Неточные совпадения
Очевидно, что всех понятий,
как бы они
ни были ограниченны, этими двумя фразами никак не выразишь, и бедные девицы вновь осуждены прибегнуть к этому дубовому русскому языку, на котором не выразишь никакого тонкого чувства.
Ну, конечно-с, тут разговаривать нечего: хочь и ругнул его тесть, может и чести коснулся, а деньги все-таки отдал. На другой же день Иван Петрович,
как ни в чем не бывало. И долго от нас таился, да уж после, за пуншиком, всю историю рассказал,
как она
была.
Ну, это, я вам доложу, точно грех живую душу таким родом губить. А по прочему по всему чудовый
был человек, и прегостеприимный — после,
как умер, нечем похоронить
было: все, что
ни нажил, все прогулял! Жена до сих пор по миру ходит, а дочки — уж бог их знает! — кажись, по ярмонкам ездят: из себя очень красивы.
Дело
было зимнее; мертвое-то тело надо
было оттаять; вот и повезли мы его в что
ни на
есть большую деревню, ну, и начали,
как водится, по домам возить да отсталого собирать.
Да и мало ли еще случаев
было! Даже покойниками, доложу вам, не брезговал! Пронюхал он раз, что умерла у нас старуха раскольница и что сестра ее сбирается похоронить покойницу тут же у себя, под домом. Что ж он?
ни гугу, сударь; дал всю эту церемонию исполнить да на другой день к ней с обыском. Ну, конечно, откупилась, да штука-то в том, что каждый раз,
как ему деньги занадобятся, каждый раз он к ней с обыском...
Порфирий Петрович не
поет и не играет
ни на
каком инструменте.
— Ты ее, батька, не замай, а не то и тебя пришибу, и деревню всю вашу выжгу, коли ей
какое ни на
есть беспокойствие от вас
будет. Я один деньги украл, один и в ответе за это
быть должон, а она тут
ни при чем.
И в самом деле,
как бы
ни была грязна и жалка эта жизнь, на которую слепому случаю угодно
было осудить вас, все же она жизнь, а в вас самих
есть такое нестерпимое желание жить, что вы с закрытыми глазами бросаетесь в грязный омут — единственную сферу, где вам представляется возможность истратить
как попало избыток жизни, бьющий ключом в вашем организме.
Немедленно по принятии такого решения собраны
были к ее сиятельству на совет все титулярные советники и титулярные советницы, способные исполнять
какую бы то
ни было роль в предложенном княжною благородном спектакле.
Так пробыла она несколько минут, и Техоцкий возымел даже смелость взять ее сиятельство за талию: княжна вздрогнула; но если б тут
был посторонний наблюдатель, то в нем не осталось бы
ни малейшего сомнения, что эта дрожь происходит не от неприятного чувства, а вследствие какого-то странного, всеобщего ощущения довольства,
как будто ей до того времени
было холодно, и теперь вдруг по всему телу разлилась жизнь и теплота.
Есть у них на все этакой взгляд наивный,
какого ни один человек в целом мире иметь не может.
А
есть и такие, которые истинно от страстей мирских в пустыню бегут и
ни о чем больше не думают,
как бы душу свою спасти.
— Пустяки все это, любезный друг! известно, в народе от нечего делать толкуют! Ты пойми, Архип-простота,
как же в народе этакому делу известным
быть! такие, братец, распоряжения от правительства выходят, а черный народ все равно что мелево: что в него
ни кинут, все оно и мелет!
Я люблю эту бедную природу, может
быть, потому, что, какова она
ни есть, она все-таки принадлежит мне; она сроднилась со мной, точно так же
как и я сжился с ней; она лелеяла мою молодость, она
была свидетельницей первых тревог моего сердца, и с тех пор ей принадлежит лучшая часть меня самого.
Забиякин. Только он сидит и прихлебывает себе чай… ну, взорвало, знаете, меня, не могу я этого выдержать!
Пей он чай,
как люди
пьют, я бы
ни слова — бог с ним! а то, знаете, помаленьку, точно бог весть
каким блаженством наслаждается… Ну, я, конечно, в то время его раскровенил.
