Буллу свою начинает он жалобою на диавола, который куколь сеет во пшенице, и говорит: «Узнав, что посредством сказанного искусства многие книги и сочинения, в разных частях света, наипаче в Кельне, Майнце, Триере, Магдебурге напечатанные, содержат в себе разные заблуждения, учения пагубные, христианскому закону враждебные,
и ныне еще в некоторых местах печатаются, желая без отлагательства предварить сей ненавистной язве, всем и каждому сказанного искусства печатникам и к ним принадлежащим и всем, кто в печатном деле обращается в помянутых областях, под наказанием проклятия и денежныя пени, определяемой и взыскиваемой почтенными братиями нашими, Кельнским, Майнцким, Триерским и Магдебургским архиепископами или их наместниками в областях, их, в пользу апостольской камеры, апостольскою властию наистрожайше запрещаем, чтобы не дерзали книг, сочинений или писаний печатать или отдавать в печать без доклада вышесказанным архиепископам или наместникам и без их особливого и точного безденежно испрошенного дозволения; их же совесть обременяем, да прежде, нежели дадут таковое дозволение, назначенное к печатанию прилежно рассмотрят или чрез ученых и православных велят рассмотреть и да прилежно пекутся, чтобы не было печатано противного вере православной, безбожное и соблазн производящего».
Неточные совпадения
Я зрел пред собою единого знаменитого по словесам военачальника, коего я отличными почтил знаками моего благоволения; я зрел
ныне ясно, что все его отличное достоинство состояло в том только, что он пособием был в насыщении сладострастия своего начальника;
и на оказание мужества не было ему даже случая, ибо он издали не видал неприятеля.
Видя во всем толикую превратность, от слабости моей
и коварства министров моих проистекшую, видя, что нежность моя обращалася на жену, ищущую в любви моей удовлетворения своего только тщеславия
и внешность только свою на услаждение мое устрояющую, когда сердце ее ощущало ко мне отвращение, — возревел я яростию гнева: — Недостойные преступники, злодеи! вещайте, почто во зло употребили доверенность господа вашего? предстаньте
ныне пред судию вашего.
Тогда огромное сложение общества начнет валиться на части
и издыхати в отдаленности от целого; тогда престол царский, где
ныне опора, крепость
и сопряжение общества зиждутся, обветшает
и сокрушится; тогда владыка народов почтется простым гражданином,
и общество узрит свою кончину.
Ш. Как, матка? Сверх того, что в нынешние времена не худо иметь хороший чин, что меня называть будут: ваше высокородие, а кто поглупее — ваше превосходительство; но будет-таки кто-нибудь, с кем в долгие зимние вечера можно хоть поиграть в бирюльки. А
ныне сиди, сиди, все одна; да
и того удовольствия не имею, когда чхну, чтоб кто говорил: здравствуй. А как муж будет свой, то какой бы насморк ни был, все слышать буду: здравствуй, мой свет, здравствуй, моя душенька…
Но
ныне спокоен остаюся, отлучая вас от себя; разум прям, сердце ваше крепко,
и я живу в нем.
Но, если я исполнил должность мою в воспитании вашем, обязан сказати
ныне вам вину, почто вас так, а не иначе воспитывал
и для чего сему, а не другому вас научил;
и для того услышите повесть о воспитании вашем
и познайте вину всех моих над вами деяний.
Ныне настало то время, что чувствы ваши, дошед до совершенства возбуждения, но не до совершенства еще понятия о возбуждаемом, начинают тревожиться всякою внешностию
и опасную производить зыбь во внутренности вашей.
Ныне достигли времени, в которое, как то говорят, рассудок становится определителем делания
и неделания; а лучше сказать, когда чувства, доселе одержимые плавностию младенчества, начинают ощущать дрожание или когда жизненные соки, исполнив сосуд юности, превышать начинают его воскраия, ища стезю свойственным для них стремлениям.
Ныне будете сами себе вожди,
и хотя советы мои будут всегда светильником ваших начинаний, ибо сердце
и душа ваша мне отверсты, но яко свет, отдаляяся от предмета, менее его освещает, тако
и вы, отриновенны моего присутствия, слабое ощутите согрение моея дружбы.
Ныне достигли вы, повторю, того страшного времени
и часа, когда страсти пробуждаться начинают, но рассудок слаб еще на их обуздание.
