненного к другому, источая
целые потоки дурной брани.