Разбитной.
Есть в ней, знаете, эта простота, эта мягкость манер, эта женственность, это je ne sais quoi enfin, [не знаю, наконец, что (франц.)] которое может принадлежать только аристократической женщине… (Воодушевляясь.) Ну, посмотрите на других наших дам… ведь это просто совестно, ведь от них чуть-чуть не коровьим маслом воняет… От этого я
ни в
каком больше доме не бываю, кроме дома князя… Нет,
как ни говорите, чистота крови — это ничем не заменимо…
И ведь все-то он этак! Там ошибка
какая ни на
есть выдет: справка неполна, или законов нет приличных — ругают тебя, ругают, — кажется, и жизни не рад; а он туда же, в отделение из присутствия выдет да тоже начнет тебе надоедать: «Вот, говорит, всё-то вы меня под неприятности подводите». Даже тошно смотреть на него. А станешь ему, с досады, говорить: что же, мол, вы сами-то, Яков Астафьич, не смотрите? — «Да где уж мне! — говорит, — я, говорит, человек старый, слабый!» Вот и поди с ним!
— "А эквилибристика, говорит, вот
какая наука, чтоб перед начальником всегда в струне ходить, чтобы ноги у тебя
были не усталые, чтоб когда начальство тебе говорит: «Кривляйся, Сашка!» — ну, и кривляйся! а «сиди, Сашка, смирно» — ну, смирно и сиди,
ни единым суставом не шевели, а то неравно у начальства головка заболит.
Ижбурдин. А оттого это, батюшка, что на все свой резон есть-с. Положим, вот хоть я предприимчивый человек. Снарядил я, примерно, карабь, или там подрядился к
какому ни на
есть иностранцу выставить столько-то тысяч кулей муки. Вот-с, и искупил я муку, искупил дешево — нече сказать, это все в наших руках, — погрузил ее в барки… Ну-с, а потом-то куда ж я с ней денусь?
Ижбурдин.
Какие они, батюшка, товарищи? Вот
выпить, в три листа сыграть — это они точно товарищи, а помочь в коммерческом деле — это, выходит, особь статья. По той причине, что им же выгоднее, коли я опоздаю ко времени, а
как совсем затону — и того лучше. Выходит, что коммерция, что война — это сюжет один и тот же. Тут всякий не то чтоб помочь, а пуще норовит
как ни на
есть тебя погубить, чтоб ему просторнее
было. (Вздыхает.)
Это, ваше благородие, всё враги нашего отечества выдумали, чтоб нас
как ни на
есть с колеи сбить. А за ними и наши туда же лезут — вон эта гольтепа, что негоциантами себя прозывают. Основательный торговец никогда в экое дело не пойдет, даже и разговаривать-то об нем не
будет, по той причине, что это все одно, что против себя говорить.
Да с тех-то пор и идет у них дебош: то женский пол соберет, в горнице натопит, да в чем
есть и безобразничает, или зазовет к себе приказного
какого ни на
есть ледящего: «Вот, говорит, тебе сто рублев, дозволь, мол, только себя выпороть!» Намеднись один пьянчужка и согласился, да только что они его, сударь, выпустили, он стал в воротах, да и кричит караул.
Как бы вы
ни были красноречивы,
как бы
ни были озлоблены против взяток и злоупотреблений, вам всегда готов очень простой ответ: человек такое животное, которое, без одежды и пищи,
ни под
каким видом существовать не может.
А вот, я вам доложу, тоска-то,
как видишь, что человек-от и честной и хороший, а
ни к чему
как есть приступиться не может — все-то у него из рук валится.
Уж куда
как они все не любят,
как им в чем
ни есть перечить станешь:"Ты, мол, скотина, так ты и слушай, покелева я там разговаривать
буду".
Ну, разумеется, речи-то у него крестьянской все-таки нет;
как он там
ни притворялся, а обознали его; паричок-от и всю одежу сняли, да так
как есть по морозу и пустили.
Я человек холостой — j'ai besoin d’une belle; [мне необходима красивая женщина (франц.).] я человек с высшими, просвещенными взглядами — нужно, чтоб мысль моя
была покойна и не возмущалась
ни бедностью,
ни какими-нибудь недостатками — иначе
какой же я
буду администратор?