Приступим
ныне вкратце к правилам общежития. Предписать их не можно с точностию, ибо располагаются они часто по обстоятельствам мгновения. Но, дабы колико возможно менее ошибаться, при всяком начинании вопросите ваше сердце; оно есть благо
и николи обмануть вас не может. Что вещает оно, то
и творите. Следуя сердцу в юности, не ошибетеся, если сердце имеете благое. Но следовати возмнивый рассудку, не имея на браде власов, опытность возвещающих, есть безумец.
Доведя постепенно любезное отечество наше до цветущего состояния, в котором оное
ныне находится; видя науки, художества
и рукоделия, возведенные до высочайшия совершенства степени, до коей человеку достигнути дозволяется; видя в областях наших, что разум человеческий, вольно распростирая свое крылие, беспрепятственно
и незаблужденно возносится везде к величию
и надежным
ныне стал стражею общественных законоположений.
Но державные их подвиги утщетилися известным тогда гордыми своими преимуществами в государстве нашем чиносостоянием, но
ныне обветшалым
и в презрение впавшим, дворянством наследственным.
И так
ныне молим вас отпущения нашего неумышленного дерзновения.
Оставили мы гордое различие, нас толико времени от вас отделявшее, забыли мы существовавшее между нами неравенство, восторжествуем
ныне о победе нашей,
и сей день, в он же сокрушаются оковы сограждан нам любезных, да будет знаменитейший в летописях наших.
Кто бы восхотел
ныне послание свое утвердить свыше, тот употребит более наружность полезности,
и тою все тронутся.
Ныне поверхность только гладка, но ил, на дне лежащий, мутится
и тмит прозрачность вод.
Древнейшее о ценсуре узаконение, доселе известное, находим в 1486 году, изданное в самом том городе, где изобретено книгопечатание. Предузнавали монашеские правления, что оно будет орудием сокрушения их власти, что оно ускорит развержение общего рассудка,
и могущество, на мнении, а не на пользе общей основанное, в книгопечатании обрящет свою кончину. Да позволят нам здесь присовокупить памятник,
ныне еще существующий на пагубу мысли
и на посрамление просвещения.
И так изобретенное на заключение истины
и просвещения в теснейшие пределы, изобретенное недоверяющею властию ко своему могуществу, изобретенное на продолжение невежества
и мрака,
ныне во дни наук
и любомудрия, когда разум отряс несродные ему пути суеверия, когда истина блистает столично паче
и паче, когда источник учения протекает до дальнейших отраслей общества, когда старания правительств стремятся на истребление заблуждений
и на отверстие беспреткновенных путей рассудку к истине, — постыдное монашеское изобретение трепещущей власти принято
ныне повсеместно, укоренено
и благою приемлется преградою блуждению.
Ныне, когда во Франции все твердят о вольности, когда необузданность
и безначалие дошли до края возможного, ценсура во Франции не уничтожена.
И хотя все там печатается
ныне невозбранно, но тайным образом.
— Стихотворство у нас, — говорил товарищ мой трактирного обеда, — в разных смыслах как оно приемлется, далеко еще отстоит величия. Поэзия было пробудилась, но
ныне паки дремлет, а стихосложение шагнуло один раз
и стало в пень.
Таков был Демосфен, таков был Цицерон; таков был Пит; таковы
ныне Бурк, Фокс, Мирабо
и другие.
Неточные совпадения
Константинополь, бывшая Византия, а
ныне губернский город Екатериноград, стоит при излиянии Черного моря в древнюю Пропонтиду
и под сень Российской Державы приобретен в 17… году, с распространением на оный единства касс (единство сие в том состоит, что византийские деньги в столичном городе Санкт-Петербурге употребление себе находить должны).
А потому советуем
и приказываем: водку кушать только перед обедом, но
и то из малой рюмки; в прочее же время безопасно кушать пиво, которое
ныне в весьма превосходном качестве
и не весьма дорогих цен из заводов 1-й гильдии купца Семена Козыря отпущается".
Ныне, роясь в глуповском городском архиве, я случайно напал на довольно объемистую связку тетрадей, носящих общее название «Глуповского Летописца»,
и, рассмотрев их, нашел, что они могут служить немаловажным подспорьем в деле осуществления моего намерения.
[
Ныне доказано, что тела всех вообще начальников подчиняются тем же физиологическим законам, как
и всякое другое человеческое тело, но не следует забывать, что в 1762 году наука была в младенчестве.
— Посылал я сущего вора — оказался вор, — печаловался при этом князь, — посылал одоевца по прозванию «продай на грош постных яиц» —
и тот оказался вор же. Кого пошлю
ныне?