Неточные совпадения
Троекуров, надменный в сношениях с людьми
самого высшего звания, уважал Дубровского, несмотря на
его смиренное состояние.
По нынешним понятиям об этикете письмо сие было бы весьма неприличным, но
оно рассердило Кирила Петровича не странным слогом и расположением, но только своею сущностью. «Как, — загремел Троекуров, вскочив с постели босой, — высылать к
ему моих людей с повинной,
он волен
их миловать, наказывать! — да что
он в
самом деле задумал; да знает ли
он, с кем связывается? Вот я ж
его… Наплачется
он у меня, узнает, каково идти на Троекурова!»
Прошло несколько дней, и вражда между двумя соседами не унималась. Андрей Гаврилович не возвращался в Покровское, Кирила Петрович без
него скучал, и досада
его громко изливалась в
самых оскорбительных выражениях, которые благодаря усердию тамошних дворян доходили до Дубровского исправленные и дополненные. Новое обстоятельство уничтожило и последнюю надежду на примирение.
Слух о сем происшествии в тот же день дошел до Кирила Петровича.
Он вышел из себя и в первую минуту гнева хотел было со всеми своими дворовыми учинить нападение на Кистеневку (так называлась деревня
его соседа), разорить ее дотла и осадить
самого помещика в
его усадьбе. Таковые подвиги были
ему не в диковину. Но мысли
его вскоре приняли другое направление.
Письмо сие произвело весьма приятное впечатление в душе заседателя Шабашкина.
Он увидел, во 1) что Дубровский мало знает толку в делах, во 2) что человека столь горячего и неосмотрительного нетрудно будет поставить в
самое невыгодное положение.
Следовательно,
самая доверенность ныне, за смертию
самого дателя оной, отца
его, по указу 1818 года мая… дня, совершенно уничтожается.
Как из дела сего видно, что генерал-аншеф Кирила Петров сын Троекуров на означенное спорное имение, находящееся ныне во владении у гвардии поручика Андрея Гаврилова сына Дубровского, состоящее в сельце Кистеневке, по нынешней… ревизии всего мужеска пола ** душ, с землею, и угодьями, представил подлинную купчую на продажу оного покойному отцу
его, провинциальному секретарю, который потом был коллежским асессором, в 17… году из дворян канцеляристом Фадеем Спицыным, и что сверх сего сей покупщик, Троекуров, как из учиненной на той купчей надписи видно, был в том же году ** земским судом введен во владение, которое имение уже и за
него отказано, и хотя напротив сего со стороны гвардии поручика Андрея Дубровского и представлена доверенность, данная тем умершим покупщиком Троекуровым титулярному советнику Соболеву для совершения купчей на имя отца
его, Дубровского, но по таковым сделкам не только утверждать крепостные недвижимые имения, но даже и временно владеть по указу…. воспрещено, к тому ж и
самая доверенность смертию дателя оной совершенно уничтожается.
— А бог
их ведает, батюшка Владимир Андреевич… Барин, слышь, не поладил с Кирилом Петровичем, а тот и подал в суд, хотя по часту
он сам себе судия. Не наше холопье дело разбирать барские воли, а ей-богу, напрасно батюшка ваш пошел на Кирила Петровича, плетью обуха не перешибешь.
— Ох, барин, слышали так и мы. На днях покровский пономарь сказал на крестинах у нашего старосты: полно вам гулять; вот ужо приберет вас к рукам Кирила Петрович. Микита кузнец и сказал
ему: и полно, Савельич, не печаль кума, не мути гостей. Кирила Петрович
сам по себе, а Андрей Гаврилович
сам по себе, а все мы божьи да государевы; да ведь на чужой рот пуговицы не нашьешь.
Дубровский узнал сии места;
он вспомнил, что на сем
самом холму играл
он с маленькой Машей Троекуровой, которая была двумя годами
его моложе и тогда уже обещала быть красавицей.
Несколько дней спустя после своего приезда молодой Дубровский хотел заняться делами, но отец
его был не в состоянии дать
ему нужные объяснения; у Андрея Гавриловича не было поверенного. Разбирая
его бумаги, нашел
он только первое письмо заседателя и черновой ответ на оное; из того не мог
он получить ясное понятие о тяжбе и решился ожидать последствий, надеясь на правоту
самого дела.
Шабашкин явился к
нему с поклонами и поздравлениями и просьбою назначить, когда угодно будет
его высокопревосходительству вступить во владение новоприобретенным имением —
самому или кому изволит
он дать на то доверенность.
Наконец
он велел запрячь себе беговые дрожки, оделся потеплее (это было уже в конце сентября) и,
сам правя, выехал со двора.
Сделалось смятение. Люди бросились в комнату старого барина.