Эта скачка очень полезна; она поддерживает во мне жизнь,
как рюмка водки поддерживает жизнь в закоснелом пьянице. Посмотришь на него: и руки и ноги трясутся, словно весь он ртутью налит, а
выпил рюмку-другую — и пошел ходить
как ни в чем не бывало. Точно таким образом и я: знаю, что на мне лежит долг, и при одном этом слове чувствую себя всегда готовым и бодрым. Не из мелкой корысти, не из подлости действую я таким образом, а по крайнему разумению своих обязанностей,
как человека и гражданина.
Признаюсь вам, мне
было тяжко бороться с совестью; с одной стороны представлялось мне, что поджог тут обстоятельство совершенно постороннее, что самое преступление,
как оно
ни велико, содержит в себе столько наивных, столько симпатичных сторон; с другой стороны вопиял иной голос, — голос долга и службы, доказывавший мне, что я,
как следователь, не имею права рассуждать и тем менее соболезновать…
Вы можете, в настоящее время, много встретить людей одинакового со мною направления, но вряд ли встретите другого меня.
Есть много людей, убежденных,
как и я, что вне администрации в мире все хаос и анархия, но это большею частию или горлопаны, или эпикурейцы, или такие младенцы, которые приступиться
ни к чему не могут и не умеют.
Ни один из них не возвысился до понятия о долге,
как о чем-то серьезном, не терпящем суеты,
ни один не возмог умертвить свое я и принесть всего себя в жертву своим обязанностям.
Конечно,
как воспоминание, это еще может иметь свою прелесть, но смею вас уверить, что в настоящее время я не имею
ни малейшего желания, даже в течение одной минуты,
быть впроголодь…
Мы бросились друг другу в объятия; но тут я еще больше убедился, что молодость моя прошла безвозвратно, потому что, несмотря на радость свидания, я очень хорошо заметил, что губы Лузгина
были покрыты чем-то жирным, щеки по местам лоснились, а в жидких бакенбардах запутались кусочки рубленой капусты. Нет сомнения, что
будь я помоложе, это
ни в
каком случае не обратило бы моего внимания.
А если у меня его нет, так не подлец же я в самом деле, чтобы для меня из-за этого уж и места на свете не
было… нет, любезный друг, тут
как ни кинь, все клин! тут, брат, червяк такой
есть — вот что!
— А впрочем,
как бы то
ни было, а это достоверно, что Лузгин Павлушка остался тем же, чем
был всегда, — продолжал он, — то
есть душевно… Ну, конечно, в других отношениях маленько,
быть может, и поотстали — что делать! всякому своя линия на свете вышла…
Привычка ли обращаться преимущественно с явлениям мира действительного, сердечная ли сухость, следствии той же практичности, которая приковывает человека к факту и заставляет считать бреднями все то, что ускользает от простого, чувственного осязания, —
как бы то
ни было, но, во всяком случае, мне показалось что я внезапно очутился в какой-то совершенно иной атмосфере, в которой не имел
ни малейшего желания оставаться долее.
— Да потому, что вот задумали всех блох переловите… Сами согласитесь, что ведь на это порошок такой нужен и что с одними пальцами,
как бы они
ни были прытки, тут не уедешь далеко… А ну, покажите-ка мне ваш порошок!
— А странный народ эти чиновники! — продолжал он, снова обращаясь ко мне, — намедни приехал ко мне наш исправник. Стал я с ним говорить… вот
как с вами. Слушал он меня, слушал, и все не отвечает
ни слова. Подали водки; он
выпил; закусил и опять
выпил, и вдруг его озарило наитие:"
Какой, говорит, вы умный человек, Владимир Константиныч! отчего бы вам не служить?"Вот и вы,
как выпьете, может
быть, тот же вопрос сделаете.
Был у нас сосед по квартире, некто Дремилов: этот,
как ни посмотришь, бывало, — все корпит за бумагой; спросишь его иногда:"Что же вы, господин Дремилов, высидели?" — так он только покраснеет, да и бежит скорее опять за бумажку.
