— Но поэтому-то мы и просим вас, messieurs: выскажитесь! дайте услышать ваш голос! Expliquez-nous le fin mot de la chose — et alors nous verrons… [Разъясните нам суть дела — и тогда мы посмотрим…] По крайней мере, я убежден, что если б каждый помещик прислал свой проект… mais un tout petit projet!.. [совсем маленький проект!..] согласитесь, что это
не трудно! Вы какого об этом мнения? — внезапно обратился князь ко мне…
Неточные совпадения
— А уж ежели, — продолжал между тем Прокоп, — ты от этих прожектов запьешь, так, значит, линия такая тебе вышла. Оно, по правде сказать,
трудно и
не запить. Все бить да сечь, да стрелять… коли у кого чувствительное сердце — ну просто невозможно
не запить! Ну, а ежели кто закалился — вот как я, например, — так ничего. Большую даже пользу нахожу. Светлые мысли есть ей-богу!
Эта мысль справедлива уже по тому одному, что
не все вкусы одинаковы, а следовательно,
трудно угадать, кому из подписчиков нравится арбуз, а кому свиной хрящик".
Возьмитесь за любое литературное издание пенкоснимательного пошиба, и вы убедитесь, как
трудно отнестись критически к тому, что никогда
не знало никакого идеала, никогда
не сознавало своих намерений.
—
Трудно — я это знаю. Но я привык. Я привык к борьбе, и даже жажду борьбы! Но скажу прямо:
не хотел бы я быть на месте того, кто меня вызовет на борьбу! Sapristi, messieurs! Nous verrons! nous verrons qui de vous ou de moi aura le panache! [Черт побери, господа! Еще посмотрим, посмотрим, на чьей стороне будет победа!]
Как ни
трудно подчиняется этот предмет цифирным определениям, но несомненно, что такие определения существуют, а следовательно, статистика, даже самая скромная,
не имеет ни малейшего права игнорировать их.
— Слышала я, сестрица, что нынче над ними начальники в судах поставлены. Прежде
не было, а теперь есть. Наш-то так-таки прямо и объявил:
трудно, говорит, нынче, сударыня! Уж на что, говорит, я бесстрашен: и бурю, и слякоть, и холод, и жар — все стерплю! А начальства боюсь!
Кто в двадцать лет
не желал и
не стремился к общему возрождению, про того
трудно даже сказать, что у него было когда-нибудь сердце, способное сочувствовать и сострадать.
Что было следствием свиданья? // Увы,
не трудно угадать! // Любви безумные страданья // Не перестали волновать // Младой души, печали жадной; // Нет, пуще страстью безотрадной // Татьяна бедная горит; // Ее постели сон бежит; // Здоровье, жизни цвет и сладость, // Улыбка, девственный покой, // Пропало всё, что звук пустой, // И меркнет милой Тани младость: // Так одевает бури тень // Едва рождающийся день.
Он осторожно улыбнулся, обрадованный своим открытием, но еще не совсем убежденный в его ценности. Однако убедить себя в этом было уже
не трудно; подумав еще несколько минут, он встал на ноги, с наслаждением потянулся, расправляя усталые мускулы, и бодро пошел домой.
— Слава Богу! благодарю вас, что вы мне это передали! Теперь послушайте, что я вам скажу, и исполните слепо. Подите к ней и разрушьте в ней всякие догадки о любви, об экстазе, всё, всё. Вам это
не трудно сделать — и вы сделаете, если любите меня.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Вот и смотритель здешнего училища… Я
не знаю, как могло начальство поверить ему такую должность: он хуже, чем якобинец, и такие внушает юношеству неблагонамеренные правила, что даже выразить
трудно.
Не прикажете ли, я все это изложу лучше на бумаге?
По осени у старого // Какая-то глубокая // На шее рана сделалась, // Он
трудно умирал: // Сто дней
не ел; хирел да сох, // Сам над собой подтрунивал: // —
Не правда ли, Матренушка, // На комара корёжского // Костлявый я похож?
С утра встречались странникам // Все больше люди малые: // Свой брат крестьянин-лапотник, // Мастеровые, нищие, // Солдаты, ямщики. // У нищих, у солдатиков //
Не спрашивали странники, // Как им — легко ли,
трудно ли // Живется на Руси? // Солдаты шилом бреются, // Солдаты дымом греются — // Какое счастье тут?..
Трудно было дышать в зараженном воздухе; стали опасаться, чтоб к голоду
не присоединилась еще чума, и для предотвращения зла, сейчас же составили комиссию, написали проект об устройстве временной больницы на десять кроватей, нащипали корпии и послали во все места по рапорту.
— Что же,
трудно, Егор,
не спать?