Он лежал в креслах, на которые перенес
его Владимир; правая рука
его висела до полу, голова опущена была на грудь, не было уж и признака жизни в сем теле, еще не охладелом, но уже обезображенном кончиною. Егоровна взвыла, слуги окружили труп, оставленный на
их попечение, вымыли
его, одели в мундир, сшитый еще в 1797 году, и положили на тот
самый стол, за которым столько лет
они служили своему господину.
— А кому же как не
ему и быть у нас господином, — прервала Егоровна. — Напрасно Кирила Петрович и горячится. Не на робкого напал: мой соколик и
сам за себя постоит, да и, бог даст, благодетели
его не оставят. Больно спесив Кирила Петрович! а небось поджал хвост, когда Гришка мой закричал
ему: вон, старый пес! — долой со двора!
— Ахти, Егоровна, — сказал дьячок, — да как у Григорья-то язык повернулся; я скорее соглашусь, кажется, лаять на владыку, чем косо взглянуть на Кирила Петровича. Как увидишь
его, страх и трепет, и краплет пот, а спина-то
сама так и гнется, так и гнется…
«Итак, всё кончено, — сказал
он сам себе; — еще утром имел я угол и кусок хлеба.
Иные уверяли, что люди Дубровского, напившись пьяны на похоронах, зажгли дом из неосторожности, другие обвиняли приказных, подгулявших на новоселии, многие уверяли, что
он сам сгорел с земским судом и со всеми дворовыми.
Сам Кирила Петрович, казалось, любил ее более прочих, и черноглазый мальчик, шалун лет девяти, напоминающий полуденные черты m-lle Мими, воспитывался при
нем и признан был
его сыном, несмотря на то, что множество босых ребятишек, как две капли воды похожих на Кирила Петровича, бегали перед
его окнами и считались дворовыми.
После того читателю уже нетрудно догадаться, что Маша в
него влюбилась,
сама еще в том себе не признаваясь.
— «Что такое? что с тобою сделалось?»
Он мне: «Матушка Анна Савишна, разбойники ограбили;
самого чуть не убили,
сам Дубровский был тут, хотел повесить меня, да сжалился, и отпустил, зато всего обобрал, отнял и лошадь и телегу».
Знайте, что Дубровский
сам был гвардейским офицером,
он не захочет обидеть товарища».
Он бы всех до единого переловил, да и
сам Дубровский не вывернулся б и не откупился.
Тарас Алексеевич деньги с
него взять-то бы взял, да и
самого не выпустил: таков был обычай у покойника.
Ямщик был в таком же изумлении от
его щедрости, как и
сам француз от предложения Дубровского.
— Обстоятельства требуют… я должен вас оставить, — сказал
он наконец, — вы скоро, может быть, услышите… Но перед разлукой я должен с вами
сам объясниться…
— Вообрази, — продолжал Кирила Петрович, — исправник приехал
его схватить и уверяет меня, что это
сам Дубровский.
— Эх, братец, — прервал Кирила Петрович, — убирайся, знаешь куда, со своими приметами. Я тебе моего француза не выдам, покамест
сам не разберу дела. Как можно верить на слово Антону Пафнутьичу, трусу и лгуну:
ему пригрезилось, что учитель хотел ограбить
его. Зачем
он в то же утро не сказал мне о том ни слова?
В
самом деле
оно было писано
им и заключало только следующие слова: «Вечером в 10 час. на прежнем месте».
— Не надейтесь по-пустому: в этих слезах увидит
он только обыкновенную боязливость и отвращение, общее всем молодым девушкам, когда идут
они замуж не по страсти, а из благоразумного расчета; что, если возьмет
он себе в голову сделать счастие ваше вопреки вас
самих; если насильно повезут вас под венец, чтоб навеки предать судьбу вашу во власть старого мужа…
Маша наконец решилась действовать и написала письмо князю Верейскому; она старалась возбудить в
его сердце чувство великодушия, откровенно признавалась, что не имела к
нему ни малейшей привязанности, умоляла
его отказаться от ее руки и
самому защитить ее от власти родителя.
— Добро, — сказал
он ей, после некоторого молчания, — жди себе кого хочешь в избавители, а покамест сиди в этой комнате, ты из нее не выдешь до
самой свадьбы. — С этим словом Кирила Петрович вышел и запер за собою двери.
«Тут нет никакого сомнения. Она сохранила сношения с проклятым Дубровским. Но ужели и в
самом деле она звала
его на помощь? — думал Кирила Петрович, расхаживая по комнате и сердито насвистывая Гром победы. — Может быть, я наконец нашел на
его горячие следы, и
он от нас не увернется. Мы воспользуемся этим случаем. Чу! колокольчик, слава богу, это исправник».
— То есть не Дубровского, а одного из
его шайки. Сейчас
его приведут.
Он пособит нам поймать
самого атамана. Вот
его и привели.