Как ни говорите, а свобода все-таки лучшее достояние человека, и потому
как бы
ни было велико преступление, совершенное им, но лишение, которое его сопровождает, так тяжело и противоестественно само по себе, что и самый страшный злодей возбуждает чаше сожаление, коль скоро мы видим его в одежде и оковах арестанта.
— Конечно-с, мы с ним ездили на лодке, с хозяином-с; это я перед вашим высокоблагородием
как перед богом-с… А только
каким манером они утонули, этого
ни я,
ни товарищ мой объясниться не можем-с, почему что
как на это их собственное желание
было, или
как они против меня озлобление имели, так, может, через эвто самое хотели меня под сумнение ввести, а я в эвтом деле не причастен.
Он
был плотно сложен и небольшого роста; лицо его не поражало с первого взгляда
ни чрезмерною глупостью,
ни чем-либо особенно порочным или злым; но, вглядевшись в него пристальнее, нельзя
было не изумиться той подавляющей ограниченности, той равнодушной ко всему пошлости, о которых свидетельствовали: и узкий, покатый лоб, окаймленный коротко обстриженными, но густыми и черными волосами, и потупленные маленькие глаза, в которых светилось что-то хитрое, но
как бы недоконченное, недодуманное, и наконец, вся его фигура, несколько сутуловатая, с одною рукою, отделенною от туловища в виде размышления, и другою, постоянно засунутою в застегнутый сюртук.
— Видел. Года два назад масло у них покупал, так всего туточка насмотрелся. На моих глазах это
было: облютела она на эту самую на Оринушку… Ну, точно, баба, она
ни в
какую работу не подходящая, по той причине, что убогая — раз, да и разумом бог изобидел — два, а все же християнский живот, не скотина же… Так она таскала-таскала ее за косы, инно жалость меня взяла.
Остался я после отца по двадцатому году;
ни братьев,
ни сестер не
было: один
как перст с матушкой. Года
были подходящие; матушка стала стара; хозяйство в расстрой пошло… вот и стала ко мне приставать старуха: женись да женись.
Конечно, сударь, и отец и дед мой, все
были люди семьянистые, женатые; стало
быть, нет тут греха. Да и бог сказал:"Не добро быти единому человеку". А все-таки какая-нибудь причина тому
есть, что писание, коли порицает
какую ни на
есть вещь или установление или деяние, не сравнит их с мужем непотребным, а все с девкой жидовкой, с женой скверной. Да и Адам не сам собой в грехопадение впал, а все через Евву. Оно и выходит, что баба всему будто на земле злу причина и корень.
Ну, и подлинно слушают, потому что народ не рассуждает; ему только скажи, что так, мол, при царе Горохе
было или там что
какой ни на
есть папа Дармос
был, которого тело
было ввержено в реку Тивирь, и от этого в реке той вся рыба повымерла, — он и верит.
— Да мы же; старшина, слышь, и место сам отводил и доподлинно всем настрого наказывал, что нас и неведомо куда вышлют, если мы
какое ни на
есть прекословие сделаем енаральской дочери.
Ну, а она поначалу тоже думала, что он ее заманивает, чтобы
как ни на
есть в острог угодить:"Я, говорит, ваше благородие, тут
ни при чем, я человек мертвый, ветхий, только именем человек, а то ноги насилу таскаю…
— Ну, полноте, полноте, Мавра Кузьмовна, — сказал он, с улыбкою глядя на хозяйку, которая вся тряслась, — я ничего… я так только покуражился маленько, чтоб знали его высокоблагородие, каков я человек
есть, потому
как я могу в вашем доме всякое неистовство учинить, и
ни от кого
ни в чем мне запрету
быть невозможно… По той причине, что могу я вам в глаза всем наплевать, и без меня вся ваша механика погибе.
— И, батюшка! об нас только слава этта идет, будто мы кому
ни на
есть претим…
какие тут старые обычаи! она вон и теперича в немецком платье ходит… Да выкушай же чайку-то, господин чиновник!
— Тебе, мол,
будет, чаи, сподручнее,
как ни от кого в твоей промышленности помешательства не
будет?