Неточные совпадения
Он несет их без услад, которые могли бы обмануть его насчет свойств лежащего
на нем бремени, без надежды
на возможность хоть временных экскурсий в область запретного; несет потому, что
вся жизнь его так сложилась, чтоб сделать из него живулю, способную выдерживать всевозможные обуздательные опыты.
Нельзя себе представить положения более запутанного, как положение добродушного простеца, который изо
всех сил сгибает себя под игом обуздания и в то же время чувствует, что
жизнь на каждом шагу так и подмывает его выскользнуть из-под этого ига.
А"кандауровский барин"между тем плюет себе в потолок и думает, что это ему пройдет даром. Как бы не так! Еще счастлив твой бог, что начальство за тебя заступилось,"поступков ожидать"велело, а то быть бы бычку
на веревочке! Да и тут ты не совсем отобоярился, а вынужден был в Петербург удирать! Ты надеялся
всю жизнь в Кандауровке, в халате и в туфлях, изжить, ни одного потолка неисплеванным не оставить — ан нет! Одевайся, обувайся, надевай сапоги и кати, неведомо зачем, в Петербург!
Помню секретаря, у которого щека была насквозь прогрызена фистулою и
весь организм поражен трясением и который, за
всем тем,
всем своим естеством, казалось, говорил:"Погоди, ужо я завяжу тебе узелочек
на память, и будешь ты
всю жизнь его развязывать!"
В этой зависти, впрочем, скорее сказывалось завидущее пономарское естество, которое
всю жизнь как будто куда-то человека подманивает и
всю жизнь оставляет его
на бобах.
— Леску у Гололобова десятин с полсотни, должно быть, осталось — вот Хрисашка около него и похаживает. Лесок нешто,
на худой конец, по нынешнему времени, тысяч пяток надо взять, но только Хрисашка теперича так его опутал, так опутал, что ни в
жизнь ему больше двух тысяч не получить. Даже
всех прочих покупателев от него отогнал!
Да, Хрисашка еще слишком добр, что он только поглядывает
на твою кубышку, а не отнимает ее. Если б он захотел, он взял бы у тебя
всё: и кубышку, и Маремьяну Маревну
на придачу. Хрисашка! воспрянь — чего ты робеешь! Воспрянь — и плюнь в самую лохань этому идеологу кубышки! Воспрянь — и бери у него
все: и жену его, и вола его, и осла его — и пусть хоть однажды в
жизни он будет приведен в необходимость представить себе,что у него своегоили ничего, или очень мало!
Года мои преклонные, да и здоровье нынче уж не то, что прежде бывало: вот и хочется мне теперь, чтоб вы меня, старуху, успокоили, грех-то с меня этот сняли, что вот я
всю жизнь все об маммоне да об маммоне, а
на хорошее да
на благочестивое — и нет ничего.
— Извините меня, маменька, но мне кажется, что
все это только фантазии ваши, и напрасно вы с этим делом обратились ко мне ("это она Федьке
весь капитал-то при
жизни еще передать хочет!" — шевельнулось у него в голове)! Вы лучше обратились бы к Сенечке: он
на эти дела мастер; он и пособолезновал бы с вами, и натолковался бы досыта, и предположений бы всяких наделал!
А Марья Петровна была довольна и счастлива. Все-то она в
жизни устроила, всех-то детей в люди вывела, всех-то
на дорогу поставила. Сенечка вот уж генерал — того гляди, губернию получит! Митенька — поди-ка, какой случай имеет! Феденька сам по себе, а Пашенька за хорошим человеком замужем! Один Петенька сокрушает Марью Петровну, да ведь надо же кому-нибудь и бога молить!
Впрочем, из
всех свидетелей прежней барской
жизни на широкую руку оставались только громадный дом, оранжереи и парк.
И
на убеждения, и даже
на прямые опровержения
жизни —
на всё будет говорить:"У меня свои «правила» есть".
— Помни, что Коронат все-таки выполнит свое намерение, что упорство твое, в сущности, ничего не изменит, что оно только введет в существование твоего сына элемент нужды и что это несомненно раздражит его характер и отзовется
на всей его дальнейшей
жизни!
Тем не менее, как я сказал выше, в наших теоретических взглядах
на жизнь существовало известное разноречие, которое хотя и сглаживалось общею нам
всем деловою складкою, но совсем уничтожено быть не могло.
Сапожнику, тачающему сапоги, даже и
на ум никогда не придет, что его работа (да и вообще
вся его
жизнь) имеет какое-нибудь отдаленное отношение к тому общему строю вещей, который носит название государства.
А между тем путаница в понятиях производит путаницу и в практической
жизни. Тут мы
на каждом шагу встречаемся и с взяточничеством, и с наглейшим обиранием казны, и с полным равнодушием к уплате податей, и, наконец, с особым явлением, известным под именем сепаратизма. И
всё — следствие неясности наших представлений о государстве.
Но ежели даже такая женщина, как княжна Оболдуй-Тараканова, не может дать себе надлежащего отчета ни в том, что она охраняет, ни в том, что отрицает, то что же можно ждать от того несметного легиона обыкновенных женщин, из которого, без всякой предвзятой мысли, но с изумительным постоянством, бросаются палки в колеса человеческой
жизни? Несколько примеров, взятых из обыденной жизненной практики, лучше
всего ответят
на этот вопрос.
Посреди этой смуты представлений настоящего и будущего, конечно, самое разумное — это довести свой иск к
жизни до минимума, то есть сказать себе:"Удобнее
всего быть ни виноватым, ни невиноватым, не заслуживать ни кары, ни награды; я, дескать, сам по себе, я ничего не требую, ничего не ищу и претендую только
на то, что имею право жить".
Мне было стыдно. Я смотрел
на долину Прегеля и
весь горел. Не страшно было, а именно стыдно. Меня охватывала беспредметная тоска, желание метаться, биться головой об стену. Что-то вроде бессильной злобы раба, который
всю жизнь плясал и пел песни, и вдруг, в одну минуту,
всем существом своим понял, что он
весь, с ног до головы, — раб.
Неточные совпадения
— А потому терпели мы, // Что мы — богатыри. // В том богатырство русское. // Ты думаешь, Матренушка, // Мужик — не богатырь? // И
жизнь его не ратная, // И смерть ему не писана // В бою — а богатырь! // Цепями руки кручены, // Железом ноги кованы, // Спина… леса дремучие // Прошли по ней — сломалися. // А грудь? Илья-пророк // По ней гремит — катается //
На колеснице огненной… //
Все терпит богатырь!
Батрачка безответная //
На каждого, кто чем-нибудь // Помог ей в черный день, //
Всю жизнь о соли думала, // О соли пела Домнушка — // Стирала ли, косила ли, // Баюкала ли Гришеньку, // Любимого сынка. // Как сжалось сердце мальчика, // Когда крестьянки вспомнили // И спели песню Домнину // (Прозвал ее «Соленою» // Находчивый вахлак).
К нам
на ночь попросилася // Одна старушка Божия: //
Вся жизнь убогой старицы — // Убийство плоти, пост;
Стародум. Тут не самолюбие, а, так называть, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе одном пекутся; об одном настоящем часе суетятся. Ты не поверишь. Я видел тут множество людей, которым во
все случаи их
жизни ни разу
на мысль не приходили ни предки, ни потомки.
Усложненность петербургской
жизни вообще возбудительно действовала
на него, выводя его из московского застоя; но эти усложнения он любил и понимал в сферах ему близких и знакомых; в этой же чуждой среде он был озадачен, ошеломлен, и не мог
всего обнять.