— Записан! А мне какое дело, что он записан? Петруша в Петербург не поедет. Чему научится он, служа в Петербурге? мотать да повесничать? Нет, пускай послужит он в армии, да потянет лямку, да понюхает пороху,
да будет солдат, а не шаматон. [Шаматон (разг., устар.) — гуляка, шалопай, бездельник.] Записан в гвардии! Где его пашпорт? подай его сюда.
Неточные совпадения
— Эх, батюшка Петр Андреич! — отвечал он с глубоким вздохом. — Сержусь-то я на самого себя; сам я кругом виноват. Как мне
было оставлять тебя одного в трактире! Что делать? Грех попутал: вздумал забрести к дьячихе, повидаться с кумою. Так-то: зашел к куме,
да засел в тюрьме. Беда
да и только! Как покажусь я на глаза господам? что скажут они, как узнают, что дитя
пьет и играет.
Был тулуп,
да что греха таить? заложил вечор у целовальника: [Целовальник (устар.) — продавец вина в питейных домах, кабаках.] мороз показался не велик».
—
Да что наши! — отвечал хозяин, продолжая иносказательный разговор. — Стали
было к вечерне звонить,
да попадья не велит: поп в гостях, черти на погосте.
Сидел бы дома
да богу молился; так
было бы лучше.
Рассуждения благоразумного поручика не поколебали меня. Я остался при своем намерении. «Как вам угодно, — сказал Иван Игнатьич, — делайте, как разумеете.
Да зачем же мне тут
быть свидетелем? К какой стати? Люди дерутся, что за невидальщина, смею спросить? Слава богу, ходил я под шведа и под турку: всего насмотрелся».
Я кое-как стал изъяснять ему должность секунданта, но Иван Игнатьич никак не мог меня понять. «Воля ваша, — сказал он. — Коли уж мне и вмешаться в это дело, так разве пойти к Ивану Кузмичу
да донести ему по долгу службы, что в фортеции умышляется злодействие, противное казенному интересу: не благоугодно ли
будет господину коменданту принять надлежащие меры…»
Нужно
было нанимать мусье
да тратить лишние деньги!»
Будьте исправны, учредите караулы
да ночные дозоры; в случае нападения запирайте ворота
да выводите солдат.
— Нет, Василиса Егоровна, — продолжал комендант, замечая, что слова его подействовали, может
быть, в первый раз в его жизни. — Маше здесь оставаться не гоже. Отправим ее в Оренбург к ее крестной матери: там и войска и пушек довольно, и стена каменная.
Да и тебе советовал бы с нею туда же отправиться; даром что ты старуха, а посмотри, что с тобою
будет, коли возьмут фортецию приступом.
— Добро, — сказала комендантша, — так и
быть, отправим Машу. А меня и во сне не проси: не поеду. Нечего мне под старость лет расставаться с тобою
да искать одинокой могилы на чужой сторонке. Вместе жить, вместе и умирать.
— Ну, Петр Андреич, чуть
было не стряслась беда,
да, слава богу, все прошло благополучно: злодей только что уселся обедать, как она, моя бедняжка, очнется
да застонет!..
У меня сердце так и екнуло,
да нечего
было делать.
— Что, ваше благородие? — сказал смеясь Пугачев. — Выручили красную девицу! Как думаешь, не послать ли за попом,
да не заставить ли его обвенчать племянницу? Пожалуй, я
буду посаженым отцом, Швабрин дружкою; [Дрýжка — распорядитель на свадьбе.] закутим, запьем — и ворота запрем!
— Сам ты рассуди, — отвечал я ему, — можно ли
было при твоих людях объявить, что дочь Миронова жива.
Да они бы ее загрызли. Ничто ее бы не спасло!
— Слушай, — продолжал я, видя его доброе расположение. — Как тебя назвать не знаю,
да и знать не хочу… Но бог видит, что жизнию моей рад бы я заплатить тебе за то, что ты для меня сделал. Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести. Ты мой благодетель. Доверши как начал: отпусти меня с бедною сиротою, куда нам бог путь укажет. А мы, где бы ты ни
был и что бы с тобою ни случилось, каждый день
будем бога молить о спасении грешной твоей души…
Казалось, суровая душа Пугачева
была тронута. «Ин
быть по-твоему! — сказал он. — Казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай. Возьми себе свою красавицу; вези ее, куда хочешь, и дай вам бог любовь
да совет!»
— Ну, — продолжал Зурин, — так и
быть.
Будет тебе квартира. А жаль… Мы бы попировали по-старинному… Гей! малый!
Да что ж сюда не ведут кумушку-то Пугачева? или она упрямится? Сказать ей, чтоб она не боялась: барин-де прекрасный; ничем не обидит,
да хорошенько ее в шею.
Старик
был тронут. «Ох, батюшка ты мой Петр Андреич! — отвечал он. — Хоть раненько задумал ты жениться,
да зато Марья Ивановна такая добрая барышня, что грех и пропустить оказию. Ин
быть по-твоему! Провожу ее, ангела божия, и рабски
буду доносить твоим родителям, что такой невесте не надобно и приданого».
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки!
Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).
Да ведь это вам кажется только, что близко; а вы вообразите себе, что далеко. Как бы я
был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас в свои объятия.
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и
были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь
да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Бобчинский. Сначала вы сказали, а потом и я сказал. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем. — А с какой стати сидеть ему здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А вот он-то и
есть этот чиновник.
Хлестаков.
Да вот тогда вы дали двести, то
есть не двести, а четыреста, — я не хочу воспользоваться вашею ошибкою; — так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно
было восемьсот.
Осип.
Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам,
да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.